Социоло́гия междунаро́дных отноше́ний, направление социологических исследований, занимающееся изучением взаимоотношений между государствами, особенностей их внешней политики, а также связи внешней политики с внутренней политикой и социальной структурой. Предметное поле социологии международных отношений охватывает разнообразную проблематику – от исследований социальных аспектов глобализации до влияния личностных качеств лидеров на внешнеполитические решения, от изучения роли негосударственных акторов мировой политики до социокультурных истоков формирования и функционирования национальных школ международно-политической науки.

Заимствованное из общей социологии понятие «социальное» в социологии международных отношений используется в нескольких значениях. Во-первых, как общественные отношения, обусловливающие зависимость действий людей от общества и от поведения других людей. Во-вторых, как нематериальные феномены (нормы, ценности, честь, ответственность и т. д.), влияющие на международную политику. В-третьих, как совокупность, единство всех видов общественных отношений (экономических, политических, культурных, правовых и др.), обозначаемое понятием «социетальное». Наконец, в-четвёртых, как взаимодействие между людьми (группами, коллективами), в котором стороны, обладающие неравными благами, обмениваются ими, опираясь на имеющиеся в их распоряжении преимущества и ресурсы, или, иначе говоря, вступают в своего рода торг, напоминающий властные отношения.

Задача социологии международных отношений заключается в доказательстве того, что социальные феномены материального (разрыв в уровнях жизни «центральных» и «периферийных» регионов, миграционные потоки, особенности существующей в различных странах инфраструктуры) и нематериального характера (культура, восприятие и самовосприятие, информация и нормы, ожидания и символические роли) обладают самостоятельным существованием и влияют на мировую политику в не меньшей степени, чем политические и геоэкономические факторы (армии и вооружения, технологии и конфигурация границ, природные ресурсы и традиционная дипломатия).

Выступая за социологические подходы к анализу мировых реалий, сторонники данного направления стремятся преодолеть свойственные международной политической теории недостатки, в числе которых называют её консерватизм (стремление к защите накопленного знания от проникновения новых идей), редукционизм (огранивающий фундамент теоретизирования несколькими посылками аксиоматического характера) и гегемонизм (как презумпция рационального). Они заостряют внимание на её склонности к дихотомии внутреннего (интересы благосостояния) и внешнего (физическое выживание), политического (сосредоточенность на государстве) и общественного (неправительственные движения и объединения), материального (военный, экономический и технологический потенциал) и идеального (восприятие, мнения, нормы и идеи), рационального (объяснение поведения субъектов на основе расчёта выгод и издержек) и эмоционального (влияние случайных обстоятельств и личных мотивов лидеров).

Зарождение социологии международных отношений на Западе

На Западе первые работы в области социологии международных отношений восходят к 1930-м гг. (Bernard. 1934), а в 1940–1950-х гг. публикуются труды таких известных авторов, как Ф. Кросс (Cross. 1960), К. Райт (Wright. 1955), Ж. Вернан (Vernant. 1952), Б. Мельвин (Melvin. 1956) и др. С 1949 г. издаётся основанный ЮНЕСКО журнал International Social Science Journal (ISSJ), в котором публикуются междисциплинарные исследования по международным отношениям, а с 2010 г. Международная социологическая ассоциация издаёт журнал «Глобальный диалог», который выходит на 17 языках, в том числе на русском. В 1966 г. на 6-м Всемирном cоциологическом конгрессе был заслушан специальный доклад, обосновывающий становление новой научной субдисциплины, а в 1970 г. на 7-м Всемирном социологическом конгрессе было принято решение о создании в её рамках специального Исследовательского комитета по социологии международных отношений. Сегодня социологии международных отношений посвящены многочисленные научные публикации, защищаются диссертации, связанные с её разработкой, читаются соответствующие курсы на факультетах социологии или политических наук в университетах.

