Ева́нгелие от Матфе́я, Евангелие, вошедшее в канон Нового Завета. Согласно традиции, автором его был Матфей – один из 12 апостолов Иисуса Христа.

Место в каноне

Древнейшим известным упоминанием Евангелия от Матфея является свидетельство Папия Иерапольского (1-я половина 2 в.). Ценность этого свидетельства ограничена тем обстоятельством, что текст Папия известен только в передаче Евсевия Кесарийского (4 в.), т. е. в составе значительно более позднего произведения. Папий перечисляет четыре Евангелия, ставя Евангелие от Матфея хронологически на первое место (см.: Евсевий Кесарийский. Церковная история. III. 39. 16), о статусе Евангелий как священных текстов ничего не сообщается.

Иустин Философ цитирует Евангелие от Матфея в своей Первой апологии (позднейшая возможная датировка – 165). Тем не менее он не характеризует это Евангелие как священный текст: для него это не «Писание», а «воспоминания апостолов» (Первая Апология. 66. 3; 67. 4). Вместе с тем именно Иустин впервые употребляет термин εὐαγγέλιον во множественном числе (Первая Апология. 66. 4), т. е. понимает Евангелие как особый литературный жанр.

Текст т. н. канона Муратори (2 в.; возможно, 4 в.) повреждён в том месте, где речь идёт о Евангелиях: сохранилось лишь упоминание о Евангелиях от Луки и от Иоанна (Мецгер. 1996. С. 300–303). Евангелие от Матфея, очевидно, входило в этот канонический список, поскольку наличествующий текст содержит указание на корпус именно четырёх Евангелий (Евангелия от Луки и от Иоанна названы «третьим» и «четвёртым» соответственно).

Первым эксплицитным свидетельством канонического статуса Евангелия от Матфея при нынешнем состоянии источников выступает рассуждение Иринея Лионского в 3-й книге труда «Против ересей». Здесь Ириней приводит (опираясь, в частности, на тексты Ветхого Завета) богословское обоснование четверичного числа Евангелий и перечисляет их в том порядке, как они известны из последующей рукописной традиции (Против ересей. III. 11. 8). Само наличие подобного обоснования говорит о том, что Ириней воспринимал корпус Евангелий как канонический.

К 3 в. относится появление первого систематического комментария на Евангелие от Матфея (Ориген. Толкование на Матфея), что также выступает свидетельством его канонического статуса в древней Церкви. Официально место Евангелия от Матфея в каноне книг Священного Писания было утверждено 60-м правилом Лаодикийского собора (360) и подтверждено на IV Вселенском соборе.

Текст

Самый ранний текст Евангелия от Матфея представлен 13 греческими папирусами, которые датируются в основном 3–4 вв. и содержат лишь небольшие фрагменты: P1 (Мф 1:1–9, 12, 14–20), P35 (возможно, 5 в.; Мф 25:12–15, 20–23), P37 (Мф 26:19–52), P45 (Мф 20:24–32; 21:13–19; 25:41 – 26:39), P53 (Мф 26:29–40), P64+67 (возможно, древнейший, конец 2 в.; Мф 3:9, 15; 5:20–22, 25–28; 26:7–8, 10, 14–15, 22–23, 31–33), P70 (Мф 2:13–16; 2:22 – 3:1; 11:26–27; 12:4–5; 24:3–6, 12–15), P77 (Мф 23:30–39), P101 (Мф 3:10–12; 3:16 – 4:3), P102 (Мф 4:11–12, 22–23), P103 (Мф 13:55–56; 14:3–5), P104 (также возможна датировка 2 в., см.: Orsini, Clarysse. 2012; Мф 21:34–37, 43, 45), P110 (Мф 10:13–15, 25–27). Известен также фрагмент унциального пергаменного кодекса (0171), который датируется 3 в. (возможно, древне́е) и содержит Мф 10:17–23, 25–32 (см. издание и комментарии: Min Kyoung Shik. 2005). Поскольку, за исключением P1, P35, P64+67 и P104, в большинстве случаев имело место т. н. свободное копирование, в тексте Евангелия от Матфея в этих памятниках встречается множество ошибок, сокращений и других изменений, привнесённых переписчиками, что существенно ограничивает использование этих свидетельств для реконструкции первоначального текста.

