Кни́га проро́ка Дании́ла (евр. סֵפֶר דָּנִיֵּאל), единственная книга в канонической части Ветхого Завета, относящаяся к апокалиптической литературе.

Текст

Наилучшими текстами книги пророка Даниила считаются тексты, содержащиеся в Ленинградском кодексе В19а и в Алеппском кодексе. Ряд фрагментов масоретского текста книги известен из Каирской генизы. В Кумране найдены фрагменты 8 рукописей (свитков) книги пророка Даниила: 1QDan^a, 1QDan^b, 4QDan^a, 4QDan^b, 4QDan^c, 4QDan^d, 4QDan^e, pap6Qdan, все датируются от конца 2 в. до н. э. до конца 1 в. н. э. Найденные фрагменты вместе с 2 цитатами из книги пророка Даниила в кумранском Florilegium 4QFlor содержат (cуммарно) следующие части текста всей книги: 1:10–17, 16–20; 2:2–6, 9–11, 19–49; 3:1–2, 22–30; 4:29–30; 5:5–7, 10–12, 12–14, 14–16, 16–19, 19–22; 6:8–22, 27–29; 7:1–6, 5–7, 11(?), 25–28, 26–28; 8:1–5, 1–8, 13–16, 16–17(?), 20–21(?); 9 (фрагменты некоторых стихов); 10:5–9, 8–16, 11–16, 16–20, 21; 11:1–2, 13–16, 13–17, 25–29, 32, 33–36, 38; 12:10.

Кумранские фрагменты свидетельствуют, что на рубеже эр состав текста книги пророка Даниила принципиально не отличался от более поздних масоретских образцов: уже тогда в книге имелись все 12 глав масоретского текста, причём арамейские части расположены таким же образом (1Q Dan^a свидетельствует о переходе с еврейского на арамейский в Дан 2:4; по другим фрагментам видно, что 7-я глава написана по-арамейски, а 8-я – по-еврейски, как и в масоретском тексте). В целом кумранские фрагменты книги Даниила демонстрируют незначительные отличия от масоретского текста, которые касаются в основном орфографии, фонологии и морфологии (Collins. 1993. P. 3). Отдельные чтения кумранских фрагментов совпадают с Септуагинтой: в стихе Дан 8:4 указаны четыре стороны света, тогда как в масоретском тексте только три; в стихе Дан 11:17 «дочь мужа/человека», тогда как в масоретском тексте «дочь жён». Некоторые из расхождений могут объясняться добавлениями переписчиков (Collins. 1993. P. 3).

Язык

Исследование языка книги пророка Даниила и её двуязычия долгое время было связано с другими проблемами, в первую очередь с вопросами датировки и подлинности.

Книга написана на древнееврейском и арамейском языках. Начинается книга по-древнееврейски, с середины 4-го стиха 2-й главы после слов «И сказали Халдеи царю по-арамейски» и до конца 7-й главы она написана по-арамейски, а главы 8–12 – снова по-древнееврейски. В кумранском фрагменте 1QDan^a, содержащем стих Дан 2:4, на месте слова ארמית («по-арамейски») – пустое место, но сохранность текста не позволяет с точностью определить, имелось ли это слово в исходном тексте или было вставлено позднейшими переписчиками для объяснения уже существовавшего двуязычия.

Проблема двуязычия давно занимает учёных; для её решения были предложены различные теории, более или менее популярные, однако консенсуса по этому поводу нет. Любая попытка решения этой проблемы должна обязательно учитывать и более общие вопросы, в первую очередь авторства, единства и истории создания книги пророка Даниила. Существует ряд объяснений проблемы двуязычия книги.

По мнению некоторых учёных, книга была написана одним автором на двух языках. Двуязычие при этом объясняется либо тем, что арамейские части относятся к «языческой» истории, а еврейские – собственно к истории Израиля (Plöger. 1965. P. 26–27), либо тем, что написанные по-древнееврейски виде́ния были адресованы более образованным читателям (Rowley. 1933). Иногда даже предполагалось, что автор переключился на арамейский для передачи слов халдеев, а потом либо забыл переключиться обратно, либо продолжал писать по-арамейски, поскольку это было ему удобнее (The Book od Daniel. 1900).

Согласно другой точке зрения, книга пророка Даниила была написана по-древнееврейски и почти сразу же переведена на арамейский для тех, кто не мог читать на древнееврейском. После этого часть текста оригинала была утеряна и заменена одним из переписчиков на арамейский перевод. Это объяснение было популярно в 19 в., во многом благодаря распространённому мнению, что апокалиптические видения должны были быть непременно записаны на древнееврейском языке (например, Bevan. 1892. P. 27). В 20 в., однако, эта аргументация была опровергнута, в первую очередь благодаря кумранским находкам, в которых содержатся апокалиптические тексты, написанные на арамейском языке.