Социология международных отношений в России

В России конца 19 – начала 20 вв. идеи, вписывающиеся в русло социологии международных отношений, встречаются у таких авторов, как Я. А. Новиков (Novicow. 1886) и Ю. В. Ключников (Ключников. 2006). В СССР уже в 1930-х гг. Б. Ф. Поршнев разрабатывал обоснование истории как единого процесса, целостного с точки зрения его синхроничности, диахроничности и взаимосвязанности (Поршнев. 1969). Плодотворные попытки обоснования предмета социологии международных отношений предпринимались в 1970–1980-х гг. в Институте социологии АН СССР и в МГИМО такими авторами, как Ф. М. Бурлацкий, А. А. Галкин, Д. В. Ермоленко и др. Интерес к социологии международных отношений заметно усиливается с начала 1990-х гг. Заметное развитие получают историческая социология (Н. В. Загладин, М. А. Чешков), социология глобализации (В. И. Добреньков, А. Б. Рахманов). В Российском обществе социологов проблемами социологии международных отношений – такими как комплексный системный анализ глобальной динамики и развитие мир-системы и глобализация в исторической перспективе – занимается исследовательский комитет «Социальные трансформации и социология развития». В ряде вузов курсы по социологии международных отношений включаются в учебные программы. Издан ряд учебников и учебных пособий (Цыганков. 1994; Баженов. 2013; Немирова. 2017; Каримова. 2024), публикуются книги (Цыганков. 2008; Арефьев. 2016), научные статьи.

Основные направления в социологии международных отношений

В западной социологии международных отношений различают три основных течения.

1. Историческая социология (Ж. Бехлер, И. Валлерстайн, Р. Лахман, Дж. Лоусон, Ч. Тилли, С. Хобден, Дж. Хобсон и др.) исследует социетальную динамику, смену эпох культурной трансформации и социальные структуры мирового развития.

2. Социология глобализации (У. Бек, С. Сассен, Р. Робертсон и др.) привлекает внимание к транснациональным субъектам и процессам, предлагая альтернативный взгляд на традиционные представления о территориальности, безопасности и границах в мировой политике.

3. Социология конструирования реальности объединяет представителей французской школы социальных фактов (Б. Бади, Г. Девен, Ф. Рамель, М.-К. Смутс, Ш. Тененбом), английской школы международного и мирового общества (Х. Булл, М. Уайт, Б. Бузан), школы американского конструктивизма (А. Вендт, П. Катценстайн, М. Финнемор).

Если историческая социология и социология глобализации развиваются относительно автономно от международной теории, то социология конструирования реальности, выступая как своего рода альтер эго по отношению к доминирующим в ней парадигмам – реализму, либерализму и их многочисленным версиям, – разрабатывается в том числе и в её общем контексте. Особое место в социологии международных отношений принадлежит Р. Арону (Aron. 1963).

Несмотря на сохраняющиеся между ними (и внутри каждого из них) различия в теоретических подходах, эпистемологии и методах изучения, указанные течения объединяет несколько принципиальных положений.

Во-первых, основываясь на идеях о роли социологии как обобщающей и координирующей науки (С. Л. Франк), общей науки о социальных явлениях (Ф. Гиддингс) и как теории познания частных социальных наук (Г. Зиммель), некоторые представители социологии международных отношений считают, что транспонирование и анализ компонентов, составляющих дифференцированную социальную целостность, дают возможность её системного анализа, выявления различий и нахождения закономерностей, способных отвечать за исход каждого случая (Buzan. 2010).

Во-вторых, применение социологии и методология абстрагирования от традиционных исследовательских категорий и подходов позволили выявить и определить статус такого феномена, как «вторжение социального» (возрастание влияния всё более многочисленных неправительственных игроков и неконтролируемых государствами социетальных потоков на мировые процессы). Речь идёт об усилении социальной власти, ставшем одним из признаков целой серии эпохальных преобразований, значение которых недооценили традиционные политические теории международных отношений.