Самый ранний полный текст Евангелия сохранился в унциальных кодексах 4 в. – Ватиканском и Синайском. Александрийский кодекс мало даёт для текстологии Евангелия от Матфея, поскольку в нём отсутствуют листы с большей частью текста этого Евангелия (до Мф 25:6). При реконструкции текста принимают во внимание также нижний слой палимпсеста Codex Ephraemi Rescriptus (в нём сохранились разделы Мф 1:1–2; 5:15 – 7:5; 17:26 – 18:28; 22:21 – 23:17; 24:10–45; 25:30 – 26:22; 27:11–46; 28:15–20), Кодекс Безы (но в нём есть лакуны: Мф 1:1–20; 3:7–16; 6:20 – 9:2; 27:2–12) и Вашингтонский кодекс (W).

Большое значение для решения текстологических проблем имеют сочинения раннехристианских писателей и отцов Церкви, поскольку Евангелие от Матфея – одно из самых цитируемых и комментируемых. Однако не все издания патристических трудов подходят для целей текстологии (см. специальные издания: Ehrman. 1986; Brooks. 1991; Mullen. 1997; Racine. 2004; Muncey. 2008; Cosaert. 2008).

Дискуссионным является вопрос о значении для реконструкции текста Евангелия от Матфея ранних коптских переводов. Исследователями обсуждается также древность и значение еврейских переводов Евангелия от Матфея.

Время и место написания

Как и другие книги Нового Завета, Евангелие от Матфея не содержит прямых сообщений о времени и месте создания текста. Исследователи вынуждены полагаться на имплицитные свидетельства, содержащиеся в Евангелии, а также на теоретические предпосылки и общие соображения. Прежде всего, очевидно пристальное внимание автора к еврейской традиции. В Мф 2:15 он цитирует еврейский текст книги пророка Осии (Ос 11:1; древнееврейское bny может быть интерпретировано как «сына Моего» и «детей Моих»: Матфей, как и впоследствии масоретская традиция, следует первому варианту, в то время как Септуагинта – второму, в виде «детей Его»). Текст Матфея содержит около 60 ветхозаветных аллюзий и цитат. «Особый материал» Матфея (который содержится только в этом Евангелии и не содержится в других синоптических Евангелиях) включает в себя логии о том, что «ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона» (Мф 5:18), о том, что следует молиться, чтобы бегство во время войны не случилось в субботу (Мф 24:20), и о необходимости следовать предписаниям книжников и фарисеев (Мф 23:2–3). К «особому материалу» первого Евангелия относятся и две пространные полемические речи Иисуса, направленные против раввинистических галахических интерпретаций (Мф 5:23–26). Иерусалим Матфей называет «святым городом» (Мф 4:5). Уже в древнейшем церковном тексте, содержащем исагогические сведения о Евангелиях, – свидетельстве Папия Иерапольского (в изложении Евсевия Кесарийского) – говорится о том, что Матфей написал своё Евангелие «для евреев» (см.: Евсевий Кесарийский. Церковная история. III. 24. 6). То, что первоначальной аудиторией Матфея были христиане из евреев, признаётся и большинством современных исследователей.

Вопрос о том, где находилась еврейская община, для которой или с учётом которой писал Матфей, имеет менее очевидное решение. У раннехристианских авторов встречается указание на то, что Матфей писал для палестинских евреев (см.: Евсевий Кесарийский. Церковная история. III. 24. 6). Это сообщение, однако, противоречит книге Деяний святых апостолов, согласно которой присутствие в Иерусалимской еврейской общине непосредственных свидетелей жизни Иисуса (в частности, Иакова Праведного) продолжалось как минимум до начала путешествия апостола Павла в Рим. При этом о роли Иакова, брата Господня, в Иерусалимской общине Евсевий Кесарийский говорит неоднократно (Церковная история. III. 7. 8), отмечая, что он погиб непосредственно перед взятием Иерусалима (Церковная история. III. 11).

Исследователи, в свою очередь, отмечают, что в Евангелии от Матфея есть внутренние свидетельства не только близости автора к еврейской традиции, но и его знакомства с эллинистической культурой: говорится о долговой тюрьме (Мф 5:25), упоминается греческий обычай клясться головой (Мф 5:36). Использованный в стихе Мф 19:28 термин «пакибытие» (греч. παλιγγενεσία) восходит к стоической философии, хотя сама логия в этом стихе имеет явные синтаксические семитизмы.

