Филосо́фия исто́рии, философское учение о смысле и сущности исторического процесса. В широком толковании предметная область философии истории включает в себя различные концепции, выявляющие и описывающие общие закономерности, тенденции, этапы и факторы исторического развития человеческих обществ, а также комплекс философских рассуждений о специфике изучения исторических явлений. В этом последнем значении – при расширительной трактовке предметного поля философии истории – её задачи сближаются с исследовательской проблематикой макросоциологических теорий общественного развития и социальной эволюции, с одной стороны, и методологии культурно- и социально-исторического познания – с другой. Наряду с термином «философия истории» иногда употребляется равнозначное ему понятие «историософия».

Философия истории в Античности и Средних веках

Зачатки философии истории обнаруживаются в большинстве высоких культур древности, вырастая из мифологических воззрений, получающих впоследствии литературную обработку (например, в поэме «Труды и дни» Гесиода, где содержится трактовка упадка и вырождения человеческого рода при переходе от золотого века). Циклические концептуальные модели смены форм общественно-политического устройства присутствуют в сочинениях Платона, Аристотеля и других античных мыслителей. В эпоху эллинизма зарождается идея «всемирной истории» (Полибий).

Теоретические представления об истории, характерные для цивилизаций Древнего Востока, вписывались в рамки конкретных религиозно-философских систем, возникших в Азии и существовавших и развивавшихся там на протяжении многих столетий, – индуизма (учение о карме и сансаре), конфуцианства и даосизма [разнообразные трактовки понятия «дао» (Пути)], буддизма (концепция четырех благородных истин и восьмеричного пути) и др.

Складывающееся в русле библейской традиции христианское «богословие истории» (Евсевий Кесарийский, Августин, Исидор Севильский и др.) имеет своей основой провиденциализм и эсхатологическое учение о конечных судьбах мира и человека. Христианская философия истории выступила с универсалистским тезисом о единстве человеческого рода, предполагающим усмотрение в прошлом, настоящем и будущем разных народов и стран фрагментов общего событийного полотна мировой истории как своего рода арены реализации замысла Бога-творца (Провидение).

Модель христианской истории включает в себя особую периодизацию всемирно-исторического процесса. История начинается с акта сотворения мира и человека. Изгнание из рая первых людей открывает эпоху истории, характеризующуюся отпадением человека от Бога (эпоха греха). Кульминационным пунктом мировой истории становится Боговоплощение в фигуре Иисуса Христа, его Рождение, земная жизнь, смерть и Воскресение. Чудо Воскресения Христа символизирует собой акт прощения Богом человека и открытие всемирно-исторической перспективы освобождения человечества от пут первородного греха. За этим следует возвещаемая в Евангелии эпоха искупления и спасения, вектор которой – в отличие от направления предшествовавшей ей ветхозаветной эпохи – не отдаляет, а приближает человека к Богу. Её завершение в «конце времен», описанное в корпусе эсхатологических, в том числе милленаристских (хилиазм) текстов (восходящих к «Апокалипсису» Иоанна Богослова), означает развязку глобальной исторической драмы и знаменует собой также завершение конкретно-эмпирической истории человечества как последствия грехопадения. Второе пришествие Мессии подводит человеческую историю как историю греха к её окончательному финалу («…и снова грядущего со славою, чтобы судить живых и мертвых, и царству Его не будет конца»). В преображённом Спасителем мире страдания праведных прекращаются, социальные конфликты и противоречия разрешаются, торжествует справедливость, а сам мир, преодолевающий порог вечности, переходит в «постисторическое» состояние. Убедительность данной историософской схемы в христианском богословии обосновывалась ссылкой на Божественное Откровение (Священное Писание).

В отчасти сопоставимом ключе исторический финализм (совокупность представлений о конечности человеческой истории) осмыслялся и в других «мировых религиях спасения», например в исламе – в ожидании прихода Махди, или в некоторых версиях буддизма – в предсказании сошествия с небес последнего бодхисаттвы или «будды будущего» Майтреи (религиозно-мифологических персонажей, несущих людям истину и радикально преобразующих земные порядки).

Философия истории в эпоху Возрождения и Нового времени

В эпоху Возрождения и впоследствии в эпоху раннего Нового времени философия истории постепенно преодолевает зависимость от богословских доктрин. Светский гуманизм Ренессанса выводит на передний план идею истории, «творимой самим человеком», действующим в конкретных общественных условиях, имеющим определённый (небезграничный) диапазон возможностей и способным (хотя бы отчасти) рационально управлять ходом исторических событий. Указанный подход открывал перспективы эмпирического изучения логики и механизмов исторического процесса в его многообразии и вариативности (Н. Макиавелли). Сходные идеи за пределами европейской мысли высказывались Ибн Хальдуном.