Ряд исследователей полагают, что книга пророка Даниила была написана по-арамейски (например, Charles. 1929. P. XXXVII–1), а перевод некоторых её частей на древнееврейский был сделан, чтобы книгу можно было включить в канон еврейской Библии (Das Buch Daniel. 1901. P. X). Первая часть этой теории (арамейский язык оригинала всей книги) основывается на достаточно серьёзной, хотя и не бесспорной филологической аргументации, в то время как вторая (причина появления еврейских частей) является, по-видимому, анахронизмом и не пользуется большой популярностью. Трудно предположить, что составители канона подходили столь формально и удовлетворились тем, что книга начинается и заканчивается по-еврейски.

Наконец, иногда утверждается, что двуязычие книги является результатом добавления к еврейским частям более раннего по отношению к ним арамейского материала. Этот подход восходит еще к Б. Спинозе, а впоследствии его придерживался крупнейший исследователь книги пророка Даниила Дж. Монтгомери (Montgomery. 1927. P. 88–99).

Арамейский язык книги

Исследование арамейского языка книги пророка Даниила с самого начала было связано с проблемой её датировки. Некоторые учёные в 18 в. полагали даже, что само использование арамейского языка уже говорит в пользу того, что книга не могла быть написана в вавилонскую эпоху; такой вывод делался на основании того, что большинство известных в то время произведений, написанных на арамейском и сирийском языках, относились уже к христианскому периоду. Это мнение было впервые опровергнуто И. Д. Михаэлисом, который указал на сходство арамейского языка книги пророка Даниила и книги Ездры, а также на то, что по количеству гебраизмов эти книги превосходят даже таргумы (Collins. 1993. P. 13). Благодаря открытию и публикации в 19–20 вв. большого количества новых арамейских текстов арамейский язык книг Даниила и Ездры стало возможным отнести к т. н. имперскому арамейскому, т. е. официальному языку Ахеменидской империи. С некоторой долей осторожности арамейский язык книги предлагают также датировать началом эллинистического периода, причём более точная датировка на основании одних только лингвистических соображений оказалась невозможной. Точно так же невозможно провести относительную датировку языка различных глав арамейской части книги (Collins. 1993. P. 17).

Композиция

В книге пророка Даниила явным образом выделяются две части, приблизительно равные по объёму, – главы 1–6, в которых описывается жизнь пророка Даниила и трёх его друзей, и главы 7–12, состоящие в основном из рассказа Даниила о его видениях. Эти части различаются по жанру и по языку, так что в первой части преобладает арамейский, а во второй – древнееврейский. Несмотря на языковую и жанровую неоднородность, части книги тесно связаны между собой как единым героем, так и рядом общих тем и мотивов. По наблюдению исследователей, на протяжении всей книги прослеживается единая авторская воля и единый замысел: «Даже разделение на две разносюжетные и разноязычные половины создает впечатление некой симметрии» (Смагина. 2004. С. 5).

Традиционно считается, что вся книга была написана пророком Даниилом, когда он жил при вавилонском и персидском дворах (6 в. до н. э.). Однако в научном мире эта точка зрения подвергается критике, основанной в том числе на свидетельствах самого текста, поскольку в главах 1–6 о Данииле говорится лишь в третьем лице и нигде не сказано, что эти главы написаны им. Лишь в главах 7–12 повествование ведется от первого лица. При этом слова ангела, который повелевает Даниилу «запечатать книгу сию» (Дан 12:4), для некоторых исследователей не являются доказательством того, что он автор всей книги, т. к. эти слова можно отнести как ко всей книге в целом, так и к отрывку Дан 11:2–12:3 (Collins. 1993. P. 24).

Вплоть до начала 20 в. большинство исследователей книги пророка Даниила, включая даже приверженцев поздней датировки, признавали единство книги. Постепенно некоторые учёные начали ставить этот взгляд под сомнение. Одним из важнейших открытий, повлиявших на создание теории о существовании нескольких этапов в формировании книги, было открытие среди кумранских текстов т. н. Молитвы Набонида (4QPrNab), во многом напоминающей 4-ю главу книги пророка Даниила. На основании этого текста некоторые учёные высказывали предположение, что истории 1–6-й глав или хотя бы часть из них принадлежат некой традиции, существовавшей ещё до написания книги пророка Даниила (одним из первых, кто последовательно развивал эту теорию, был Й. Майнхольд: Meinhold. 1888. S. 68–70). Однако решающим аргументом для большинства исследователей, считавших, что главы 7–12 были написаны в маккавейскую эпоху (2 в. до н. э.), стало то, что главы 1–6 по многим признакам не могут отражать преследования, имевшие место при Антиохе IV Епифане. Таким образом, даже те учёные, которые считают, что книга приобрела окончательную форму при Маккавеях, признают, что главы 2–6 датируются домаккавейской эпохой (Collins. 1993. P. 29, 36); иногда главы 3–6 выделяют в качестве независимой части, поскольку перевод Септуагинты для них резко отличается от имеющегося в настоящее время арамейского текста (Collins. 1993. P. 37).