Косвенные свидетельства указывают на возможную связь автора Евангелия с Сирией. Показательна ремарка Матфея: «И прошёл о Нём слух по всей Сирии» (Мф 4:24). Эта ремарка не получает никакого продолжения в повествовании, но была бы понятной, если допустить, что целевая аудитория автора находится в Сирии и ему важно показать, что жители этой области проявили интерес к проповеди Иисуса с самого начала его служения – наряду с упоминаемыми в том же контексте жителями палестинских областей, имевшими возможность постоянно находиться с Мессией и следовать за ним (см.: Мф 4:25). Первый памятник, в котором цитируется Евангелие от Матфея, Дидахэ, – сирийского происхождения. Согласно наиболее распространённому мнению, Евангелие от Матфея было написано в сирийском городе Антиохии, где находилась одна из крупнейших иудеохристианских общин, хорошо известная по книге Деяний (Покорны. 2012. С. 472).

На основании Дидахэ предлагается и позднейшая возможная датировка Евангелия от Матфея. В качестве наиболее ранней возможной датировки традиционно называется разрушение Иерусалима в 70 г., однако данная датировка основана только на принципе vaticinium ex eventu (пророчества об уже свершившемся событии). В пользу ранней датировки Евангелия от Матфея иногда приводят то обстоятельство, что в нём неоднократно упоминается и обсуждается храмовый культ. Однако в раввинистических школах 2–5 вв. богослужебные реалии второго Иерусалимского храма подробно обсуждались и комментировались, о чём свидетельствуют трактаты седера «Моэд» как в Иерусалимском, так и в Вавилонском Талмуде.

Авторство

В первом Евангелии нет прямых указаний на авторство текста, однако уже в свидетельстве Папия Иерапольского автором данного Евангелия назван Матфей – один из 12 апостолов. Эта атрибуция, как правило, отвергается современными исследователями на основании датировки Евангелия от Матфея временем после разрушения Иерусалимского храма. Однако в этом случае временной промежуток между предполагаемым написанием текста и началом 2 в., к которому относится предание об авторстве Матфея, очень незначителен. По мнению У. Луца, признание авторства Матфея, ученика из круга 12 апостолов, приводит к ещё большим трудностям, ибо требует объяснения, зачем очевидцу жизни Иисуса было следовать за текстом евангелиста Марка. Однако признание широкого авторитета Евангелия от Марка в ранней Церкви, а также редакторской правки и «особого материала» Матфея позволяют снять это возражение.

Показательно, что имени «Левий» (Мк 2:14) соответствует имя «Матфей» (Мф 9:9). По мнению У. Луца, наличие двух «арамейских» имён у одного человека маловероятно и автор Евангелия просто заменил имя Левия на имя более известного ученика, подобно тому как он заменил имя «Саломея» («Саломия») из стиха Мк 16:1 на более понятное обозначение «мать сыновей Зеведеевых» (Мф 27:56). Однако Луц не смог показать, что имя Матфей было более известно или значимо для аудитории Евангелия от Матфея, чем имя Левий. Гипотеза Луца остаётся объяснением ad hoc. Не исключено, что изменение текста Евангелия от Марка (Мк 2:14) в стихе Мф 9:9 представляет собой сознательный скрытный знак авторского присутствия, подобно тому как в двухтомнике апостола Луки указание на автора появляется в 16-й главе книги Деяний в виде использования форм 1-го лица множественного числа или подобно тому как в Евангелии от Иоанна несколько указаний на «ученика, которого любил Иисус» (Ин 13:23, 21:20) завершаются ремаркой «сей ученик... и написал сие» (Ин 21:24).

Язык и стиль

Согласно наиболее распространённому мнению, Евангелие от Матфея было изначально написано на греческом языке. Это предположение выводится из обоих авторитетных решений синоптической проблемы, признающих первенство Евангелия от Марка: теории двух источников и альтернативной гипотезы Фаррера – Гудакра. Убедительная арамейская или еврейская реконструкция возможна только для изречений Иисуса. При этом исследователи, полагающие, что Матфей воспользовался письменно зафиксированными изречениями Иисуса, как правило, считают соответствующий сборник грекоязычным. Любой из подходов подразумевает, что Матфей писал по-гречески; при этом его текст, включающий материалы нескольких источников, неоднороден в языковом отношении. Наибольшим стилистическим единообразием характеризуются тексты, относящиеся, согласно теории двух источников, к «особому материалу» Матфея. По мнению У. Луца, данное обстоятельство указывает на то, что этот материал был впервые записан Матфеем и ранее существовал лишь в устном виде.

