«Монархи́ческая госуда́рственность», философско-политический трактат Л. А. Тихомирова, опубликованный в 1905 г. в Москве, в Университетской типографии. Труд посвящён исследованию монархии как принципа организации верховной власти и государственности. Прослеживая психологические истоки кооперации, Тихомиров показывает, как и при каких условиях из них рождается идея монархической верховной власти. Автор анализирует развитие монархии в римском, византийском, русском и западноевропейском контекстах. Условия возникновения и развития монархического принципа рассматриваются как с социологической, так и с библейско-теологической точки зрения. Анализируя историю и психологию русского народа, Тихомиров заключает, что тот возник и существовал как народ монархический. Констатируя кризис русской самодержавной монархии, Тихомиров выявляет его причины, а также предлагает пути его преодоления и программу монархической политики.

История публикации и цель создания трактата

«Монархическая государственность» – одно из двух (второе – «Религиозно-философские основы истории») фундаментальных произведений Тихомирова. В работе оформляются в систему идеи, изложенные ранее Тихомировым в коротких статьях и менее объёмных трактатах: так, в 1897 г. опубликована работа «Единоличная власть как принцип государственного строения», где многие идеи «Монархической государственности» содержатся в свёрнутом виде. Основная идея трактата состоит в том, что русская политическая наука испытывает недостаток сознательности, вследствие чего неспособна понять собственную политическую традицию. Слабость политической теории приводит к катастрофическим последствиям в политической практике. Считая историю повествованием об ошибках прошлого, Тихомиров предполагает своим трудом снизить вероятность ошибок в будущем. Живя с ощущением надвигающейся социальной катастрофы, он надеялся, что «Монархическая государственность» позволит этой катастрофы избежать, – в частности, именной экземпляр книги был представлен Николаю II.

Структура и содержание работы

Часть I. Происхождение и содержание монархического принципа

Человеческая кооперация предполагает, что воли разных людей направляются на нечто единое, поэтому из неё неустранима власть как направляющая сила. И власть, и свобода суть следствия автономии личности. В общественном состоянии её автономия ограничивается, но не исчезает, в результате наряду с кооперацией возникает борьба. Различия между людьми подразумевают определённые диспозиции их отношений – первоначальная кооперация была закреплением этих отношений в форме обычаев. Партикулярные по природе, отношения неизбежно приходят в столкновение, которое порождает поиск всеобщей правды и соответствующей ей верховной власти. Лишь имея представление о такой правде, мы можем формулировать понятие о справедливости (как о чём-то сообразном правде), о положительном праве.

Поскольку идея верховной власти рождается из столкновения социальных групп, постольку фундаментом государства является нация – «народ или совокупность племен, достаточно объединенных чем-либо материально и нравственно» (Тихомиров. 2010. С. 56). Из этого фундамента вырастает идея государства – «союз членов социальных групп, основанный на общечеловеческом принципе справедливости, под соответствующей ему верховной властью» (Тихомиров. 2010. С. 57).

Другим необходимым элементом государства является правительство – организованное верховной властью орудие управления. Границу между ними Тихомиров проводит, заимствуя разделение Ж.-Ж. Руссо – на правителя (франц. Souverain) и правительство (франц. Gouvernement). Верховная власть не ограничена ничем, кроме содержания собственного принципа, но она не может обойти законы разделения труда (из него вырастает доктрина разделения властей) и предела действия (прямое действие верховной власти ограниченно, из чего появляется необходимость управительной власти как посредника).

Управительная власть может быть устроена как служилая или представительская, причём вторая склонна к узурпации, поскольку стремится выражать интересы всего народа. Контроль за действиями представителей возможен только в случае созыва учредительного собрания, а также при небольших размерах государства. В иных случаях из представительства возникает слой «политиканов», которые начинают подменять народную волю партийной. В монархии подобная узурпация осуществляется бюрократией. Политиканство неразрывно связано с последней и является её логическим завершением.