Отдельно стоит проблема 7-й главы книги пророка Даниила, которая по языку (арамейскому) принадлежит к первой части книги (Дан 2–6), в то время как по жанру – ко второй, т. е. апокалиптическим видениям (Дан 7–12). Некоторые исследователи предполагают, что 7-я глава была написана раньше последующих глав второй части книги и, возможно, даже раньше историй из первой части. Помимо языкового аргумента, они основываются на смысловых параллелях между главой 7 и главами 2–6 и в особенности на хиастической структуре арамейской части книги (во 2-й и 7-й главах содержатся пророчества о «четырех царствах», в 3-й и 6-й рассказывается о чудесном избавлении героев, в 4-й и 5-й говорится о божественном наказании, которому два царя были подвергнуты за своё нечестие). Такая точка зрения, однако, не находит широкой поддержки, и большинство учёных относят 7-ю главу ко второй части книги (Collins. 1993. P. 29).

Жанр

В христианской традиции, восходящей к Септуагинте и зафиксированной в Новом Завете (Мф 24:15), книга пророка Даниила относится к пророческим и располагается в каноне после книги пророка Иезекииля. Вместе с тем книга пророка Даниила во многом отличается от классических пророческих книг Библии. Свидетельством раннего понимания этого факта является то, что в иудейской традиции книга Даниила относится к третьей части канона, к Писаниям. По своему жанру книга Даниила ближе к т. н. апокалиптической литературе. Об этом говорит, в частности, следующее: Даниил получает откровение в форме видений (Дан 2:19; 7:1; 8:1; 10:1); в видениях Даниила открывается будущее, которое представлено как последовательная смена царств, завершающаяся «последними днями/временами» (ср.: Дан 2:28; 8:17, 19; 10:14; 11:35, 40; 12:4, 9, 13) и наступлением «царства вечного» (Дан 2:44; 7:27). Перечисление сменяющих друг друга царств организовано по принципу деградации, характерному для апокалиптики: каждое следующее царство хуже предыдущего (золото – серебро – медь – железо и глина). Как и в других произведениях этого жанра, об исторических событиях и их участниках рассказано языком символов: члены истукана – это царства (2-я глава), дерево – это царь (4-я глава), звери (лев, медведь, леопард, десятирогое чудовище, баран, козел) – это царства (главы 7, 8), рога десятирогого чудовища – это цари (7-я глава). Кроме того, в рассказе ангела (Дан 11:3–45) бо́льшая часть исторических, географических и культурных реалий выражена иносказательно («царь южный», «царь северный», «царство славы» и др.).

Следует отметить, однако, и своеобразие книги Даниила на фоне других произведений апокалиптического жанра. В первую очередь, значительную часть книги Даниила занимает раздел, посвященный «биографии» главного героя и рассказывающий о жизни Даниила при дворе вавилонских и персидских правителей (главы 2, 4–6). Исследователи отмечают, что в этих историях немало общего с другими произведениями в жанре «придворного рассказа» (Смагина. 2004. С. 4), распространёнными как в других книгах Ветхого Завета (книга Есфири, история Иосифа из книги Бытия, книга Товита), так и во внебиблейской литературе ближневосточного региона (например, «Повесть об Ахикаре»). Для подобных рассказов характерно следующее: действие происходит при царском дворе, главный герой добивается особого расположения царя, одерживая верх над врагами (Есфирь, Даниил) или над другими предсказателями – толкователями снов (Иосиф, Даниил). Важной чертой иудейских придворных историй является скрытое или явное водительство Бога, который помогает праведным и благочестивым героям избежать смерти и добиться успеха.

Рассказы первой части книги о жизни Даниила и трёх отроков при дворе некоторые исследователи подразделяют на два типа (например, Davies. 1998. P. 51–52): «рассказ о толковании» (Дан 2, 4 и 5) и «рассказ о чудесном избавлении» (Дан 3 и 6). «Рассказ о толковании» включает следующие сюжетные элементы: видение или сон царя; придворные мудрецы неспособны его истолковать; появляется герой и даёт толкование; герой награждён; царь признаёт всемогущество Бога, которому поклоняется герой. «Рассказ о чудесном избавлении» также состоит из ряда характерных сюжетных элементов: царь издаёт указ, в соответствии с которым иудеи должны поклоняться идолу или царю; герой (или герои) нарушает этот указ; его (их) осуждают на наказание (которое должно завершиться их смертью); происходит чудесное избавление героя (героев) от гибели; героя (героев) награждают, а его (их) врагов наказывают; царь признаёт всемогущество Бога, которому поклоняется герой (герои).

Апокалиптические видения 7–12-й глав книги Даниила также подразделяют на две части, отличные по своему жанру. Первую часть составляют «аллегорические видения» (Дан 7–8), вторую – «ангельские повествования» (Дан 9–12).