В работе с другими источниками, включая Евангелие от Марка, Матфей, по мнению У. Геккеля и П. Покорны, ориентировался на стиль Септуагинты (Покорны. 2012. С. 426). Луц выделяет 46 терминов и словосочетаний, относящихся к редакторскому слою Евангелия от Матфея и имеющих соответствия в Септуагинте. Вместе с тем ряд терминов, используемых Матфеем, имеет параллели в раввинистических источниках и еврейской литературе межзаветного периода: Луц выделяет 14 терминов и словосочетаний, среди которых ὀλιγόπιστος – «маловерный», δικαιοσύνη в значении «праведность», αἰών – «век», соответствующий еврейскому ´ôlām, и ряд других.

У. Луц отмечает бо́льшую стилистическую сложность языка Матфея по сравнению с Евангелием от Марка, однако признаёт стиль Матфея нелитературным и выделяет ряд особенностей, противопоставляющих язык Матфея греческому литературному языку: 1) отсутствие оптатива будущего времени; 2) отсутствие инфинитива будущего времени; 3) относительно редкое использование ряда грамматических категорий: медиального залога, перфекта и имперфекта; и др. Все эти особенности объединяют язык Матфея с греческим койне его эпохи (Луц. 2010. С. 14).

Композиция

Исследователи указывают на 2 типа композиции Евангелия от Матфея, каждый из которых имеет очевидные формальные основания в тексте. С одной стороны, в этом Евангелии изречения Иисуса сгруппированы главным образом в 5 больших речей, каждая из которых завершается устойчивой формулой «когда окончил Иисус…»:

1. Нагорная проповедь (Мф 5:1 – 7:27; завершительная формула – Мф 7:28–29).

2. Речь к ученикам, посылаемым на проповедь (Мф 10:5–42, завершительная формула – Мф 11:1).

3. Притчи (Мф 13:3–52, завершительная формула – Мф 13:53).

4. Речь в ответ на вопрос «кто больше в Царстве Небесном?» (Мф 18:3–35, завершительная формула – Мф 19:1).

5. Речь на Елеонской горе (Мф 24:4 – 25:46, завершительная формула – Мф 26:1).

Заключительная формула 5-й речи – «Когда Иисус окончил все слова сии» – подводит итог изложению учения Иисуса в Евангелии от Матфея, и непосредственно вслед за этой формулой начинается история Страстей.

Несмотря на то что эта пятичастная схема достаточно очевидна, попытки интерпретировать её и связать 5 длинных речей Иисуса с остальными разделами Евангелия от Матфея встречают серьёзные трудности. Б. У. Бейкон (Bacon. 1930), впервые описавший пятичастную схему, предположил, что речи разбивают Евангелие от Матфея на 5 книг по аналогии с Торой. Родословие Иисуса Христа и события вокруг его рождения с одной стороны и описание Страстей и Воскресения – с другой выступают соответственно введением и заключением этого нового Пятикнижия.

Вместе с тем следует указать на дополнительные аргументы в пользу концепции Б. У. Бейкона.

Во-первых, пятичастная модель известна также для Псалтири. Как и в Евангелии от Матфея, 5 разделов Псалтири маркируются повторением одной и той же формулы. При этом очевидных содержательных критериев, объединяющих псалмы в ту или иную «книгу», нет: весьма вероятно, что для традиции имело значение само наличие в Псалтири 5 разделов как намёк на Тору. Позднейшая возможная датировка для такого разделения Псалтири – рукописи Мёртвого моря, содержащие псалмы. Автор Евангелия от Матфея, таким образом, имел прецедент пятичастного композиционного деления.