В-третьих, отказ от деления политики (и в целом социальных отношений) на внутреннюю (национальную) и внешнюю (международную) открыл возможность для трактовки международных отношений с позиций единства, представляя её в виде международного общества, к анализу функционирования и тенденций развития на основе положения Э. Дюркгейма о механической и органической солидарности (Les solidarités transnationales. 2004) и с позиций целостности, представляя её в виде системы разнородных трансграничных факторов и акторов (Merle. 1974).

В-четвёртых, социология международных отношений настаивает на необходимости анализа своего объекта в контексте глобальных транснацио­нальных связей и взаимодействий. Представители всех течений подчёркивают значение социальных норм и институтов, ценностей, идентичностей и идей в мотивировании интересов участников политических взаимодействий.

Наконец, социология международных отношений делает особый акцент на роли культурных особенностей и национальных традиций в формировании принципов научного знания о мировой политике и глобальных социальных процессах.

Основные дискуссии внутри дисциплины

Как и другие исследовательские направления, социология международных отношений развивается через постоянные дискуссии, в центре которых – три принципиальные проблемы: 1) особенности объекта исследования; 2) роль государства в мировой политике; 3) социально-политические основания производства и распространения знания о международных отношениях.

Первая из них затрагивает вопросы онтологии. Значительная часть представителей социологии международных отношений исходит из того, что международные отношения – такой же социологический объект, как любой другой (Ramel. 2004). С этой точки зрения развитие единых норм, распространение универсальных ценностей и осознание общих обязанностей в перспективе способствует снижению конфликтности в международных отношениях и расширению органической солидарности, о которой говорил Э. Дюркгейм, на общемировой уровень. В то же время их критики (Bosc. 1965; Huntzinger. 1987), опираясь на наследие Р. Арона и М. Вебера, настаивают, что международные отношения не представляют собой систему в обычном, привычном для социологов смысле этого термина, т. к. здесь существует минимум социального консенсуса, нет монополии на насилие и на безусловное принуждение. Поэтому признания общих обязанностей и ценностей недостаточно для того, чтобы участники международной системы отказались от автономии своих решений или от использования всех средств, включая самые крайние силовые средства.

Центром второй дискуссии стала меняющаяся роль государства в трансформациях мировой политики. Один из распространённых тезисов социологии международных отношений состоит в том, что благодаря интернету и электронным технологиям происходит повсеместное ослабление национальных государств, рост недоверия к правительственным институтам, расширение авторитета частных субъектов и в целом переход власти к негосударственным игрокам. Некоторые авторы радикализируют этот тезис. Так, согласно Б. Бади, современная глобальная повестка определяется проблемами, которые государства оказываются не в состоянии эффективно решить, что побуждает говорить не о межгосударственных, а о межсоциальных отношениях (Badie. 2023). В то же время, по убеждению Р. Лахмана, происходящие сдвиги глобального характера могут не ослабить, а усилить национализм и государственную власть. Государства, как полагает Дж. Митцен (Jennifer Mitzen on Ontological Security), – это единственный механизм, с помощью которого надёжно и подотчётно обеспечивается элементарная безопасность. Поэтому в поисках стабильного окружения, или «онтологической безопасности», они должны быть заинтересованы даже в том, чтобы поддерживать конфликты. Компромиссная позиция состоит в том, что внутригосударственные процессы не могут избежать влияния глобальных факторов, которые частично структурируются в национальных рамках, вызывая денационализацию того, что исторически считалось сугубо внутригосударственным (С. Сассен).

Третья из вышеназванных дискуссий развернулась вокруг того, насколько западная международная мысль способна описывать и объяснять социальные изменения, где бы они ни происходили, а также того, как теоретическая и исследовательская деятельность учёных незападного мира может обогащать, углублять и стимулировать развитие социологии (Лахман. 2016).