Видения 7-й и 8-й глав имеют черты сходства с другими апокалиптическими произведениями «исторического» характера (т. е. содержащими пророчества о ходе мировой истории), например с 1-й книгой Еноха (1–36) и 2-й книгой Еноха. Характерная черта видений 7-й и 8-й глав книги заключается в том, что пророк Даниил получает объяснение каждого видения от божественного толкователя (Дан 7:16 – «один из предстоящих», Дан 8:16 – архангел Гавриил); эта черта присутствует уже в главах 1–6 книги пророка Захарии (см., например, Зах 1:14). Однако по сравнению с книгой пророка Захарии видения Даниила характеризуются большей таинственностью (Collins. 1993. P. 55). Нередко отмечают сходство между изображением «небольшого рога» (Дан 8), который «вознёсся до воинства небесного» и «на Вождя воинства сего» (Дан 8:9–11), и упреками пророка Исайи «деннице, сыну зари», который считал, что он будет «подобен Всевышнему» (Ис 14:12–14).

9-я глава книги пророка Даниила, в основе которой лежит толкование более раннего библейского пророчества (пророчества Иеремии о времени пленения Иерусалима), дала начало целому жанру «пéшера», широко представленному в кумранской литературе. Вместе с тем само толкование, заключающееся в периодизации мировой истории по «семидесяти седминам» лет (Дан 9:24), имеет прямую параллель с 91-й и 93-й главами 1-й книги Еноха (т. н. Апокалипсис недель), где периодизация истории также идет по «седминам» (неделям).

В 10–12-й главах книги появление ангельской фигуры для сообщения Даниилу пророчества (Дан 10:5–6) напоминает, как считают исследователи, теофанию из 8-й главы книги пророка Иезекииля (Иез 8:2–3) (Collins. 1993. P. 306). Одна из главных идей, присутствующая в сообщаемом Даниилу пророчестве, заключается в том, что человеческие войны имеют иную, небесную перспективу, являясь земным отражением тех войн, которые ведут ангелы, в первую очередь архангел Михаил, с «князьями» народов.

Подлинность и датировка

Вопросы подлинности и датировки книги, впервые поднятые уже в 3 в. критиком христианства неоплатоником Порфирием, были предметом научных исследований и споров в Новое время начиная с 17 в. Своего пика полемика достигла в 19 в. Критический подход основывался в первую очередь на том рационалистском положении, что пророчество о будущем невозможно. В связи с этим, поскольку большинство пророчеств книги пророка Даниила относятся к маккавейской эпохе, делается вывод о том, что и сама книга была написана в это время. Кроме того, сторонники поздней датировки указывали на то, что при традиционном понимании книги не вполне ясно, почему Даниил – пророк, живший в 6 в. до н. э., – столь тщательно и верно описывает события маккавейского времени (особенно в Дан 11), притом что сведения о вавилонском и персидском периодах часто не соответствуют историческим данным. Ещё один аргумент, приводимый в пользу поздней датировки книги, связан с тем, что псевдонимичность и запись «пророчеств» после описываемых событий являются характерными свойствами жанра иудейской апокалиптической литературы, к которому относят и книгу пророка Даниила.

Отношение к этому вопросу консервативных учёных менялось с течением времени. В 19 в. признание поздней датировки книги многими приравнивалось к отказу от её богодухновенности. Вместе с тем к началу 20 в. на Западе даже многие консервативные учёные, в том числе католические исследователи книги пророка Даниила, согласились с её поздней датировкой (Lagrange. 1904; La Sainte Bible. Daniel. 1958).

Происхождение книги

Имеются признаки, которые позволяют предположить, что книга в своём формировании прошла несколько последовательных этапов. Согласно модели, приводимой в работе Дж. Гамми (Gammie. 1976), материал книги можно условно разделить на 3 части в зависимости от времени включения:

1. Наиболее ранний материал (Дан 2:4b–7:18, исключая Дан 7:7b–8, 11a, 12).

2. Фрагменты Дан 1:1–2:4; 10; 12:1–4.

3. Наиболее поздние тексты (Дан 1:9–28; Дан 8, 9, 11, 12:5–13, 7:7b–8, 7:11a; 7:12).

Аргументация направлена против популярного мнения, согласно которому вся книга пророка Даниила была создана в маккавейскую эпоху при Антиохе IV Епифане.

1. В 1-й главе нет признаков враждебности по отношению к чужой культуре или правителю, что вряд ли возможно, если это написано при Антиохе Епифане.

2. Если некоторые места в главах 8–9 могут быть поняты при предположении, что они говорят об агрессивной политике Антиоха Епифана (например, Дан 8:9–13; 9:1–2, 17, 25–26), то 10-я глава таких мест не содержит.

3. Видение из 10-й главы имело место «в третий год Кира, царя Персидского» (Дан 10:1), в то время как главы 9 и 11 говорят о времени Дария Мидянина (Дан 9:1; 11:1). Возникает впечатление, что 10-я глава «вклинивается» между 9-й и 11-й, являясь при этом более ранним материалом.