Во-вторых, в Евангелии от Матфея содержатся образы, отсылающие к истории Исхода и косвенно соотносящие Иисуса Христа с Моисеем. Бегство в Египет и возвращение из него Матфей комментирует словами пророка Осии, относящимися к Исходу (Мф 2:13–15; ср.: Ос 11:1). Первая длинная речь Иисуса произносится на горе. Обстановка, переданная евангелистом: Иисус восходит на гору, оставляя народ внизу (ср.: Мф 5:1; несмотря на то что к Иисусу приступили его ученики, народ тоже внимал ему, см. Мф 7:28), и изрекает новые заповеди – Заповеди блаженства (вместе с заключительной фразой Мф 5:12 они состоят из 10 предложений и в этом смысле тоже соотносятся с Декалогом), – соотносится с описанием из книги Исход. Наконец, в Нагорной проповеди Иисус непосредственно вступает в полемику с предписаниями закона Моисеева и раввинистической традицией, говоря и уча «как власть имеющий» (Мф 7:29).

С другой стороны, с точки зрения развития повествования Евангелие от Матфея чётко делится на 3 части: предыстория (события до выхода Иисуса Христа на проповедь), его общественное служение и история Страстей и Воскресения. Это деление также имеет формальные маркеры – дважды повторяется одна и та же фраза: «С того времени Иисус начал проповедовать (κηρύσσειν) / открывать (δεικνύειν)…» (Мф 4:17, Мф 16:21). Обеим формулам предшествуют тексты, в которых поднимается вопрос о божественном достоинстве Иисуса: история крещения на Иордане, во время которого голос с небес объявляет Иисуса Сыном Божиим, и история искушения Христа в пустыне, когда дьявол подвергает сомнению богосыновство Иисуса, – перед первой формулой; диалог с учениками в Кесарии Филипповой, когда апостолы приводят мнения народа об Иисусе и апостол Пётр выражает от имени учеников веру в то, что Иисус есть Сын Божий, – перед второй.

Исходя из данного деления, вводной частью Евангелия от Матфея выступает фрагмент Мф 1:1 – 4:16, а двумя основными частями – Мф 4:17 – 16:20 (галилейский период проповеди Иисуса) и Мф 16:21 – 28:20 (путь Иисуса в Иерусалим, его Страсти, смерть и Воскресение). Помимо формулы «С того времени Иисус начал…», маркером каждой из частей выступают слова Иисуса, приведённые евангелистом после этой формулы и задающие лейтмотив всего раздела. Для 1-й части это слова «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф 4:17). Мотив скорого наступления Царства Небесного повторяется на протяжении всего повествования о служении Иисуса в Галилее и даже выходит за его пределы. В частности, с проповедью о Царстве Небесном так или иначе связаны все «длинные речи» Иисуса. Здесь трёхчастная композиция находит точку соприкосновения с пятичастной. Для 2-й части – это слова «…что Ему должно идти в Иерусалим, и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть» (Мф 16:21). Они точно передают сюжет 2-й части, начиная от обличительной речи апостолу Петру, в которой прозвучали слова о несении креста, до рассказа о воскресении.

Выбор той или иной композиционной модели предполагает определённое решение в вопросе о том, к какому жанру принадлежит Евангелие от Матфея. Трёхчастную модель используют исследователи, которые видят в евангельском тексте прежде всего повествование. Пятичастную композицию предпочитают библеисты, понимающие Евангелие от Матфея прежде всего как дидактический или богословский текст. По мнению У. Луца, стремившегося выработать целостный подход к решению данной проблемы, ответ нужно искать в предании ранней Церкви. Тот факт, что Церковь выбрала термин «Евангелие» в качестве названия произведений о жизни и учении Иисуса, свидетельствует о том, что она не стремилась поместить «свою историю об Иисусе в рамки существующего литературного жанра, а создав новое название, подчеркнула её жанровую особенность» (Луц. 2014. С. 2). Вместе с тем реплику Луца никак нельзя соотнести с творческим замыслом самих авторов Евангелий, поскольку термин εὐαγγέλιον в качестве обозначения конкретных произведений засвидетельствован лишь со 2 в.