У истоков философии истории Нового и Новейшего времени в разных западноевропейских странах стояли: Дж. Вико («Основания новой науки об общей природе наций», 1725), Н. де Кондорсе («Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума», 1794), И. Г. Гердер («Идеи к философии истории человечества», 1784–1791) и Г. В. Ф. Гегель (Лекции по философии истории, 1822–1831). Сам термин «философия истории» был впервые употреблен Вольтером (La philosophie de l'histoire. 1765).

Многообразие конкретных философско-исторических концепций, возникших в 18–20 столетиях, чрезвычайно велико и может подвергаться типологизации по разным основаниям. В качестве субъекта исторического развития могут приниматься как человечество в целом (универсализм), так и отдельные социокультурные системы – народы, культуры, «локальные цивилизации», «культурно-исторические типы» (релятивизм). Сам характер развития может определяться как линейно-поступательный, скачкообразный, циклический, флуктуационный (колебательный) и т. д. Образец линейно-поступательной модели истории был предложен поздними просветителями (А. Р. Ж. Тюрго, Н. де Кондорсе) и ранними позитивистами (К. А. Сен-Симон, О. Конт, Г. Спенсер) в их концепциях прогресса и социальной эволюции. Противоположная модель, конструирующая ви́дение истории как лишенной единства мозаики замкнутых культур, проходящих в своем развитии, подобно живым организмам, однократный путь от рождения до смерти, представлена в некоторых версиях теорий исторического круговорота (Н. Я. Данилевский, О. Шпенглер).

Основные философско-исторические концепции

Многие философско-исторические концепции предполагают выделение определённых этапов, стадий, фаз исторического процесса, при этом каждый из выделяемых этапов характеризуется особыми, свойственными ему содержательными качествами (например, 10 эпох в концепции прогресса Кондорсе, «закон трёх стадий» умственного развития в социальной динамике Конта, «формационные» периодизации социально-экономической истории в марксизме и т. д.).

Траектории исторических изменений, фиксируемые в разных концепциях философии истории, могут прочерчиваться по восходящей, нисходящей или комбинированной линиям, квалифицироваться как прогресс или регресс, совершенствование или деградация, оцениваться в оптимистических или пессимистических тонах.

Построения философии истории (в узком смысле) – в сравнении с социологическими теориями общественного развития – бывают обычно более явно фундированы мировоззренческими, этическими и идеологическими установками их создателей. Нередко поэтому в рамках философии истории конструируются те или иные «идеалы», представления о совершенном или желательном моральном состоянии, жизненном укладе и общественном устройстве, помещаемых в воображаемое прошлое, будущее или в сферу «трансцендентного». Одновременно при таком «нормативно-деонтологическом» подходе (взгляде с точки зрения «должного») осуществляется «суд» над реальной историей, сопряженный с оценкой конкретных событий прошлого и настоящего.

Различные варианты философии истории могут допускать или не допускать самой возможности прогнозирования судеб человечества, отдельных стран и культур; определять историю как процесс закономерный или случайный, управляемый/контролируемый или стихийный, производный от многих (плюрализм) или одного решающего фактора (монизм), как творимую людьми, действующими в определённых обстоятельствах и находящимися в конкретных условиях природной и социальной среды, или направляемую высшими силами, т. е. как цепь событий, в которых развертывается некий потусторонний замысел; характеризовать будущее как предопределённое или потенциально открытое.

Актуальные для философии истории вопросы – имеет ли история какие-нибудь установимые «смысл» и «цель» (проблема исторической телеологии), или лишь ту или иную направленность в зависимости от обнаруживаемых в ней закономерностей и тенденций, или вовсе является лишенной всякого метафизического или иного смысла и/или направления; каково историческое предназначение человека, конкретных народов или цивилизации в целом; каковы перспективы реализации в истории свободы, моральных, эстетических ценностей, справедливости (по-разному понимаемых разными авторами) – также получают в разных концепциях принципиально различные решения.

Целым рядом мыслителей неоднократно акцентировалась идея т. н. хитрости истории: «подлинный» смысл происходящих событий может ускользать от их фактических участников, а исторический процесс, движимый конкретными целями и мотивами субъектов индивидуальных и коллективных действий, нередко приводит к непредвиденным и незапланированным результатам, оборачивается порой последствиями, существенно отличающимися от первоначальных намерений людей или даже прямо им противоположными (феномен контрфинальности).