4. Имеются смысловые связи между 1-й и 10-й главами, касающиеся воздержания от царских яств, деятельности Даниила при дворе Кира II Великого (Дан 1:21 и 10:1) и превосходства Даниила в отношении мудрости и разумения (Дан 1:20; 10:1, 7, 14).

5. Фрагменты Дан 12:1–4 и Дан 10:21 связаны через упоминание Михаила, а главу 11 можно при этом трактовать как «вклинивающуюся» между этими главами. Тогда можно предполагать, что стихи Дан 12:1–4 служили заключением всей книги на втором этапе её развития.

На основании этих аргументов Дж. Гамми делает вывод, что имеющиеся данные можно наилучшим образом объяснить, если предположить, что существовало три этапа в развитии книги, причём начало книги (Дан 1:1–2:4а) относится ко второму из этих этапов.

Основные богословские темы

Наиболее значительным вкладом книги пророка Даниила стала её богословская трактовка истории, пророчество о воскресении и видение Сына Человеческого.

Через всю книгу проходит идея о том, что Бог управляет человеческой историей, являясь суверенным правителем как на земле, так и на небе (ср. Дан 4:35). Поэтому тем, кто исполняет его волю и закон Моисея, нет необходимости бояться гонителей. Однако дело не исчерпывается одним лишь исполнением Закона, которое возможно для каждого человека: Даниил и его друзья получают от Бога исключительный дар мудрости, который позволяет им поступать надлежащим образом в трудных обстоятельствах, а Даниилу, сверх того, дано толковать и самому видеть пророческие видения.

Изображение царей – гонителей истинной религии различается в двух частях книги. В то время как в главах 1–6 они в основном относятся к иудеям благосклонно, а к их Богу почтительно, во второй части книги Даниила (главы 7–12) ситуация меняется: цари теперь изображаются в виде зверей, а их враждебная сущность приобретает неизменный, онтологический характер.

В историях 1–6-й глав Бог избавляет от смерти того, кто исполняет Закон и хранит ему верность, а в 7–12-й главах, напротив, становится ясно, что многим верным придётся пострадать и погибнуть. Противоречия здесь не возникает, просто свою награду праведники получат в вечной жизни. Стих Дан 12:2 («И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление») – единственное место среди канонических книг Ветхого Завета, где выражена вера в воскресение мертвых для награды или для осуждения. Следует, однако, учитывать, что об «общем воскресении» здесь не говорится: пробудятся «многие», но не все. По–видимому, главным было то, что «для жизни вечной» воскреснут пострадавшие за веру.

Особое влияние на христианское богословие оказал образ Сына Человеческого из 7-й главы книги пророка Даниила. «В ночных видениях» Даниил видит, как Сын Человеческий, идущий «с облаками небесными», дошёл до Ветхого днями, после чего ему была «дана власть, слава и царство»; владычество Сына Человеческого – «владычество вечное... и царство Его не разрушится» (Дан 7:13–14). В христианстве, начиная с Нового Завета, традиционно считалось, что образ Сына Человеческого указывает на Иисуса Христа.

Исследователи отмечают особую теоцентричность книги. Хотя сам пророк Даниил предстаёт перед читателем как выдающийся мудрец и праведник, его личность не имеет самодовлеющего значения и сам он возводит свою мудрость к Богу: «...есть на небесах Бог, открывающий тайны; и Он открыл царю Навуходоносору, что будет в последние дни...» (Дан 2:28). Истории о жизни Даниила при этом иногда рассматриваются лишь как прелюдия к видениям, цель которой – убедить читателя, что этот праведник и пророк достоин принять божественное откровение. Принципиальное отличие от жанра придворных историй при этом заключается в том, что в каждой истории в книге прославляется не её герой, а Бог.

Древние переводы

Греческие переводы

Дошедшие до нас греческие переводы книги пророка Даниила существенно отличаются от масоретского еврейско-арамейского текста. Наиболее явной особенностью является наличие в греческом т. н. добавлений. Кроме того, в церковном использовании перевод Септуагинты повсеместно был заменен на перевод Феодотиона. Иероним Стридонский в предисловии к своему переводу книги (конец 4 в.) свидетельствует, что в церквах вместо перевода Септуагинты используется перевод Феодотиона; причиной этого он считает то, что этот первый перевод слишком отличается от «халдейского» оригинала книги.

Перевод Септуагинты

Долгое время он был известен лишь в единственной рукописи Codex Chisianus (Ms. 88), которую датируют от 9 до 11 вв. В этой рукописи после перевода книги пророка Даниила следует выборка из комментария Ипполита Римского, а затем текст перевода Феодотиона. Папа Римский Александр VII поручил его публикацию ватиканскому библиотекарю Льву Алляцию (1586–1668), однако публикация не состоялась. Работа была продолжена лишь веком позже, и в 1772 г. вышло издание всей рукописи. Текст, представленный в этой рукописи, отражает не исходный текст перевода Септуагинты, а его редакцию, заимствованную из «Гексапл» Оригена; фрагменты, имеющиеся в еврейско-арамейском оригинале, но отсутствующие в греческом, обозначены астерисками, а имеющиеся, наоборот, в греческом тексте и отсутствующие в еврейско-арамейском – обелисками.

