Неолиберали́зм, совокупность экономических, социально-философских и политических концепций, отдающих приоритет частному интересу, конкуренции и правам собственности над принципами социальной справедливости и оценивающих рынок, не стесняемый государственным вмешательством, как оптимальный механизм координации экономических ресурсов, сохранения и реализации личных свобод. Неолиберализм появился в конце 1930-х гг. (термин предложен А. Рюстовом) как реакция на отрицание классического либерализма марксизмом, социал-реформизмом, фашизмом и появление нового либерализма, отказавшегося от либеральных принципов 19 в. – золотого стандарта и государственного невмешательства в экономику («laissez faire»). Неолиберализм первоначально объединил ряд американских политических экспертов-журналистов (У. Липпман, Г. Хэзлитт) и европейских экономистов и социологов (неоавстрийская школа, Р. Арон, Л. Боден, Ж. Рюэфф, В. Рёпке и др.), отвергавших меры правительств в западных демократиях («Новый курс» Ф. Д. Рузвельта в США, реализация программы Народного фронта во Франции) по выводу национальных экономик из Великой депрессии. Во время 2-й мировой войны представители неолиберализма выступили с историко-идеологическими концепциями, рассматривающими фашизм и коммунизм как разновидности тоталитаризма (К. Поппер, Ф. А. фон Хайек); они считали любые формы государственного экономического планирования и социального перераспределения сползанием к тирании. В 1947 г. Хайек основал идейно-организационный центр неолиберализма – Общество Мон-Пелерин (по названию курорта в Швейцарии, где проходили съезды) с участием М. Алле, Арона, В. Ойкена, М. Полани, Поппера, Рёпке, Рюэффа, экономистов чикагской школы А. Дайректора, Ф. Найта, Дж. Стиглера, М. Фридмена. Эпистемологической основой неолиберализма, выше всего ставившего свободу индивидуальных человеческих действий, стали концепции «фальсифицируемости» (Поппер), «личностного» («неявного») знания (Полани) и «рассеянного» знания (Хайек). Подвергнув критике философско-социологические концепции Г. В. Ф. Гегеля, К.-А. де Сен-Симона, О. Конта, К. Маркса за сциентизм и социальный конструктивизм, претензии на сознательное управление общественными процессами (книга Хайека «Контрреволюция науки», 1952, – о сен-симонизме; книга Арона «Опиум для интеллектуалов», 1955, – о марксизме), представители неолиберализма обратились к выдвинутой А. Смитом идее «невидимой руки», направляющей частный интерес к общему благу, а в политической философии – к традициям либерального консерватизма (Э. Бёрк, А. де Токвиль). Хайек с рядом историков в книге «Капитализм и историки» (1954) выступил за пересмотр выводов политэкономической литературы 19 в. об издержках промышленного переворота, утверждая, что она способствовала упрочению социалистических идей своими преувеличениями страданий трудовых низов в процессе капиталистической индустриализации.

Главными направлениями в экономическом неолиберализме стали неоавстрийская и чикагская школы; к ним был близок ордолиберализм. В отличие от экономического либерализма 19 в. неолиберализм подчёркивал, что конкурентный рыночный порядок, хотя и является «спонтанным» (Хайек), требует «рамочного обрамления» (Ойкен) со стороны государства – правового оформления частной собственности, обеспечения устойчивой валюты. Крайним выражением неолиберализма стали предложения Л. фон Мизеса заменить экономическую науку учением о свободном рыночном обмене («каталлактикой», от греч. καταλλάσσω – обменивать; термин английского экономиста и теолога 19 в. Р. Уэйтли) и отказаться в пользу «открытой и ничем не ограничиваемой поддержки свободного капитализма» от всех «деформаций» рыночной экономики «интервенционизмом». К таким «деформациям» Мизес отнёс не только протекционизм и контроль над ценами, но и все меры, способствовавшие созданию государства всеобщего благоденствия: прогрессивное налогообложение, законодательные ограничения рабочего дня, кредитно-денежное регулирование и даже систему национальных счетов. Главным источником идей социализма Мизес считал не протест трудящихся классов против системы частнособственнического присвоения, а «антикапиталистическую ментальность» интеллектуалов.

В отличие от Мизеса, не расценивавшего концентрацию экономической власти частнокапиталистическими монополиями как подрыв конкуренции, Ойкен придавал большое значение антимонопольному законодательству и обосновал разукрупнение западногерманских концернов и картелей, проведённое в конце 1940-х гг. Демонополизация и обеспечение стабильной валюты (денежная реформа Л. Эрхарда) рассматривались как «рамочное обрамление» социального рыночного хозяйства, создающего стимулы для хозяйственной инициативы максимального числа частных лиц (свободная конкуренция и предсказуемость условий инвестирования).