Облик государственности определяется тем, какую силу люди видят наиболее пригодной для организации общественных отношений.

• Демократическая государственность вырастает из силы количества и характерна для обществ, где нет достаточно интенсивного общего верования.

• Аристократическая определяется ориентацией на силу качества. Здесь преобладают доверие к авторитету и разумности силы. Этот тип побеждает, когда представление об идеале есть, но ему не хватает ясности, что вызывает необходимость компетентного истолкования.

• Монархическая государственность основана на нравственной силе и возникает в ситуации, когда есть достаточно ясный идеал, признаваемый обществом в целом.

Верховная власть должна иметь цельный характер, а сочетание перечисленных форм может быть органично только в структуре управительной власти. Составной же характер верховной власти есть патология, предвещающая скорый конец государственности. Каждый из принципов – вне времени и сменяется другим только в результате изменений в национальной жизни, но не в результате какого-либо прогресса.

Монархия и религиозное начало

Только религиозный элемент способен дать власти твёрдое основание – человек может в полной мере подчиниться только тому, что почитает выше себя. Поэтому признание верховной власти за одним лицом возможно, когда народ убеждён, что в этом лице действует высшая сила. Без этого возможна только диктатура, но последняя есть власть делегированная, не верховная. Чистый вид монархии возможен, лишь когда монарх является представителем не народа, но идеала. Последний должен быть абсолютным (иначе он был бы человеческим) и личностным (иначе он не был бы нравственным). Религиозный элемент делает монарха независимым от воли народа и одновременно объединяет его с народом через общность веры. Без религиозного начала монархия вырождается в абсолютизм – демократического или аристократического происхождения.

Монархия и социальный строй

Социальный строй проходит три стадии развития: патриархальную, родовую и гражданскую. Наиболее естественным образом монархия возникает на первой: патриархальная власть в этом случае есть монархическая власть в миниатюре. На родовой стадии появляется несколько сильных родов, каждый из которых сдерживается единоначалием. Возникновение монархии здесь возможно в случае разложения аристократии либо в результате борьбы с ней народа, который и выдвигает монарха. На гражданской же стадии возникновение монархии происходит, если высокая дифференциация общества вызывает потребность в единстве.

Часть II. Римско-византийская государственность

Демократия как верховная власть, аристократия и монархия как управительные власти

Принципиальной особенностью политического устройства Рима (как на стадии республики, так и на стадии империи) был его демократический характер. Римский народ предоставлял патрициям полномочия управительной власти, сохраняя за собой право действовать в качестве верховной власти там, где было необходимо её непосредственное проявление, – в законодательстве и других областях. Но разложение патрицианской аристократии и постепенное расширение государства привели к политическому кризису: ряд узурпаций вызвал к жизни идею единоначалия. Однако оно не могло получить статус верховной власти: римский идеал имел чисто гражданский характер, закон воспринимался как выражающий волю народа (лат. Senatus Populusque Romanus), поэтому при Цезаре и после него народная делегация власти аристократии лишь сменилась делегацией её одному лицу. Эта власть не имела прочности. Единственное, что смогло поправить это, – личное обожествление императора, но оно привело к деспотизму: неизвестность воли высшего начала позволяла императору апеллировать к ней при любых действиях.

Ветхозаветная теократия

Базовым элементом ветхозаветной теократии, которая позднее перешла в христианство, являлся нравственный закон (завет Авраама) – он был бы достаточен, если бы человек мог следовать ему в полной мере. Однако в силу греховности человека появляется необходимость в социальных нормах, повышающих вероятность следования завету (Моисей). Параллельно с этим учреждается Церковь; не совпадая с социальным, она служит для поддержания в человеке решимости следовать завету, но в силу «жестоковыйности» людей этого недостаточно. Нравственная выработка требует осознания глубины падения, которое приходит через непосредственную теократию – историю судей. После неё народ Израиля осознал, что требуется новое ограничение.

