Шо́ковая терапи́я (в экономике), комплекс мер экономической политики, направленный на достижение экономического роста за счёт единовременной либерализации цен и внешней торговли и проведения мер финансовой стабилизации с целью преодоления инфляции и дефицита бюджета. Ключевая черта политики шоковой терапии – скорость и решительность преобразований.

Впервые реализована немецким экономистом Л. Эрхардом в Западной Германии во время послевоенных экономических реформ конца 1940-х гг. как комплекс мер, направленных на быстрый и решительный запуск механизмов экономического роста, основанного на рыночных механизмах, вместо жёсткого государственного регулирования и контроля. Реформы Эрхарда базировались, в том числе, на идеях ордолиберализма.

В 1970–1980 гг. в странах Латинской Америки, прежде всего в Чили после военного переворота генерала А. Пиночета, т. н. чикагские мальчики на практике реализовали неолиберальные концепции американских экономистов М. Фридмена и А. Харбергера (род. 1924). Успех экономических реформ в Чили получил широкое обсуждение и признание как в академической среде США, так и в среде экспертов международных экономических организаций (МВФ, МБРР) и привёл к формированию Вашингтонского консенсуса. Вместе с тем следует отметить, что Вашингтонский консенсус не делал акцент на скорости преобразований.

Для государств, осуществлявших в конце 1980–1990 гг. переход от командной плановой экономики к рыночной, шоковая терапия стала одним из вариантов постсоциалистической трансформации экономики наряду с градуализмом.

Политика шоковой терапии при постсоциалистической трансформации впервые осуществлена в Польше правительством Т. Мазовецкого и получила неофициальное название «план Бальцеровича», по имени вице-премьера и министра финансов Л. Бальцеровича. Программа реформ, подготовленная при участии американского экономиста неолиберального направления Дж. Сакса (род. 1954), была одобрена польским парламентом в 1989 г. «План Бальцеровича» предполагал строгое ограничение инфляции, приведение к равновесию в течение года государственного бюджета, товарного и денежного рынков, перевод всех сфер экономики на рыночные начала. Стабилизационный кредит МВФ и дополнительные кредиты Всемирного банка способствовали стабилизации ситуации с внешним долгом и модернизации экспортно-ориентированных предприятий.

Как и в случае с другими странами, проводившими политику шоковой терапии ранее, в краткосрочном периоде многие предприятия обанкротились, безработица выросла, доходы населения резко сократились. Однако через несколько месяцев инфляция стала снижаться. К 1992 г. создано более 600 тыс. частных предприятий, на которых было занято до 1,5 млн человек. Трансформационный спад преодолён уже в 1995 г. и по итогам 1996 г. рост экономики по сравнению с 1990 г. составил более 6 %, а в целом в 1989–2000-х гг. Польша демонстрировала самые высокие темпы роста ВВП среди всех постсоциалистических государств.

Среди причин успеха постсоциалистических преобразований в Польше Бальцерович выделял именно радикализм и комплексность программы реформ, которая смогла переломить инерционность и структуру старой экономической системы, смогла учесть связи и взаимоподдержку различных процессов реформ, а также использовать политический капитал, созданный благодаря кардинальным переменам 1989 г. Одним из ключевых правил, обязательных как на стадии разработки программы, так и на стадии её реализации в 1990–1991 гг., Бальцерович считал недопустимость дифференциации политики по отношению к отдельным отраслям или, что ещё хуже, к отдельным предприятиям. Введение новых, обязательных для всех правил стало основой создания чётких правовых рамок, повышения эффективности и предотвращения усиления давления со стороны различных групп интересов (Бальцерович. 1999).

Таким образом, политика шоковой терапии в варианте постсоциалистических преобразований включала в себя не только либерализацию рынков и финансовую стабилизацию, но и институциональные преобразования, создание институтов рынка.

Вслед за Польшей политику шоковой терапии для перехода к рынку выбрали для себя и другие страны бывшего социалистического лагеря.

Считается, что переход российской экономики от плана к рынку также проходил в рамках концепции шоковой терапии. Однако сами российские реформаторы неоднократно подчёркивали, что выбор мер и инструментов экономической политики в 1991–1992 гг. продиктован не теоретическими дискуссиями, а реалиями кризисной ситуации (Экономика переходного периода. 1998. Гл. 3).

Результаты и последствия шоковой терапии в сравнении с градуализмом остаются предметом дискуссии (Попов. 2007).