Постиндустриа́льное о́бщество, понятие, используемое в социальных науках для характеристики новейшей стадии эволюции человеческих обществ, отчётливо проявившейся в последней трети 20 – начале 21 вв. в экономически наиболее развитых странах. Сам термин «постиндустриальное общество» употребляется в научной и публицистической литературе наряду с другими, близкими по смыслу, отчасти более специализированными и привязанными к конкретным авторским концепциям (информационное общество, супериндустриальное, или сверхиндустриальное, общество, технотронное, «посткапиталистическое» общество, «общество знаний», цивилизация «третьей волны» и др.). Первоначальное оформление теорий постиндустриального общества совершалось в исследовательском русле социальной футурологии, стремившейся дать адекватную прогностическую оценку ключевых тенденций и изменений, наблюдавшихся после 2-й мировой войны прежде всего в США, западноевропейских государствах и Японии, с некоторыми существенными ограничениями – в СССР и странах Центральной и Восточной Европы.

Идейными источниками теорий постиндустриального общества выступали: многочисленные версии концепций «зрелого» индустриального общества (Р. Арон и др.); теория «стадий экономического роста» У. У. Ростоу, констатировавшего начало эпохи «высокого массового потребления»; «теории конвергенции», доказывавшие неизбежность постепенного институционального и культурного сближения «капиталистических» и «социалистических» стран (теория конвергенции экономических сиcтем); концепция «конца идеологии» (концепция деидеологизации); теория «нового индустриального общества» Дж. К. Гэлбрейта; а также теории «нового класса» и революции менеджеров; постфордистские и посттэйлористские течения в прикладных управленческих науках («школа человеческих отношений», Э. Мэйо и др.); теория и практика государства всеобщего благоденствия (или «социального государства», welfare state).

Классический, «академический» вариант теории постиндустриального общества разработал в 1960-е – начале 1970-х гг. Д. Белл. Проблематика постиндустриального общества занимает заметное место в работах многих зарубежных социологов, экономистов, политологов и публицистов [Ж. Фурастье, А. Турен, П. Дракер, Г. Кан, З. Бжезинский, А. Тофлер, Дж. Нейсбит (Нэсбитт, Несбит), М. Кастельс, Р. Инглхарт, Масуда Ёнэдзи, Ф. Фукуяма и др.].

Постиндустриальное общество обычно рассматривается как третья часть (ступень) аналитической схемы (триады), включающей в себя также «доиндустриальное» и «индустриальное» общества, и призванной описывать логику социальной эволюции. Главным фактором общественных перемен при таком методологическом подходе признаётся постепенная смена технологических укладов жизни и соответствующих им видов трудовой и профессиональной деятельности людей. Основные «волны» цивилизационного развития являются последствиями коренных технологических переворотов: неолитической революции, совершённой на заре истории и связанной с возникновением земледелия и скотоводства как систематических форм хозяйствования, порождающих по преимуществу аграрное традиционное общество; промышленной революции Нового времени, заложившей фундамент индустриальных обществ; и, наконец, научно-технической революции середины 20 в., открывающей перед человечеством перспективу постиндустриального будущего (цивилизация «третьей волны», по А. Тофлеру).

В доиндустриальные эпохи люди концентрируются почти исключительно на «производстве» продуктов питания; развивается «первичный сектор» в экономике, включающий сельское хозяйство и добывающую промышленность; здесь человек контактирует непосредственно с природой, при помощи огромных затрат физической энергии, «тяжким трудом» и с применением грубой мускульной силы добывая себе средства к существованию. Доминирующими институтами являются армия и церковь, а в роли элиты выступают привилегированные сословия с «приписанными статусами» – наследственная знать (военная аристократия) и духовенство.

В индустриальных обществах основным видом занятий для большинства людей становится производство промышленных товаров (т. н. вторичный сектор); работник вступает во взаимодействие с искусственной, «преобразованной» средой – заводской и фабричной инфраструктурой, становясь своего рода «придатком машин». Важнейшими институтами в таком обществе являются корпорации и фирмы, организующие производственные процессы, а элитой – представители «индустриального класса» (предприниматели, промышленники и финансисты).