Моисей указывал, что для возникновения монархии требуется осознание народом её необходимости и готовность положиться в выборе царя на волю Бога. Кроме того, будущий царь должен чтить закон (Втор 17:18–19). В итоге, когда народ осознал необходимость монархии (1 Цар 8:6–22), царь был поставлен Богом (1 Цар 12:14–25, 18:14). Таким образом, для возникновения монархии требуются нравственное начало, соответствующий социальный строй и Церковь, сознание народом необходимости монархии.

Достижения и ошибки Константина Великого

Константин I Великий осознал, что имперская идея может сочетаться с христианством. Не претендуя на государственную власть, оно даёт последней идеократический элемент, объявляя её божественным установлением: «...начальник есть Божий слуга, тебе на добро» (Рим 13:1–4). Догматы, имея нравственные выводы, влияют на идеократический элемент верховной власти. Значит, её прочность зависит от ясности догматов. Следовательно, монархия возможна только при существовании сильной и независимой Церкви.

Однако Константин, став христианским монархом, не перестал быть кесарем – носителем управительной власти. Кроме того, он смешал понятия Церкви и нации. Не имея перед собой организованного социального строя, Константин и последующие императоры опирались на Церковь как на Тело Христово. Однако в Византии не было христианской нации, в отличие, например, от России. Социальный порядок имеет собственные законы, с которыми необходимо сообразовываться. Смешение же Церкви и нации приводит к католическому папоцезаризму или протестантскому цезарепапизму.

Отношения государства и Церкви

Отношения Церкви и государства осмыслялись по аналогии с отношениями души и тела. Шестая новелла Юстиниана I гласит, что Бог сообщил людям священство и царство как два дара. Халкидонский собор провозгласил, что все законы, противоречащие церковному канону, не имеют смысла, а Юстиниан говорил, что преступления против канонов не могут быть терпимы по государственным законам. При императоре Мануиле I некоторые законоведы считали, что вследствие развития государственного права значение канона исчезнет, но это были злоупотребления, а не общее правило. Ошибка состояла в поручении епископам заботы о мирских делах, что прямо противоречило 6-му (Правила Святых Апостолов. Т. 1. 2011. С. 38) («Да не приемлет на себя мирских попечений») и 81-му (Правила Святых Апостолов. Т. 1. 2011. С. 178–179) («не подобает епископу... вдаватися в народныя управления») Правилам святых апостолов. Участие епископов в мирских делах не должно принимать вид юридически закреплённой обязанности, поскольку это лишает клир возможности нравственного влияния на общество, его главной силы. Кроме того, полагаясь на Церковь в делах управления, императорская власть не занималась организацией социального строя.

Социальный строй, бюрократия и династичность – конец Византии

Сосредоточение в руках императора огромного количества полномочий вызвало к жизни огромный бюрократический механизм. Он привёл в забвение социальные силы и стал средостением между монархом и нацией. Единственная связь монархии с народом сохранялась через Церковь. Другим важным элементом, обеспечивающим единство монархии с нацией, является династичность. Но в Византии её признаки появляются лишь в поздние периоды, когда трон занимали представители одной из нескольких семей – Комнинов, Дук, Ангелов, Ласкарисов, Палеологов. Дезорганизованность социального строя, бюрократия, отсутствие сильной династичности и крепкой связи с нацией привели Византию к гибели.

Монархическая идея в Западной Европе: папоцезаризм и цезарепапизм

Западная Европа имела развитый и организованный социальный строй. Порождая идею монархии, он долгое время не позволял ей стать абсолютной. Карл Великий в полной мере был наследником миссии Константина. Разделяя представление о монархе как помазаннике Божием, он вместе с тем строил управление государством с опорой на имевшиеся социальные силы – посредством «сеймов» и соборов.