Историософия в российской философской мысли

В российской философской и общественной мысли круг вопросов своеобразно трактуемой (прежде всего в практическом ключе) философии истории занимал одно из центральных мест. Традиционная для отечественной культуры идея русского мессианизма, отчасти инспирируемая внешним политико-идеологическим контекстом и «социальным заказом», а отчасти внутренними особенностями духовных поисков интеллектуальных слоев, была реинтерпретирована, получив дальнейшее развитие и специфическое преломление в обширном дискуссионном поле спора о судьбах и «особом пути» России, ее самобытности и всемирно-исторической миссии, развернувшегося во 2-й четверти 19 в. (полемика между западниками и славянофилами), и продолжающегося вплоть до настоящего времени. Значительный вклад в разработку проблематики философии истории в России внесли П. Я. Чаадаев, А. С. Хомяков, К. С. Аксаков, И. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин, А. И. Герцен, Н. Я. Данилевский, К. Н. Леонтьев, Вл. С. Соловьев, П. Л. Лавров, Н. К. Михайловский, Н. И. Кареев, В. М. Хвостов, А. С. Лаппо-Данилевский, Г. В. Плеханов, П. И. Новгородцев, П. А. Сорокин, представители философии русского зарубежья (Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, С. Л. Франк, Г. В. Флоровский, Б. П. Вышеславцев, Л. П. Карсавин, В. В. Зеньковский и др.), деятели евразийского движения (Н. С. Трубецкой, П. Н. Савицкий) и др.

Традиция светской философии истории 19, 20 и начала 21 вв. оказывается тесно связанной и фактически переплетается с производной от неё (и лишь условно аналитически отличимой) интеллектуальной традицией макросоциологического теоретизирования, включающей в себя различные концепции социальной эволюции и общественного развития, в том числе теории модерна и модернизации, стадиальные теории, описывающие большие и малые этапы всемирно-исторического процесса, сменяющие друг друга (или антиномически противопоставляемые и конкурирующие) формы социальности – традиционное, индустриальное и постиндустриальное общество; капитализм и социализм; открытое и закрытое общество и т. п.

«Прикладная» философия истории

Диагноз, поставленный современности, в таких теориях нередко сочетается с явной или неявной установкой на ее философско-мировоззренческую, этическую или иную оценку, которая может быть как позитивной, так и негативной. В частности, те или иные масштабные социологические «портреты» и «лики» современного общества (массовое общество, массовая культура, общество потребления, капитализм, социализм, тоталитаризм, рационализация и т. д.) допускали возможность критики «портретируемых» социальных систем, а порой и прямо инициировались ей (как, например, в критической теории франкфуртской школы и иных версиях неомарксизма).

Своеобразная «прикладная» философия истории разрабатывалась с конца 1960-х – начала 1970-х гг. при осмыслении т. н. глобальных проблем современности, прежде всего экологических и социально-экономических, в русле концепций устойчивого развития. Элементы философско-исторического дискурса обнаруживаются в научной и публицистической литературе, посвященной вопросам футурологии и социального прогнозирования, сфокусированной на теме близкого и отдаленного будущего человеческой цивилизации (Э. Тофлер и др.). Стремление дать всестороннюю и взвешенную мировоззренческую оценку последствиям научно-технического прогресса как специфическая теоретическая задача сближает проблемные поля философии истории и социологии и философии техники.

«Крах» социалистического (коллективистского) проекта модерна и «победа» его корневой либерально-индивидуалистической, капиталистической ветви на рубеже 1980–1990-х гг. были интерпретированы в концепции «конца истории», созданной американским политологом Ф. Фукуямой. Идеи культурного релятивизма и поливариантности путей социально-исторического развития, критика европоцентризма, сциентизма и «классической рациональности», теория и практика мультикультурализма оказывали и продолжают оказывать значительное влияние на актуальную тематическую и методологическую повестку общественной мысли конца 20 – первых десятилетий 21 вв. (что нашло отражение, среди прочего, в концепциях «множественных модернов» Ш. Н. Эйзенштадта, «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона, в постколониальном дискурсе (Э. Саид и др.), в дискуссии вокруг понятий «постмодерна» и «постпостмодерна» и т. д.).

Философское изучение принципов и правил работы с историческими фактами и текстами, специфики их описания и объяснения, языковой природы повествований об исторических событиях (исторических нарративов) становится центральной задачей для аналитической философии истории.