Еще одним свидетелем гексапларной редакции Септуагинты является сделанный в 616–617 гг. монофизитским епископом Павлом Телльским сирийский перевод – «Сиро-Гексаплы». Впервые он был опубликован в 1788 г., а факсимильное издание вышло в 1874 г. Текст в большой степени соответствует греческому тексту Ms. 88.

В 1931 г. в Афродитополе (Египет) был найден папирус, содержащий до-гексаплову редакцию текста книги пророка Даниила в переводе Септуагинты. Помимо неё, т. н. папирус 967 включал также части книг пророка Иезекииля и Есфири. В настоящее время текст книги пророка Даниила этой рукописи разделен между библиотеками Дублина (библиотека Честера-Битти), Кёльна и Барселоны. Манускрипт датируется не позже начала 3 в. и, таким образом, оказывается минимум на 6 веков старше, чем Ms. 88. Порядок глав отличается от всех прочих свидетелей текста: 7-я и 8-я главы расположены перед 5-й главой, по-видимому, для соблюдения хронологического порядка – ведь видения 7-й и 8-й глав относятся ко времени Валтасара, а после 6-й главы его правлению приходит конец. Кроме того, история Сусанны располагается после истории о Виле и Драконе.

В папирусе 5 в. из Фаюма (P. Gr. Vind. 29255) помимо цитат из 1-й книги Маккавейской, Иосифа Флавия, Нового Завета и святых отцов имеются фрагменты нескольких стихов книги пророка Даниила (Дан 3:23–25).

Для датировки перевода Септуагинты обычно учитываются параллели между текстом книги пророка Даниила и 1-й книги Маккавейской, которая предположительно была переведена около 100 г. до н. э. (Montgomery. 1927):

• 1 Макк 1:9 καί ἐπλήθυναν κακὰ ἐν τῇ γῇ («и умножили зло на земле») – Дан 12:4 καί πλησθῇ ἡ γῆ ἀδικίας («земля наполнится беззаконием»);

• 1 Макк 1:18 καί ἔπεσον τραυματίαι πολλοί («много пало раненых») – Дан 11:26 καί πεσοῦνται τραυματίαι πολλοί («падет много раненых»);

• 1 Макк 1:54 βδέλυγμα ἐρημώσεως («мерзость запустения») – Дан 11:31;

• 1 Макк 4:41 καθαρίσῃ τὰ ἅγια («он очистит святилище»; 1 Макк 4:43 ἐκαθάρισαν τὰ ἅγια («они очистили святилище») – Дан 8:14 καί καθαρισθήσεται τὸ ἅγιον («святилище очистится»).

Если интерпретировать эти места как аллюзии, то перевод книги пророка Даниила в Септуагинте уже существовал к моменту написания 1-й книги Маккавейской. Поэтому перевод обычно датируют рубежом 2–1 вв. до н. э. Место его создания – Египет, возможно Александрия.

Отличия текста перевода от масоретского текста, несмотря на обилие гипотез, до сих пор не объяснены удовлетворительно. Долгое время господствовала восходящая к Иерониму трактовка, согласно которой там, где перевод Септуагинты отличается от еврейско-арамейского текста, он отличается от истины (Collins. 1993. P. 5). Ситуация изменилась после появления в 1897 г. исследования А. Блудау (Bludau. 1897): он заметил, что перевод 8–12-й глав хорошо соответствует древнееврейскому оригиналу, в 3–6-й главах имеется наибольшее число отличий, а 4–6-я главы во многих местах представляют собой даже не перевод вариантных чтений текста, а свидетельствуют о существовании другого рассказа о тех же событиях. Позже появилось предположение, что перевод Септуагинты является свидетельством о более раннем варианте «семитского текста» (Charles. 1929. P. I–LVIII); предполагалось даже, что этот текст был древнееврейским, поскольку считалось, что исходно вся книга пророка Даниила была якобы составлена на этом языке (Riessler. 1899).

Соотношение масоретского текста и перевода Септуагинты в 4–6-й главах неоднородно. Так, 4-я глава более подробна в греческом тексте, 5-я – в арамейском. Глава 6 различается слабее, однако греческий перевод часто представляется парафразом. Для объяснения факта отличия глав 4–6 при гораздо более дословном переводе остальных глав было сделано предположение, что эти главы на каком-то этапе существовали как отдельное произведение (Montgomery. 1927).