Однако западноевропейская монархия испытала сильное влияние католического учения о Церкви. Её стали понимать как единую духовную монархию, в которой всё духовное господствует над всем светским, клир господствует над мирянами – в том числе над императорами, которые должны повиноваться Церкви даже в светских делах. Булла Unam Sanctam Бонифация VIII (1302) гласит, что в руках Папы два меча – духовный и светский. Первым он владеет непосредственно, за действия второго отвечает перед ним светская власть. Таким образом, в Римско-католической церкви европейские монархи начинают определяться как делегированная управительная власть.

Следствием крайностей католицизма стала Реформация, породившая другую крайность – цезарепапизм. По мнению Тихомирова, из практики и теории Реформации родилось учение Т. Гоббса, который буквально воспроизвёл теорию императорского Рима. И католическое, и протестантское учение, таким образом, суть формы абсолютизма, демократического по происхождению, – и все абсолютные монархии Европы в итоге выродились в конституционные монархии или республики.

Часть III. Русская государственность

Благоприятные условия для развития монархии. Династичность

Все внешние условия способствовали укреплению в России монархического принципа. Русь обладала конкретной национальностью, родовой строй не позволил появиться сильной аристократии, а межродовые распри привели к призванию в 862 г. братьев Рюрика – Синеуса и Трувора. На первых этапах власть принадлежала всему роду, но переход от родового строя к семейному подготавливал наследование по нисходящей линии взамен «лествицы». Борьба дружины с вече вызывала потребность в единоличной власти, стоящей на позициях высшей справедливости. Тихомиров отмечал, что уже Иларион (митрополит Киевский) называл Владимира «единодержцем земли своей».

Всеволод Большое Гнездо разделяет все свои земли между своими сыновьями. Иван III называет себя перед ливонцами и Священной Римской империей «Царем всея Руси». Кроме того, при нём происходит освобождение от монголо-татарского ига, брак с Софьей Палеолог, усвоение наследства Византии. Борется Иван III и с остатками удельной системы. Василию, его старшему сыну, было оставлено 66 городов против 30, доставшихся остальным четырём сыновьям. Притом удельные князья получили наказ считать Василия за отца и слушаться его во всём. Наконец, 16 января 1547 г. происходит венчание Ивана Грозного на царство.

Московское царство: формулировка доктрины самодержавия

Симптоматичен спор Грозного с Андреем Курбским, в ходе которого первый формулирует суть русского самодержавия, противопоставляя его другим европейским монархиям. Права монархической власти как верховной определяются только ролью царя как помазанника Божия. Если бы аристократия или позитивный закон ограничивали власть самодержца, то это значило бы, что они стоят выше Божественной воли.

Тихомиров обнаруживает здесь единство взглядов Грозного с общерусской психологией. Не веря в абсолютность юридических норм и возможность построения рая на земле, русские всегда стремились подчинить свою жизнь высшему нравственному началу. Полезность позитивного закона определяется способом его применения. Это применение осуществляется личностью, – значит, нужно искать власти такой личности, которая в своём правлении была бы подчинена высшей правде. Её и обнаружил русский народ в фигуре самодержца. Слитый с народом через единство религиозного идеала, он представляет нацию перед Богом.

Самодержец есть «направитель всей исторической жизни нации» (Тихомиров. 2010. С. 277). Такая роль требует известного единства с нацией – социального и нравственного. Оно осуществлялось через Церковь и систему государственного управления – Поместные соборы и Боярскую думу с Земскими соборами. Царь рассматривался как верховный судья, к которому обращались, когда все остальные варианты восстановить справедливость были исчерпаны. Несмотря на все попытки ограничить или запретить прямую апелляцию к монарху, народ продолжал это делать.

Центральное управление было организовано вокруг системы приказов. Чисто бюрократическим элементом здесь были дьяки и подьячие, которые иногда заведовали и самими приказами, а также входили в Боярскую думу. На местное управление посылались воеводы, существовавшие наряду с выборными властями: старостами, советниками из крестьян, посыльщиками, земскими приставами и т. д. Приходы выбирали священников и церковных дьячков, которые имели значение сельских писарей. Судебник 1550 г. гласил, что всякие правители, назначаемые в города и волости, не могли судить без общественных представителей.