В качестве предпосылок зарождения постиндустриального общества обычно рассматриваются такие масштабные факты, как беспрецедентное повышение уровня и качества жизни широких слоёв населения в передовых в экономическом отношении странах, достижения в области автоматизации, «роботизации» и информатизации производства, внедрение эффективных методов землепользования и животноводства, приводящие к резкому сокращению численности работников, занятых в промышленности и сельском хозяйстве. Человек в указанных областях выступает теперь главным образом как освобождённый от физических нагрузок контролёр высокотехнологичных производственных процессов. Структурная перестройка экономики, осуществляемая при переходе к постиндустриальной стадии, оказывается ориентированной на поддержку инноваций, приоритет наукоёмких отраслей, способствуя превращению науки в реальную производительную силу. Особое значение приобретают т. н. интеллектуальные технологии, связанные с разработкой и усовершенствованием систем телекоммуникации и всеобщей компьютеризацией, распространяющейся на сферу производства, управленческую деятельность, информационные потоки, деловую и частную жизнь.

Новым источником общественного богатства становятся знания и информация (подобно земле, труду и капиталу на предшествующих этапах). По мнению Д. Белла, «трудовая теория стоимости» в условиях 2-й половины 20 в. устаревает, и её заменяет «информационная теория стоимости». Широкое развитие получает «третичный» сектор, направленный на «производство услуг», в котором сосредоточивается значительная часть экономически активного населения, что среди прочего приводит к большей востребованности женского труда. Для данной «сервисно ориентированной» области характерны не столько взаимодействие с природными объектами или производственными мощностями, сколько «работа с людьми», общение, межчеловеческая коммуникация. Традиционный рабочий класс 19 в. постепенно сходит с исторической сцены, а его место занимают представители массовых «беловоротничковых» профессий («белые воротнички», работники нефизического труда).

Среди социальных институтов исключительная роль отводится университетам и учреждениям, осуществляющим научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки (НИОКР). Выполняя функцию высокоспециализированных «кузниц профессиональных кадров» и «фабрик по производству знания», они превращаются в своего рода «центры силы» нового общества. Происходят значимые изменения в социальной структуре: фундаментальное для индустриальной стадии классовое деление общества на представителей наёмного труда (пролетариат) и владельцев капитала и средств производства уходит в прошлое. Формула «кто обладает собственностью – тот обладает властью» утрачивает былое значение, преобразуясь в формулу «властью обладает тот, кто обладает знаниями и информацией». Важнейшим признаком, определяющим статус человека, его место в системе социальной стратификации, становится образование и профессиональная компетентность. Элита формируется по «меритократическому» принципу (меритократия), предполагающему объективную оценку личных достижений и талантов при условии открытости и доступности каналов социальной мобильности, прежде всего системы образования.

Возрастает влияние «экспертного» знания как средства практической диагностики, рационального планирования и манипулирования природными, экономическими и отчасти социальными процессами, а также как значимого символического ресурса, определяющего престиж и распределение авторитета в обществе. Соответственно, на передний план в социальной структуре выходят «носители знаний», группы интеллектуального труда – профессионалы высшей квалификации, учёные и работники образования, технические специалисты, инженеры и особенно специалисты в области информационных технологий, менеджеры-управленцы, лица, оказывающие разного рода консультационные услуги, в том числе в бизнесе и коммерции, и др., – прослойка, названная впоследствии «креативным классом».

По мнению ряда теоретиков (А. Тофлер и др.), в сфере управления и организации трудовой деятельности прослеживаются тенденции перехода от централизации, гигантизма, концентрации и бюрократизации к децентрализации, локализации и демократизации; от внешнего контроля, регламентации и «делегирования полномочий» – к самоконтролю, автономии и самоопределяющейся активности; от «вертикальных», иерархических отношений – к горизонтальным и «сетевым» структурам, гибким, подвижным, способным быстро перестраиваться вслед за изменением ситуации, конъюнктуры; от унификации и стандартизации – к индивидуализации; от массового к мелкосерийному производству.

В политике, как и в экономике, субъекты действия всё в большей мере ориентируются на доверие и самоуправление, что находит отражение в практиках «демократии участия» («партисипаторной», или «партисипативной»), гражданских инициативах, развёртывающихся прежде всего на региональном и местном уровнях. Отчасти под влиянием идеологии контркультуры и новых социальных движений формируется широкий запрос на творческий, нерутинный труд, призванный вытеснить в будущем труд монотонный и механизированный, типичный для «старого» индустриального строя. В культуре организационной, политической, публичной и частной жизни в качестве основополагающих выдвигаются принципы открытости и плюрализма.