Не отрицая социокультурной обусловленности знания, многие авторы склонны, по существу, оправдывать западоцентризм в социологии международных отношений, предлагая преодолевать его на путях межкультурного мышления или создания глобальной науки международных отношений (Acharya. 2007; Balzacq. 2017). Дж. Хобсон пишет, что подобные намерения при всём желании не могут осуществиться, т. к. «в конечном счёте космополитизм хочет навязать миру западный стандарт цивилизации, тем самым продвигая культурный монизм, а не культурный плюрализм» (John M. Hobson on Eurocentrism ...). В противовес гегемонистской роли западо- и американоцентризма в производстве знаний о международных отношениях, уже с 1980-х гг. нарастает поток литературы, посвящённой формированию незападных школ международных отношений, который заметно возрос в 1-й четверти 21 в., в том числе и в России (Лебедева. 2015; Алексеева. 2017; Грачиков. 2021; Дегтерев. 2021; Дифференциация государств по климатической амбициозности ... 2022; Цыганков. 2022).

Дискуссионными продолжают оставаться также вопросы об эпистемологической самодостаточности социологии международных отношений и её месте в системе международного знания. Верно ли считать её субдисциплиной, и если да, то в рамках какой дисциплины – социологии или теории международных отношений? Относится ли она к политическим наукам или является наукой об обществе (международном, мировом, глобальном), которая интересуется не столько вопросами правительственности (М. Фуко) (и, соответственно, вопросами межгосударственных взаимодействий, проблемами войны и мира), сколько вопросами этического характера – биополитики, солидарности, страдания, пацифизма и т. д. – и для которой суверенитет и национальные интересы имеют «вторичное и третичное» значение? В каком отношении находятся её трансдисциплинарность и промежуточное положение между историей и теорией? Или она не имеет предмета, представляя собой лишь «некий способ заниматься социологией», как утверждал Р. Лахман применительно к исторической социологии (Лахман. 2016. С. 217)? Способна ли социология международных отношений претендовать на статус субститута теории (Roche. 1994)? Должна ли она ориентироваться на понимающую социологию Вебера или на объясняющую социологию Дюркгейма?

Социология международных отношений не отличается какими-то специфическими методами, ставя на передний план исследуемую проблему или затрагиваемые теоретические вопросы. В ней используются контрфактические предположения, агентно-структурный анализ, социокультурный и социоисторический подходы, разбор негативных кейсов, «аналитический эклектизм», аналитическая дифференциация, заимствованная из социологии и антропологии, и другие приёмы, применяемые в гуманитарных дисциплинах. Тем не менее опора на основополагающую категорию «социального», трансдисциплинарный подход и активное вовлечение в исследовательский процесс обширного социологического наследия открывают дополнительные по сравнению с политологией возможности изучения сложных международных реалий. Помимо ставших широко известными положений мир-системных теорий И. Валлерстайна и Дж. Арриги, он касается выводов о способах влияния миграции на национальную идентичность, о воздействии на поворотные моменты истории контингентных действий множественных акторов в сочетании с такими неподконтрольными человеку явлениями, как, например, демографические или экономические циклы (Лахман. 2016); о роли идей в формировании политических действий (Reus-Smit. 2002); о «ловушке» дискурса неизменности или, напротив, крушения системообразующей роли государства (Shaw. 1994: Rita Abrahamsen and Michael Williams on Private Security Companies); о гибкости сетей доминирования и меры их возможностей претендовать на государственную власть (Olsson. 2007); об институтах как локусах конфликтов и примирений между социальными силами и внутри них (Timothy Sinclair on social forces ...); о феномене гибридности в мировой политике (Pınar Bilgin on Non-Western IR ...); о «секьюритизации» и «десекьюритизации» в сфере международной безопасности (Wæver. 1995; Buzan. 1998). При всей дискуссионности содержания этих и многих других положений социологии международных отношений, они входят в исследовательское поле науки о дилеммах мирового развития, выступая ориентирами для новых разработок связанных с ними вопросов и проблем.