Недостатки в устроении Московского царства. Церковный раскол

Однако в управительной системе московского периода обнаруживается масса недостатков. Так, приказы делились не по области дел, а по лицам, иногда абсолютно различными областями ведал один приказ, одной и той же областью – несколько приказов, что порождало хаос и непрерывную переделку системы. Лучшие управительные силы для преобразований, по мнению Тихомирова, были в боярском слое, но борьба Грозного с аристократией подорвала его. Ослабленное боярство не могло в полной мере согласовать интересы частных групп с общегосударственными. В этой ситуации достигает успеха бюрократия – дьяки играют всё большую роль, даже в Боярской думе. В 1679 г., при Фёдоре Алексеевиче, были отменены должности городельцев, сыщиков, губных старост, ямских приказчиков, сословных голов – все их дела отданы в ведение воевод. При этом всё царствование Алексея Михайловича происходили бунты против воевод и приказных. В целом механизм управления ко времени Петра I пришёл в негодность, но это было лишь половиной проблемы.

Недостатки управительного механизма усугубились церковным расколом, который подорвал духовное единство нации: «Новый, Никоновский, обряд имел на своей стороне царскую власть, иерархию и верхние служилые слои, а старый обряд – народную массу» (Тихомиров. 2010. С. 307). Религиозный идеал, ясность которого так необходима монархии, был затуманен. Параллельно нарастает интенсивность контактов с европейцами. Русские, осознавая своё отставание от них, стремятся к просвещению. Хорошее стремление само по себе из-за церковного раскола привело к усвоению не только частностей европейской жизни, но и её общих принципов – в том числе политических. В результате появился разрыв между интеллигенцией и народом.

Пётр I и трансформация самодержавия в абсолютизм

По мнению Тихомирова, ознакомившись с протестантской канонической системой через труды С. фон Пуфендорфа, прочитанные во время пребывания в Нидерландах, Пётр I фактически перенёс её на русскую почву: упраздняется патриаршество и учреждается Священный Синод, объявленный аналогом Сената в духовных делах. Само его учреждение противоречило духу христианства, нарушая 5-е правило I Вселенского Собора, 19-е правило IV Вселенского собора, 8-е правило VI Вселенского Собора и Правила Карфагенского Собора.

Согласно «Духовному регламенту», монарх есть «"крайний судья" высшего церковного управления» (Регламент, или Устав Духовной коллегии. 1830. Т. 6. С. 315). Статья 43 Основных законов предполагала, что верховная власть действует в церковном управлении через Синод. Но фактическим главой Синода был обер-прокурор, в обход которого нельзя было обращаться к императору. Состав Синода мог быть изменён в любой момент, неугодные епископы заменены на более сговорчивых – в результате сложилась отрицательная селекция, неподготовленный епископат, слабая Церковь. При этом в «Правде воли монаршей» Феофана (Прокоповича) монархия утверждалась, вслед за Г. Гроцием и Гоббсом, на договорной основе – фактически превращала русское самодержавие в абсолютизм.

Именно после Петра I Россия достигла бюрократизации такого уровня, что это не навредило сразу лишь постольку, поскольку созданные учреждения оказались негодны и их пришлось перестраивать. Фактически была создана «республика чиновников», которая лишала монарха связи с нацией. Несовершенство этого механизма сдерживало рост бюрократии, но после преобразований Александра I лишь дворянство стояло на её пути. Связанное с землёй, стремящееся к образованности, дворянство было служилым классом, который зачастую добивался более быстрых успехов на всех должностях. При этом, полагал Тихомиров, все, включая дворян, осознавали ненормальность положения крестьян и полагали, что крепостное право должно быть отменено. Но отмена эта подрывала силу дворянства и, поскольку оно было опорой верховной власти, создавала опасность для государственности в целом.