В отличие от ордолиберализма и неоавстрийской школы, оставшихся в стороне от неоклассического направления мировой экономической мысли, чикагская школа выступила с позиций неолиберализма за свёртывание макроэкономической активности «государства всеобщего благоденствия», подвергнув критике неокейнсианство за ослабление конкурентных начал фискальной политикой (дестимулирующее влияние высоких налогов на одних и социальных пособий на других, бюрократизация) и за ползучую инфляцию как следствие кредитно-денежной политики, допускающей бюджетный дефицит ради достижения полной занятости и эффективного спроса. Чикагский монетаризм стал основой макроэкономической политики нового типа, отдающей приоритет стабильности денежного обращения над социальными целями. Чикагская школа (Г. Беккер, Р. Коуз) и вышедшая из неё вирджинская школа (Дж. Бьюкенен) истолковывали человеческую деятельность в целом в категориях рыночного фундаментализма: индивид рассматривается при этом как предприниматель, организующий свою жизнь (не только трудовую, но также семейную и политическую) как деловое предприятие (теория человеческого капитала), а социальное взаимодействие – как сеть сделок и контрактов (неоинституциональная экономическая теория).

В 1950–1960-е  гг., когда плановая экономика СССР демонстрировала достаточно высокие темпы роста и технологического достижения и считалась образцом для социалистического лагеря и положительным примером для стран «третьего мира», а макроэкономическое регулирование в развитых индустриальных странах с рыночной экономикой обеспечило экономический рост и более равномерное распределение доходов, неолиберализм не был заметным политическим явлением, даже когда его представители играли значительную политическую роль (Л. Эрхард, Ж. Рюэфф – экономический советник Ш. де Голля и др.). Политическое влияние неолиберализма стало быстро расти в 1970–1980-е гг. на фоне назревания кризиса мировой системы социализма и неспособности кейнсианского макроэкономического регулирования справиться со стагфляцией и другими последствиями мировых экономических кризисов. После свержения социалистического правительства С. Альенде в Чили военная хунта предоставила возможность чикагским монетаристам из школы М. Фридмена проводить экономические реформы, поощряющие частное предпринимательство; с конца 1970-х гг. кабинет М. Тэтчер в Великобритании, а с начала 1980-х  гг. администрация Р. Рейгана в США взяли курс на обуздание инфляции, ликвидацию бюджетного дефицита и свёртывание социальных программ. Под лозунгами дебюрократизации и оживления предпринимательской инициативы были проведены денационализация ранее национализированных предприятий в Великобритании и резкое сокращение налогов на прибыли корпораций и высокодоходные слои в США.

Неолиберализм как политический курс способствовал ускорению структурных сдвигов в экономике, активизации предпринимательства (в том числе мелкого и среднего) в новых высокотехнологических отраслях, но одновременно разбуханию спекулятивных финансовых и фондовых рынков, имущественному расслоению населения, ослаблению профсоюзов. Культивирование частного предпринимательства сочеталось в идеологии неолиберализма с поддержкой традиционных ценностей семьи и религии, что сближало неолиберализм с неоконсерватизмом (критика всех форм коллективизма и «социальной инженерии» в книге Ф. А. фон Хайека «Пагубная самонадеянность», 1988, и др.).

Приход приверженцев монетаризма к руководству Федеральной резервной системой США и британским казначейством, а затем – Международным валютным фондом (МВФ) и Всемирным банком (ВБ) сопровождался отказом от кейнсианской монетарной политики по снижению процентных ставок, что привело к утяжелению долгового бремени стран «третьего мира». Условием предоставления новых займов МВФ и ВБ стали макроэкономическое дерегулирование и дефляция в странах-заёмщиках, что приводило к росту безработицы, падению заработной платы и деиндустриализации. Неолиберализм способствовал выделению среди стран «третьего мира» «нефтяной элиты» и «новых индустриальных стран» при ухудшении ситуации в большинстве других стран, особенно африканских.

Свод основных макроэкономических требований неолиберализма к развивающимся странам получил название Вашингтонского консенсуса (1989), принципы которого были положены и в основу экономических преобразований в бывших социалистических странах (шоковая терапия правительства Л. Бальцеровича в Польше и правительства Е. Т. Гайдара в России). Успехам неолиберализма в 1990-е гг. способствовали экономическая глобализация и массовое разочарование в социалистических доктринах, хотя идеологи неомарксизма и антиглобализма и политики популистского толка неизменно выступали против неолиберализма. Крах экономических реформ в Аргентине, проводившихся в 2001 г. Д. Кавальо – приверженцем неолиберализма, отсутствие обещанных Вашингтонским консенсусом улучшений в положении бедных стран, возрождение социального либерализма в США и Западной Европе в 2000-е  гг. и особенно начавшийся в 2008 г. мировой экономический кризис ослабили политические позиции неолиберализма, но его идеологическое влияние сохраняется.