В основу собственной композиционной модели У. Луц кладёт представление о Евангелии от Матфея как об «истории конфликта» (Луц. 2014. С. 4). Как следует из данного обозначения, отправной точкой для исследователя служит повествование. Вместе с тем это повествование разворачивается вокруг конкретной проблемы, имеющей в конечном итоге богословское измерение: соотношение учения Иисуса и еврейской традиции. Снова и снова возвращаясь к этой проблеме, Матфей показывает постепенный – и радикальный – разрыв движения Иисуса и магистрального направления в иудаизме, сформированного книжниками и фарисеями как наиболее влиятельными религиозными вождями еврейского народа. Луц выделяет следующие этапы в развитии сюжета у Матфея:

1. Пролог (Мф 1:2 – 4:6): рождение Мессии, исполнение обетований, его явление Израилю.

2. Начало служения Иисуса как Мессии. Он учит и исцеляет свой народ (Мф 4:23 – 9:35).

3. Начало конфликта: религиозные вожди Израиля, прежде всего фарисеи, начинают препятствовать Иисусу.

4. Развитие конфликта, в результате чего Иисус и ученики вынуждены покинуть Палестину. Данный вывод основывается на сообщении Матфея о том, что Иисус и его ученики прибыли «в страны Кесарии Филипповой» (Мф 16:13), т. е. в область, находящуюся за пределами Палестины.

5. Формирование общины учеников в Израиле (Мф 16:21 – 20:34).

6. Обличение книжников и фарисеев в Иерусалиме (Мф 23); слова «Се, оставляется вам дом ваш пуст» (Мф 23:38).

7. Кульминация конфликта – суд над Иисусом в Иерусалиме и его казнь (Мф 26:47 – 27:66).

8. Встреча воскресшего Иисуса с учениками в Галилее (которая в этом случае противопоставляется Иудее; Мф 28).

Композиционная схема, предложенная У. Луцем, находит соответствие в его реконструкции целевой аудитории Евангелия от Матфея – «общины (или общин) Матфея» (Луц. 2014. С. 16–26). Согласно этой реконструкции, принимаемой многими исследователями, Матфей писал для иудеохристианской общины в условиях, когда сохранять двойную идентичность, поддерживая связь с раввинистическими общинами, было уже невозможно, т. е. вера в Иисуса как Мессию требовала от евреев-христиан отказа от своей национальной традиции.

Богословские идеи

Центральная богословская идея повествовательной части Евангелия от Матфея – представление о Христе как о Мессии Израиля, исполнившем ветхозаветные обетования о восстановлении царства Давида. Эта перспектива задаётся уже первым предложением Евангелия, где Иисус как Мессия (Христос) идентифицируется через соотнесение его с царём Давидом и праотцем Авраамом.

Как родословие, так и последующий рассказ о рождении Иисуса Христа имеют целью показать, что он действительно потомок Давида, происходящий из Иудеи, – вопреки сомнениям современников Иисуса, неоднократно упоминаемым в Евангелиях. При этом не только рождение Иисуса в Вифлееме, но и его проповедь в Галилее рассматривается как исполнение мессианского обетования: Матфей приводит пророчество Исаии о том, что «Галилея языческая» будет возвеличена и её народ увидит «свет великий» (Ис 9:1–2). Контекст этого пророчества должен был быть хорошо известен читателям Матфея, т. к. оно связано с одним из ключевых мессианских текстов в книге пророка Исаии: «Ибо Младенец родился нам – Сын дан нам; …Умножению владычества Его и мира нет предела на престоле Давида и в царстве его» (Ис 9:6–7). Так ветхозаветная аллюзия, которая должна была объяснить галилейское происхождение Иисуса, приводит к отправной точке рассуждений Матфея: Мессия, пришедший из Галилеи, есть потомок Давида.

Эта антиномия (связь Мессии одновременно с Галилеей и с родом Давида) сменяется другой: проповедь Мессии направлена одновременно евреям и язычникам. В учительной части Евангелия от Матфея эта антиномия проявляется в двух взаимоисключающих утверждениях: в начале своей миссии ученики получают наставление не ходить «на путь к язычникам» (Мф 10:5–8), но после воскресения Христа они получают заповедь «идти научить все народы» (Мф 28:16–20; «Великое поручение»). В повествовательной части эта антиномия проявляется в сочетании постоянного диалога с еврейской традицией и очевидных маркеров разрыва с ней.

