Ра́зум, одно из основополагающих понятий европейской философии, многообразные аспекты которого раскрывались в её истории как существующий в мире общезначимый всеобщий порядок (объективный разум), как способность человеческого мышления постигать этот порядок (субъективный разум), наконец, как абсолютный разум Бога-Творца в теистических концепциях.

В античной философии можно выделить три ключевых термина, выражающих различные смысловые оттенки понятия разума: Логос (греч. λόγος, лат. ratio), Нус (греч. νοῦς, лат. mens или intellectus) и фронесис (греч. φρόνησις, лат. prudentia). Логос – это вербальный и логический разум, способность рассуждать и аргументировать. Нус – это разум как высшая когнитивная способность, сознающий и постигающий разум, в том числе способность к интеллектуальной интуиции. Наконец, фронесис – это разум-соображение, практическая мудрость и здравый смысл, отсюда фундаментальная роль этого термина в античной этике и политической теории. У Платона термин «фронесис» имеет более широкое значение «мудрости» вообще и близок по значению к термину «софия» («мудрость»). Аристотель в 6-й книге «Никомаховой этики» противопоставил софию и фронесис как добродетели теоретического и практического разума соответственно. Полемизируя с Платоном, считавшим, что идеальным полисом должны управлять философы, познавшие идею абсолютного Добра, Аристотель указывал на то, что люди, обладающие выдающимися способностями в области теоретических наук, т. е. наделённые софией-мудростью, могут быть неспособными к какой-либо конкретной деятельности, будучи лишены практического здравого смысла (фронесис): так, математик Гиппократ из Хиоса потерял состояние, занимаясь торговлей, но после этого сделал выдающиеся открытия в математике; Перикл был «фронимос», Анаксагор – «софос». По Аристотелю, практический разум (фронесис) лежит не только в основе поведения индивида и ведения домашнего хозяйства, но и в основе управления государством – «политический» разум, разделяющийся на разум законодательный, судебный и собственно политический, или совещательный, благодаря которому принимаются решения исполнительной власти. Из этих трёх видов наивысшим Аристотель считал разум законодателя: подобно архитектору в строительстве, он создаёт саму форму государственного здания. Однако в 10-й книге «Никомаховой этики» Аристотель признаёт наивысшей формой счастья (эвдемонии) жизнь философа, реализующего ценности чистого теоретического (созерцательного) разума и достигающего уровня мудрости-софии.

В античной философской теологии бог обычно понимался как разум (нус-интеллект) – существо блаженное, всеведущее и наделённое провиденциальной способностью. У стоиков мировой разум понимался как Логос: мудрец, живущий «согласно природе», приводит свой индивидуальный разум (логос) в гармоническое соответствие с космическим, или божественным, Логосом. У Плотина и неоплатоников Нус – одна из трёх «начальных ипостасей», первоначал бытия, наряду с Единым и мировой Душой-Психеей; Нус эманирует из Единого, Душа – из Нуса.

В античной теории познания фундаментальная роль принадлежит проблеме примата разума (нуса, логоса) над чувственным восприятием (айстесис) или, наоборот, зависимости разума от ощущений. Первая, рационалистическая школа мысли, объявляющая феноменальный чувственный мир иллюзорным и неподлинным, представлена элейской школой и платонизмом, вторая, сенсуалистическая – поздним Демокритом и Эпикуром («всякое ощущение истинно»). Аналогичную роль в античной этике и моральной психологии играет противопоставление в структуре души сферы разума и сферы «страстей», или эмоций (патос). Этику Сократа, Платона, Аристотеля и стоиков объединяет общее убеждение в том, что нравственное совершенство, или «добродетель» (арете), невозможно без постоянного контроля над эмоциями со стороны разума. При этом радикальному требованию полного «искоренения страстей» (апатия) у стоиков противостоит умеренный логоцентризм Аристотеля и перипатетической школы, считавших идеалом не апатию, а метриопатию – умерение страстей. Этой «этике добродетели» противостоит античный гедонизм (Аристипп, Эпикур и его школа), признающий именно «патос» (удовольствие), а не логос высшей формой добра и мотивационной ценностью человеческой жизни.

В христианском богословии переосмысленное понятие Логоса относится к Иисусу Христу как воплощённому Слову Бога, через которое «всё начало быть». Это определяет разумность мира как реализации мыслей Бога, содержащихся в его Уме (intellectus dei) идей-прообразов всех вещей. Центральная для средневековой мысли проблема соотношения разума и веры рассматривалась Аврелием Августином в контексте их взаимообусловленности («верую, дабы понимать, и понимаю, дабы верить»). В позднем Средневековье эта проблема решалась через разграничение «естественных» истин разума и сверхразумных истин Откровения в различных версиях теории «двойственной истины». Развивавшееся аверроизмом учение об общем для всех людей едином разуме вступало в противоречие с христианскими представлениями об индивидуальном разуме каждого человека и бессмертии его души.