Помимо того, что перевод был сделан, возможно, с другого текста, в нём имеется также элемент интерпретации. Так, Даниил сообщает Навуходоносору I, что он наказан за то, что «опустошил дом Бога Живого» (καθότι ἐξερήμωσας τὸν οἶκον τοῦ θεοῦ τοῦ ζῶντος – Дан 4:21). В главе 11 «царь южный» постоянно называется царем Египта (βασιλεὺς Αἰγύπτου), а kittîm поняты как римляне (῾Ρωμαῖοι).

Важнейшее отличие текст Септуагинты обнаруживает в стихе Дан 7:13, где говорится, что Сын Человеческий подошёл и был «как Ветхий днями» (ὡς υἱὸς ἀνθρώπου ἤρχετο, καί ὡς παλαιὸς ἡμερῶν παρῆν). До сих пор неясно, вызвано ли такое чтение просто выпадением буквы ε (так что ἕως перешло в ὡς) (Montgomery. 1927. P. 304) или же оно являет собой интерпретацию, при которой отождествляются образы Сына Человеческого и Ветхого днями (Lust. 1978). Последнее объяснение согласуется с пониманием образа Ветхого днями в христианской экзегезе.

В том же стихе говорится, что Сын Человеческий шёл не с облаками, но «на облаках» (ἐπ τῶν νεφελῶν). Это отличие вряд ли несет на себе какую-то смысловую нагрузку: одним из объяснений является ошибка, при которой переводчик прочёл в исходном тексте על вместо עם (Collins. 1993. P. 8).

Перевод Феодотиона

В отличие от текста Септуагинты перевод, приписываемый Феодотиону, сохранился во многих рукописях и ранних цитатах. Самые ранние аллюзии имеются в Новом Завете и в книге пророка Варуха. В Новом Завете цитируются тексты обоих переводов: так, в аллюзиях на стих Дан 7:13 перевод Септуагинты цитируется в стихах Мф 24:30; 26:64 и, возможно, Откр 14:14, а перевод Феодотиона – в стихах Мк 14:62 и Откр 1:7.7. Аллюзии на другие места книги пророка Даниила присутствуют в Откровении Иоанна Богослова и в Евангелии от Матфея в обоих переводах. Явная аллюзия на текст Феодотиона имеется в послании к Евреям (Евр 11:33, ср. Дан 6:22). Иустин Философ пользуется текстом книги пророка Даниила, более похожим на перевод Септуагинты, однако в нескольких местах встречаются чтения из перевода Феодотиона. Текст Феодотиона имеется также у Иосифа Флавия, в «Пастыре Ермы» и в комментарии Ипполита Римского.

Таким образом, ключевая проблема, которая встает при рассмотрении перевода Феодотиона, в том, что он засвидетельствован уже очень рано, хотя, по словам Епифания Кипрского, Феодотион работал при императоре Коммоде, т. е. около 180 г. н. э. Датировка Епифания, однако, подвергается сомнениям, а расположение Феодотиона после Акилы и Симмаха в «Гексаплах» Оригена отражает, возможно, не хронологическую последовательность составления этих переводов, а близость Акилы к древнееврейскому тексту, в противоположность Феодотиону и Септуагинте.

Исследователи предположили существование текста «прото-Феототиона» (или Ur-Theodotion), известного уже авторам Нового Завета; этот текст был затем использован во 2 в. при составлении «перевода Феодотиона». Известный текстолог Д. Бартелеми (Barthélemy. 1963) предположил, что в «Гексаплах» колонка «Феодотиона» является т. н. καίγε-редакцией перевода Септуагинты; эта редакция известна уже по т. н. Свитку малых пророков из Нахаль-Хевер. В отличие от более поздней редакции Акилы, который последовательно переводил את с помощью σύν, «прото-Феодотион» характеризуется соответствием גם – καίγε. Такое соответствие встречается в книге пророка Даниила лишь дважды (Дан 11:8 и 11:22), причем во втором случае только в некоторых рукописях. Главным пунктом в гипотезе Бартелеми является более ранняя датировка перевода Феодотиона по сравнению с Акилой. В этом случае нет необходимости проводить различие между Феодотионом и прото-Феодотионом. Возможно, у книги пророка Даниила и остальной части Ветхого Завета разные авторы «перевода Феодотиона» (Schmitt. 1966).

Важным вопросом является соотношение двух греческих переводов. По-видимому, к 4–6-й главам, где расхождения минимальны, подходит гипотеза, согласно которой Феодотион делал совершенно новый перевод, но при этом пользовался текстом Септуагинты. Однако в прочих главах имеются согласования двух греческих переводов против масоретского текста, что даёт основания считать «перевод Феодотиона» лишь редакцией (Collins. 1993).

Переводы Акилы и Симмаха, известные из святоотеческих цитат и «Сиро-Гексапл», близки к масоретскому тексту и представляют малый интерес для изучения текста (Montgomery. 1927).