Россия после реформ Александра II

За весь петербургский период человеческая личность получила мощное развитие. Но культурный слой был тонок, сосредотачиваясь по большей части в дворянстве; после реформ он и вовсе расшатался: на смену дворянам стали приходить разночинцы. Оторванные от органического развития жизни, куда менее образованные, они не уменьшили требований в отношении прав личности – отсюда самоуверенность и требовательность этого класса. Не имея связи с нацией и сильного образования, разночинцы объединились вокруг отрицания всего старого, органического. Интеллигенция не принимала никаких преобразований, желая сломить сами основы государственности. Работа по созданию единства, ставшая необходимой после разрыва старых крепостных связей, выполнялась чисто бюрократически, без опоры на национальные силы. Господство бюрократии инфантилизировало народ и ослабило верховную власть.

Часть IV. Монархическая политика

Династическая политика

Требуемое для монархии нравственное единство с нацией закрепляется только установлением династии: существуя как преемство религиозно-политической миссии на огромных промежутках времени, она выражает дух народа во всём его историческом масштабе. Отсутствие династичности создаёт риск узурпации и подрывает нравственное начало. Династическая политика должна предвидеть эти опасности и принимать соответствующие меры. Устройство управления должно быть таким, чтобы оно не зависело от одних способностей носителя верховной власти, что достигается посредством тесной связи верховной власти с национальными силами и сочетанной системы управления.

Отношение к религии

Монархия может держаться лишь на почве национальной религии, но при этом должна всеми силами способствовать прогрессивной эволюции религиозного сознания нации, приближению её души к истинному Богу. Это поднимает вопрос об отношениях государства и Церкви. Тихомиров выделяет 3 типа таких отношений:

1. Обожествление правителя, цезарепапизм, свойственный языческим странам. Религия вырабатывает личность, которая и лежит в основе социальности, из которой вырастает государство. Лишить религию свободы – значит подорвать выработку базового социального элемента и само государство.

2. Подчинение государства религии. В этом случае монархии вообще быть не может – только аристократия.

3. Союз Церкви и государства, основанный на личном подчинении монарха религиозной идее. Пример таких отношений дают православные страны.

Стремясь к союзу с Церковью, монархия сталкивается с вопросами исповедной политики: как действовать в отношении иноверцев? Как действовать с теми, кто не верит в Бога или в святость Церкви? Решать эти вопросы необходимо, сообразуясь со мнением Церкви, – всё остальное будет попыткой оспорить главенство нравственного идеала.

Отношение к социальному строю

Социальный строй представляет собой совокупность не граждан, но разнородных групп, жизнь которых и определяет облик нации. Эта разнородность возникает из многогранности человеческой личности. Социальные группы существуют в любом случае, «общегражданский» же принцип, игнорируя их, подрывает связь верховной власти с нацией. Монархия, значит, должна строить своё отношение к обществу исходя из принципа сословности. С ходом истории его значимость возрастает: чем выше социальная дифференциация, тем менее самостоятельны отдельные группы, тем больше им требуется общая направляющая сила. На современном историческом этапе речь идёт не о принудительности сословного существования, но об учёте в государственной политике того факта, что люди организуются в определённые группы – например, группы фабричных рабочих, – которые нужно вводить в систему управления государством.

Общество переполнено отношениями, в которых кооперация соседствует с дифференциацией. Отделение государства от социального строя приводит к тому, что эти процессы принимают хаотичный вид, обостряя социальные противоречия. Возникает борьба с владычеством победивших, а вместе с тем – стремление победивших захватить в свои руки верховную власть, создать «классовое государство».

Социальная организация во всех ясно обозначившихся классах должна быть обязательной, иначе их невозможно будет упорядочить и поставить в правильное отношение к государству. Будучи организованными, силы социального строя становятся ячейками местного управления, непосредственно связанного с такими задачами государственного попечения, как суд, полиция, общественное благоустройство, просвещение и т. д.