В открытом Петром Дамиани споре о всемогуществе Бога, способном, в частности, сделать бывшее небывшим, провозглашалась неприложимость к Нему каких-либо рациональных принципов и понятий о логической необходимости. Если для представителей христианского аристотелизма – Альберта Великого, Фомы Аквинского и других воля выступает как самоопределение разума, то в волюнтаристических концепциях Дунса Скота и У. Оккама утверждается примат воли над разумом, проистекающий из ничем не обусловленной абсолютной свободы Бога в Его действиях в мире.

Восходящее к древнегреческой философии разграничение разума-нуса как высшего интуитивного постижения и рассудка (греческий διάνοια, латынь ratio) как дискурсивной деятельности абстрагирующего мышления было воспринято Фомой Аквинским с его характеристикой разума как мгновенного непосредственного усмотрения сущности предмета, тогда как рассудок лишь постепенно продвигается к истине с помощью логических суждений и умозаключений. В эпоху Возрождения Дж. Пико делла Мирандола, Николай Кузанский, Дж. Бруно утверждают превосходство интуитивного разума в познании «бесконечного» и обретении умопостигаемых истин.

Сформулированный Р. Декартом принцип самодостоверности сотворённого Богом человеческого разума положил начало становлению новоевропейского рационализма 17–18 вв. Автономный разум, полагающий законы познавательной деятельности, нравственно-практического поведения и общественного устройства, является одной из характерных особенностей эпохи Просвещения, которая стала именоваться «веком разума» по названию опубликованного в 1794 г. трактата Т. Пейна «The Age of Reason». Если Дж. Локк и Г. В. Лейбниц видели в разуме как способности «познания вечных и необходимых истин» специфическую черту человека, отличающую его от животных, то Д. Юм допускал наличие способности мышления и разума также и у животных.

В основе упрочившегося противопоставления разума и рассудка соответственно как высшей и более низшей познавательной способностей лежало различение в латинских компендиумах по логике рассудка как способности суждения и разума как способности умозаключения. В философии Г. В. Лейбница и Х. фон Вольфа чувственность, рассудок и разум различались лишь по степени отчётливости (рассудок как способность отчётливого представления вещей, а разум – проникновения в связь всеобщих истин у Вольфа). Принципиальное различие между чувственностью и рассудком, а также рассудком и разумом проводит И. Кант. Если рассудок есть «способность давать правила», упорядочивающие данные чувственного созерцания, то разум – это «способность давать принципы», направляющие рассудок в его познавательной деятельности. Априорными понятиями разума, в отличие от категорий как априорных понятий рассудка, являются трансцендентальные идеи: душа, мир и Бог. Разум в силу своей природы впадает в неизбежные иллюзии и противоречия – антиномии, присущие не только «чистому», или теоретическому, разуму, но и разуму практическому с его постулатами свободы, бессмертия души и Бога. Практическому разуму Кант отдаёт приоритет над разумом теоретическим.

Гегелевская философия разума, нацеленная на преодоление предшествующей «рассудочной» метафизики, характеризует разум как «явление абсолютного», как «достоверность сознания, что оно есть вся реальность». Разум, реальной субстанцией которого есть дух, осуществляет «снятие» жёстко фиксированных понятий рассудка в их абстрактной раздельности, показывая переход их в свою противоположность (разум как «отрицание»), и затем восстанавливает их в конкретной целостности на высшей, «положительно-разумной» ступени. История предстаёт как процесс поступательного раскрытия разума, и «хитрость» мирового разума состоит в том, что индивиды являются его орудиями и осуществляют его цели, даже не осознавая этого.

Наряду с пафосом «истинного» разума и оптимизмом в отношении его возможностей, на протяжении всей истории Нового времени прослеживается также скептическое и критическое отношение к разуму, которое проявляется уже в раннем протестантизме (разум как «потаскуха дьявола» в оценке М. Лютера), в философии Б. Паскаля (противопоставление «доводов сердца» «доводам разума»), в полемике Ф. Г. Якоби и немецких романтиков с гипостазированием разума в немецком идеализме конца 18 – начала 19 вв., в низведении разума до эпифеномена «жизни» в иррационалистических концепциях А. Шопенгауэра, Ф. Ницше и в различных вариантах философии жизни. Э. фон Гартман, вопреки предшествующей философской традиции, связывал разум не с сознанием, а с бессознательным, с врождённой предрасположенностью наших чувств и побуждений. В. Дильтей выступил с «критикой исторического разума» как способности человека познавать самого себя и созданные им общество и историю, считая при этом, что «в жилах познающего субъекта, сконструированного Локком, Юмом и Кантом, течёт не настоящая кровь, а разжиженный сок разума как одной лишь мыслительной деятельности».

Если в Новое время, несмотря на выявления разных сторон и аспектов разума, он как таковой понимался всё же целостно, то в 20 в. он постепенно стал терять свой привилегированный статус и расщепился на «исторический», «диалектический», «инструментальный», «научный», «коммуникативный», «технический» разум и т. п. Исчезновение «автономного субъекта разума» и иллюзорность представлений о наличии единых общезначимых норм разума стали популярной темой в философской литературе постмодернизма. Вместе с тем традиционное понятие разума уступило место в современных дебатах понятию рациональности, исследованию её различных логических и исторических типов.