Этот разрыв проявляется и в том, что Мессия для Матфея – больше чем «Сын Давидов». «...Если Давид называет Его Господом, как же Он Сын eму?» (Мф 22:45) – в указанных словах Матфей больше, чем другие синоптики, передаёт конфликт с религиозными вождями Израиля, воспроизводит диалог с фарисеями и подчёркивает, единственный из синоптиков, что фарисеи были побеждены в споре (ср.: Мф 22:41–46). Рассуждение о Сыне Давидовом, восходящее к евангелисту Марку, Матфей дополняет другими изречениями Иисуса о его божественном статусе, отсутствующими у Марка и у Луки (например, Мф 11:27). Помимо исповедания божественной власти, которой обладает Мессия, эти слова указывают на Иисуса как единственный путь к познанию Отца, предвосхищая христологию Евангелия от Иоанна.

Матфей больше, чем другие синоптики, говорит о божественной славе Христа. У Матфея, помимо параллелей к Марку (Мф 10:33, упоминание о «славе Отца» здесь отсутствует; Мф 24:30), приведены три изречения Иисуса, относящихся к «особому материалу» этого Евангелия. В стихе Мф 16:27, вместо увещевания не стыдиться исповедания Христа (у Марка), Матфей вводит в свой текст идею воздаяния, охватывающую и призыв нести крест, и отвергнуться себя ради Христа и Евангелия. Изречение Мф 19:28 отличается от других реплик об эсхатологическом суде в Евангелии от Матфея, изображая Христа прежде всего как Мессию и Судию Израиля. В стихе Мф 25:31 (как и в Мф 19:28) говорится о собственной божественной славе Сына.

Общая сквозная тема в Евангелии от Матфея – приближение Царства Небесного. Уже первые изречения Нагорной проповеди (Мф 5–7) говорят о тех, кому принадлежит Царство Небесное и кто унаследует «землю» (Мф 5:5; здесь характерный ветхозаветный образ обетованной земли наполняется новым эсхатологическим содержанием). Речь после избрания учеников открывается предписанием проповедовать приближение Царства Небесного (Мф 10). Все притчи Иисуса, образующие 3-ю пространную речь (Мф 13), представляют собой изображение Царства Небесного. Поводом для 4-й речи становится вопрос учеников «кто больше в Царстве Небесном?» (Мф 18:1). Если перечисленные речи показывают, каким должен быть человек, достойный Царства Небесного, и характеризуют это Царство, то 5-я речь описывает конкретные события, предшествующие его наступлению и сопровождающие его.

Эсхатологическая проблематика косвенно поднимается в окончании Евангелия от Матфея, где говорится о пребывании Христа с его учениками «до скончания века» (Мф 28:20).

Среди канонических Евангелий текст Матфея – единственный, в котором употребляется слово «Церковь». Термин ἐκκλησία используется здесь 3 раза: в обращении Христа к апостолу Петру после его исповедания в Кесарии Филипповой (Мф 16:13–19) и в 4-й речи Иисуса (дважды в Мф 18:17).

В эпизоде в Кесарии Филипповой упоминание о Церкви связано с вероучительной формулой, выраженной в исповедании Петра: Христос есть Сын Божий. Именно за это исповедание Петр удостаивается похвалы от Иисуса, и именно это исповедание положено в основу Церкви. При этом вводится представление об откровении, которое получил ученик Иисуса («не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах»), и о мистической власти, которая будет ему дана («дам тебе ключи Царства Небесного…», Мф 16:17–19). Эта краткая фраза имеет исключительное значение для экклезиологии, вводя представление об иерархичности в церковной общине (ср. также: Мф 18:17).

Четвёртая речь Иисуса посвящена взаимоотношениям членов его общины. Она продолжает некоторые темы Нагорной проповеди (призыв к прощению ближнего, полемика с раввинистическими предписаниями, ср.: Мф 18:21–22), однако придаёт им экклезиологическое измерение.

Независимо от того, в какой мере возможно реконструировать «Матфееву общину» (и в какой мере община, в которой состоял автор первого Евангелия, могла повлиять на композицию и содержание этого текста), есть основания полагать, что евангелист в «экклезиологических» пассажах 4-й речи подразумевает не только слушателей Иисуса, но и членов ранней Церкви на момент написания Евангелия. Указание на присутствие Христа в общине верующих («где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них», Мф 18:20) соотносится с последним стихом Евангелия от Матфея («Я с вами во все дни до скончания века», Мф 28:20) и подразумевает ранний этап истории Церкви, когда раннехристианская община существовала уже без своего основателя.