Другие переводы

Латинские переводы

Фрагменты латинских переводов, существовавших до Иеронима Стридонского (т. н. Vetus Latina), известны по святоотеческим цитатам. В основном они зависят от до-гексаплового греческого текста, как правило перевода Феодотиона; зависимость от текста Септуагинты имеется, правда, во всех признаваемых подлинными произведениях Тертуллиана и в комментарии на Апокалипсис Викторина Петавского (ум. 303/304). Иероним критиковал Vetus Latina за непоследовательность и расхождения (diversa exemplaria) – по-видимому, не без оснований (Montgomery. 1927. P. 44–45). Собственный перевод (Вульгату) он делал с масоретского текста, но пользовался и более ранними греческими переводами, чаще всего переводом Феодотиона. Имеющиеся в его переводе отличия от масоретского текста объясняются обычно либо зависимостью от более ранних переводов, либо небрежностью. Поскольку Иерониму были известны труды фактически всех его предшественников – по крайней мере, через «Гексаплы», – основная ценность его перевода и комментария состоит в подведении итога; кроме того, он является фактически единственным свидетелем иудейской традиции понимания книги пророка Даниила в это время.

Сирийский перевод

Сирийский перевод (Пешитта) по большей части представляет собой буквальный перевод с масоретского текста, некоторые места из арамейской части переданы дословно, хотя имеются также и расхождения. Существует несколько случаев, где Пешитта даёт лучшее чтение, чем оригинал (Montgomery. 1927. P. 55). Присутствует также некоторая зависимость от греческого перевода Феодотиона; частые совпадения с переводом Вульгаты могут объясняться как тем, что он также зависит от Феодотиона, так и тем, что оба эти перевода (Пешитта и Вульгата) были составлены в сходных условиях – в христианской среде, но под сильным влиянием иудейской культуры (Montgomery. 1927). Несмотря на традиционное мнение, что сирийский перевод книги Даниила сделан христианами, имеются гипотезы о его иудейском происхождении (Koch. 1980).

Существуют также и другие древние переводы книги Даниила: арабский, армянский и коптский.

Современные аспекты изучения книги пророка Даниила

Многие учёные отмечают падение интереса к исследованиям книги (например, Koch. 1997). С другой стороны, это можно воспринимать как смещение интересов с традиционных проблем на новые, ставшие более актуальными. Вопросы всемирной истории, фигура антихриста и эсхатологические ожидания в основном перестали интересовать представителей академической науки. В настоящее время темами для изучения стали единство книги, её жанр и религиозно-исторический фон. В большой степени современные исследования книги были инициированы открытием новых текстов: месопотамских табличек, ханаанейских текстов из Угарита и особенно свитков Мёртвого моря, среди которых имеются фрагменты книги пророка Даниила и несколько тематически близких сочинений.

Найденные в Кумране фрагменты книги в целом соответствуют масоретскому тексту, включая чередование древнееврейского и арамейского языков. Однако же они никак не объясняют расхождения между арамейским текстом глав 4–6 и соответствующим греческим текстом Септуагинты. По-видимому, этот текст является переводом с какого-то другого арамейского оригинала; реконструкция этого оригинала и его соотнесение с дошедшим до нас арамейским текстом привлекает внимание исследователей. Также актуальным является вопрос канонического статуса книги; этот вопрос важен и собственно для изучения её самой, и для прояснения истории формирования ветхозаветного канона.

В 1-й половине 20 в. одним из наиболее значительных трудов по вопросу об аккадских параллелях к книге пророка Даниила была книга Р. Д. Уилсона (Wilson. 1917), посвящённая доказательству аутентичности книги на основании аккадских источников. Хотя выводы книги и считаются устаревшими, сама тема продолжает активно изучаться (например, Toorn. 2000).

В целом в науке существует два подхода для объяснения генезиса видений глав 7–12. В соответствии с одним из них дошедший до нас текст содержит многочисленные вставки и подвергался неоднократному редактированию. Задачей исследователя при этом является реконструкция истории композиции (классический образец – Ginsberg. 1948). Представители другой научной традиции пытаются объяснить специфические особенности видений (повторяемость и непоследовательность) их принадлежностью к жанру ближневосточного мифа; пионером в этом направлении стал Г. Гункель (Gunkel. 1895). В последнее время этот подход используют в основном учёные англоязычного мира.

Существуют различные гипотезы для определения жанра видений; например, иногда их понимают как некоего рода мидраш, сочиненный книжниками, образный мир которых был сформирован еврейской Библией. Более популярным является положение, согласно которому автор (или авторы) видений имел доступ к многим различным традициям, и видения, таким образом, составлены из фрагментов древних мифов, существовавших в устной традиции. При этом более продуктивным оказывается сравнение книги пророка Даниила не с библейскими текстами, весьма отличающимися в отношении жанра, а с примерно современными ей апокалипсисами Еноха и свитками Мёртвого моря (Stuckenbruck. 2001).

История интерпретации книги Даниила стала всерьез привлекать внимание исследователей лишь в начале 21 в. При этом наибольшие споры вызывает тема влияния её 7-й главы на Новый Завет (Dunn. 2001).