Некоторыми исследователями (Р. Инглхарт и др.) фиксируется «межгенерационный культурный сдвиг» – распространение, особенно среди поколений, выросших в развитых западных странах во 2-й половине 20 – начале 21 вв., «внеэкономических» мотиваций действия, отказ от узкоутилитаристских, карьеристских и конформистских устремлений, нежелание трудиться «только ради денег», ставка не на доходы, а на личностный рост и самосовершенствование, поиск и выбор «интересной работы» («работы по душе»). Указанные явления и ряд сходных с ними позволяют отдельным авторам квалифицировать постиндустриальное общество как общество «постматериалистических» (или «постэкономических») ценностей.

Для постиндустриального общества характерны перманентная интенсификация, предельное ускорение темпов социальных и экономических процессов. Профессиональная деятельность и образ жизни оказываются вариативными, дестандартизированными, требования, предъявляемые к человеку, и задачи, которые перед ним ставятся его динамичным социальным окружением, всё время меняются. Биографические траектории людей становятся непредсказуемыми для них самих. Высокая степень неопределённости социальных условий диктует среди прочего необходимость постоянной переподготовки в ожидании возможной смены рода занятий, что делает актуальными идеи и практики «образования в течение всей жизни». Постиндустриальное общество нередко определяется как общество риска (У. Бек, Э. Гидденс) или «текучая современность» (З. Бауман). Изменения навязываются человеку конца 20 – начала 21 вв. сложными структурными контекстами жизни так же, как ранее его предшественникам навязывалось постоянство, что нередко приводит к дезадаптации, нарушениям «онтологической безопасности», психологическим стрессам на почве неготовности и неспособности приспособиться к «бешеным ритмам», угнаться за технологическим мейнстримом, развитию «фобии отставания», боязни «оказаться в неудачниках».

В адрес концепций постиндустриального общества высказывалось немало критических замечаний. Так, утверждалось, что само это понятие представляет собой теоретическую модель или аналитическую конструкцию, сторонники которой, однако, порой необоснованно, вольно или невольно смешивают её с эмпирической реальностью. Методологически теория постиндустриального общества опирается на технологический детерминизм, который, будучи принятым без необходимых оговорок, оборачивается прямолинейным эволюционизмом. В итоге она приобретает вид очередной «стадиальной концепции», помещающей историю всех известных человеческих обществ в упрощённый формат схемы «доиндустриальное – индустриальное – постиндустриальное». Теории постиндустриального общества в их оптимистическом и апологетическом варианте выдают «желаемое за действительное», «торопят события», опираясь при этом в основном на отчасти идеализируемый (ставший наглядным пока лишь в США и ряде других технологически развитых стран) социально-трансформационный опыт. В их аргументации обнаруживается значительный компонент неотехнократического утопизма. Исследования конкретных процессов и тенденций, в том числе проводимые в русле общей идеи постиндустриального общества, следует отделять от её неоправданного социально-философского постулирования и мифологизации. Если даже разрабатываемая в рамках теории постиндустриального общества объяснительная модель «в целом верна», движение отдельных стран и регионов по указываемому ей магистральному пути может облегчаться или отягощаться, убыстряться или замедляться благодаря действию множества внешних и внутренних сил (политических, культурных, экономических, территориальных), совершаясь тем самым по несходным сценариям.

С точки зрения целой группы авторов, основные черты, приписываемые постиндустриальному обществу, нет необходимости рассматривать как свидетельства рождения «принципиально иной» социальной системы, т. к. многие из них при всей своей специфике демонстрируют не столько разрыв с прошлым, сколько преемственность, сохраняя чёткую генетическую связь и родовое сходство с обществами модерна (капитализм, индустриализм, «зрелый», «поздний», «радикализированный», «рефлексивный» модерн и т. д.), выступая конкретным воплощением универсального процесса модернизации на его новейшем этапе. Радикальное противопоставление индустриального и постиндустриального обществ по ряду параметров является искусственным и в известном смысле преувеличенным. Некоторые идеи и тематические сюжеты, содержавшиеся в теориях постиндустриального общества, вошли составной частью в проблемное поле научных, философских и публицистических дискуссий о глобализации, обществе потребления и цивилизации постмодерна.