Религия и социальный строй

Религия воспитывает личность и через это вносит существенный вклад в развитие общества. Избавляя от крайностей утопизма и несбыточных мечтаний о рае на земле, она позволяет человеку сосредоточиться на непосредственной социальной работе. Значит, необходимо заботиться о связи социального строя с Церковью. Исторически это делалось посредством:

• церковного прихода – его члены должны быть действительной духовной общиной, иметь возможность участия в избрании пастыря, попечении о нуждах храма, благотворительных и просветительских учреждениях прихода и др.;

• участия духовенства в деле народного просвещения (школьном);

• различных прав и обязанностей, которыми облекали епископов, а отчасти и священников, в различных отраслях местного и общегосударственного управления. Идеал заключался в том, чтобы давать Церкви свободу действия в социальном строе, но не с юридически обязательной, а с нравственной властью.

Устроение правительственного механизма

Тихомиров выделил 4 фундаментальных правила устроения правительственного механизма:

1. Ни одна из отраслей управления не должна быть защищена от прямого вмешательства верховной власти.

2. В обычном ходе управления бо́льшая часть дел делегируется правительственным органам при условии законности ведения этих дел.

3. Самой верховной власти должны быть обеспечены полнота осведомления во всех вопросах национальной жизни и компетентное их обсуждение.

4. В построении управительных органов должны быть соблюдены принципы совершенства их действия.

Верховной власти нужен универсальный орган, соединяющий в себе все власти, способный быть её орудием для надзора за специализированными учреждениями. Сами управительные органы должны быть разделены – в целях взаимоограничения, предотвращающего узурпацию, а также для большей точности действия. Разделение осуществляется:

• по способу проявления власти – на 3 ветви;

• по предмету ве́дения – на министерства;

• по широте действия: общегосударственное управление, местное, специальное.

Управление должно сочетать аристократические принципы с демократическими, а также бюрократические и общественные элементы. Соперничество бюрократического и общественного управления держит первое в тонусе и предохраняет его от посягательств на верховную власть. Бюрократия должна отвечать за те области, в которых общественное управление не может действовать прямо.

В целом распределение функций управления выглядит так:

• местное, сословное и профессиональное управление – по большей части осуществляется обществом, бюрократия здесь является органом контролирующим;

• управление среднего уровня – по преимуществу принадлежит бюрократии, с совещательной и контролирующей ролью социальных сил;

• высшее управление – исполнительные функции принадлежат бюрократии, законодательные и контрольные – сочетанным силам.

Наибольшей степени личного участия монарха требует власть законодательная, поскольку она есть указание общей постоянной нормы. Непосредственное же участие в исполнительном управлении должно проявляться лишь в сфере контроля за управительной властью.

Личность: права и обязанности

Все коллективности имеют смысл только как среда для развития личности. Никакие учреждения и общественно-политические институты не спасут общество и государство, если она не развита. Это развитие невозможно без свободы. Вместе с тем потребности коллективности, наряду с правами, выдвигают требования обязанностей. Из различных форм власти совершеннее та, которая с наибольшим вниманием относится к личности, даёт ей наибольший простор творчества.

Широта гражданских и политических прав зависит от того, насколько признаётся естественная свобода человека – первоисточник гражданских и политических прав. Тихомиров пишет, что «"сверхгосударственным" правом человека можно определить его право на самостоятельное бытие как существа нравственно-разумного, чувствующего, обладающего способностью осуществлять стремления своего нравственного разумного бытия» (Тихомиров. 2010. С. 625). Вступая с этим правом в государство, человек не может отказаться от этого права, поскольку оно вытекает из «обязанности» духовной природы человека.

В зависимости от принципа верховной власти отношения прав и обязанностей могут выглядеть по-разному. Демократия подразумевает, что верховная власть в лице народа является силой, внешней по отношению к личности. Мыслящая себя как суверенную, демократия воспринимает обязанности как цену, которую приходится платить за получение прав, – таким образом, вторые здесь первичны. Монархия же исходит из нравственного идеала, который прежде всего налагает на человека обязанность стремиться к совершенству. И все права существуют здесь постольку, поскольку они способствуют выполнению обязанностей. Демократии, номинально провозглашающие политическую свободу, страдают от того, что пользование ею целиком перехватывается слоем «политиканов». Монархии страдают неразработанностью права, но потенциально защищают его лучше.

Монархия и национальный вопрос

Поскольку монархия есть производная от нации, постольку для её существования необходима связь с конкретной нацией и поддержание её жизненных сил, в случае с Россией – нацией русской. Присутствие различных народностей не вредит государственному единству, но их смешение должно представлять собой сращение в нечто целое по духу.

Труд «Монархическая государственность» завершается рассуждением о судьбе монархического принципа. Отмечаемый общественно-политической мыслью кризис монархии стоит называть кризисом абсолютизма. Если так, то этот кризис не может быть диагнозом для монархии в целом. Все три принципа власти, по сути, вечны – каждый из них может выдвинуться в качестве верховного, если будут обеспечены соответствующие условия. Будущее монархии зависит от того, в какую сторону склонится нравственное чувство того или иного народа, в данном случае русского.

Дискуссия и критика

«Монархическую государственность» описывают как «одну из вершин русской дореволюционной политической мысли» (Матюхин. 2005. С. 99). Н. А. Бердяев считал эту работу «лучшим обоснованием идеи самодержавной монархии» (Бердяев. 1925. С. 44). При этом сам Тихомиров писал: «Мое сочинение… ...для настоящего оно бесполезно. Ни очами не смотрят, ни ушами не слушают» (Тихомиров. 2000. С. 15–16). Бердяев вместе с тем считал, что религиозно обоснованная самодержавная монархия есть утопия наподобие интегрального социализма (Бердяев. 1927. С. 110–114).

И. Л. Солоневич написал свою работу «Народная монархия» под влиянием «Монархической государственности». Солоневич не только наследует идеи Тихомирова, но и делает ряд критических замечаний в его сторону. Они по большей части касаются оценки роли Петра I в русской истории. В «Монархический государственности» Тихомиров утверждает, что признаёт личную гениальность Петра I, но считает его учреждения фатальными для самодержавия. Солоневич видит в такой оценке неискренность, обусловленную социальным заказом: сам Тихомиров даёт все вводные, из которых можно сделать вывод, что правление Петра I было пагубным для России, поэтому невозможно искренне говорить о какой-то его личной гениальности. Солоневич считает последствия петровской эпохи куда более негативными: не было никакого сдерживания абсолютизма, вплоть до 1826 г. в России фактически не было самодержавной монархии. Он критичнее настроен по отношению к петербургскому периоду, считая идеалом Русь Московскую. Тем не менее он ссылается на «Монархическую государственность», когда говорит о природе монархической власти, потребном для неё социальном устройстве, последствиях бюрократизации, о психологии русского народа и т. д.

В исследовательской литературе отмечается связь идей Тихомирова и К. Н. Леонтьева: именно работа «Византизм и славянство» последнего вдохновили Тихомирова на написание «Монархической государственности». И Тихомиров, и Леонтьев стояли на почве византизма, оба считали, что именно Московское царство наиболее творчески осмыслило его принципы и полагали, что в России был развит истинный тип монархической власти. Разница была в том, что Леонтьева это привело к вопросу о месте России на мировой арене, а для Тихомирова, наследовавшего идеи М. Н. Каткова и К. П. Победоносцева, это служило отправной точкой анализа монархической государственности. Не сходились они и во взглядах на будущее. Леонтьев исходил из теории роста, расцвета и гибели цивилизаций и полагал, что Россия приближается к третьему этапу. Тихомиров, наоборот, полагал, что у монархического принципа ещё есть будущее – при условии, что нравственный элемент снова станет во главе общественного сознания. (Романов. 2016. С. 116).