Метапро́за (англ. metafiction), вид литературного повествования, в котором природа художественного текста исследуется средствами собственного медиума. Объектами внимания метапрозы могут становиться: 1) вымышленный характер сюжета и персонажей, средства придания им реалистичности; 2) процесс написания и чтения произведения; 3) медиум и его содержательные, формальные и контекстуальные характеристики.

Метапроза продолжает традицию саморефлексивности в литературе, начатую романами «Дон Кихот» («Don Quixote», 1605) М. де Сервантеса и «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» («The Life and Opinions of Tristram Shandy, Gentleman», 1760–1767) Л. Стерна. На развитие метапрозы оказали влияние модернистские эксперименты таких авторов, как Х. Л. Борхес, М. Пруст, Дж. Джойс, Л. Пиранделло, С. Беккет, А. Роб-Грийе и др. В теоретическом аспекте концепция метапрозы перекликается с дискуссиями о смерти романа во Франции 1950-х гг. и формой антиромана, или «нового романа», противопоставляемой литературной традиции реализма (Hutcheon. 2013).

Термин «метапроза» традиционно употребляется в контексте американской постмодернистской литературы. Её возникновение приходится на 2-ю половину 1960-х гг. и связано прежде всего с появлением значимых произведений Р. Кувера, Дж. Барта, Д. Бартелми, У. Гэсса, К. Воннегута, Т. Пинчона. Их тексты вскрывали конвенции реалистической литературы, которые читатель привык игнорировать как художественную условность.

В 1980-е гг. англоязычная метапроза получает развитие в творчестве таких авторов, как Д. Делилло, Э. Л. Доктороу, Дж. Фаулз, С. Рушди, Дж. Барнс. Этот период характеризуется расширением круга проблем метапрозы. Средства литературы применяются для переосмысления исторических и культурных конструктов.

Несмотря на то что 21 в. характеризуется ростом интереса к реализму и отказом от постмодернизма в литературе, метапроза продолжает существовать как устоявшийся художественный приём. Среди тех, кто так или иначе вступает в диалог с постмодернистским наследием, особо выделяются М. З. Данилевский, Д. Эггерс, Дж. С. Фоер, Д. Ф. Уоллес, Дж. Франзен (McHale. 2015).

Интерес к концептуализации метапрозы в литературной критике начинается в период бурного развития философии постмодернизма в США 1970–1980-х гг. Для описания подобного вида экспериментальной прозы использовались термины «фабуляция» (fabulation) (Scholes. 1979), «сюрпроза» (surfiction) (Surfiction. 1975), «ирреализм» (irrealism) (Bellamy. 1974) и др. Однако именно «метапроза» закрепляется в американском литературоведении применительно к одному из выразительных средств постмодернизма.

История термина

Термин «метапроза» был впервые употреблён в 1970 г. американским писателем У. Гэссом применительно к «самосознательному» (self-conscious) творчеству Т. Манна, Г. Стайн, Х. Л. Борхеса, Дж. Барта и Флэнна О’Брайена (Gass. 1970. P. 24–25). Их тексты, согласно определению Гэсса, так или иначе содержат объяснения или отсылки к самим себе, т. е. являются самореферентными. При этом они имитируют структуру традиционной прозы, становятся «прозой о прозе» или «вымыслом о вымысле» (fictions about fiction) (Gass. 1980. P. 7). Метапрозу часто определяют как критику текста внутри самого текста (Scholes. 1979). Литературоведческий анализ, который обычно осуществляется извне и независимо от автора произведения, в метапрозе выступает имплицитным авторским комментарием, разворачивающимся параллельно повествованию.

Теоретик постмодернизма Л. Хатчеон связывает метапрозу с врождённой склонностью литературы к нарциссическому анализу, направленному не на внешний мир, а на собственную нарративную и лингвистическую идентичность (Hutcheon. 2013). Не объекты окружающей реальности, а формальные признаки текста становятся материалом для производства смыслов.

Существует и более широкое определение метапрозы, сформулированное литературоведом П. Во: «...это термин, обозначающий художественное произведение, которое сознательно и систематически обращает внимание на свой статус артефакта для того, чтобы поставить вопросы о взаимодействии между вымыслом и реальностью» (Waugh. 1984. P. 2). В такой интерпретации метапроза представляет собой любой текст, который проблематизирует собственную природу вымышленного произведения, чтобы подвергнуть сомнению границы реального и воображаемого. Так, метапроза провоцирует критическое осмысление реальности, перекликаясь с идеями постструктурализма и социального конструкционизма (Waugh. 1984. P. 52–53).

Некоторые исследователи определяют метапрозу как часть более глобального метареференциального поворота в искусстве и медиа, который начался в 1950–1960-е гг. и привёл к современному состоянию «метакультуры» (The metareferential turn in contemporary arts and media ... 2011. P. 3–15).

Формы и средства метапрозы

По мнению П. Во, ключевое средство метапрозы – антитеза. Чтобы обличить традицию, метапроза должна противопоставить себя ей. Как проза, она имитирует характерную для реализма иллюзию правдоподобности. Как метапроза – обращает внимание на механизмы построения этой иллюзии, вступая в игру со смысловыми и жанровыми ожиданиями читателя (Waugh. 1984. P. 14).

Л. Хатчеон выделяет несколько видов и форм нарциссического нарратива. Так, метапроза может относиться к диегетическому или лингвистическому виду в зависимости от аспекта произведения, который подлежит осмыслению. Она может также приобретать открытую и скрытую формы в зависимости от степени вовлечённости читателя в процесс интерпретации текста (Hutcheon. 2013). В открытой форме саморефлексия происходит на уровне тематической и нарративной структуры. В скрытой – смысл образуется в результате активного декодирования читателем и привлечения общих знаний о контексте, в который произведение намеренно вписывает себя.

Italo Calvino. Se una notte d’inverno un viaggiatore. Torino, 1979 (Итало Кальвино. Если однажды зимней ночью путник). Обложка.Italo Calvino. Se una notte d’inverno un viaggiatore. Torino, 1979 (Итало Кальвино. Если однажды зимней ночью путник). Обложка.Диегетическая метапроза осмысляет повествовательный уровень текста и его вымышленную природу, часто посредством изображения процессов создания текста автором и его восприятия читателем. Так, метапрозой можно назвать немецкий роман о становлении автора (Künstlerroman) 19 в., как и любое произведение, в котором создаётся образ автора. Например, в романе Дж. Фаулза «Женщина французского лейтенанта» («The French Lieutenant’s Woman», 1969) автор прерывает ход повествования и открыто манипулирует альтернативными финалами, чтобы исследовать возможности собственной власти над текстом и персонажами. Акт чтения изображается в романе итальянского писателя И. Кальвино «Если однажды зимней ночью путник» («Se una notte d’inverno un viaggiatore», 1979), в котором героем повествования выступает сам читатель. Другими средствами диегетической метапрозы Л. Хатчеон называет пародию, аллегорию и mise en abyme (рамочная композиция «роман в романе»). Эти приёмы провоцируют читателя отстраниться от состояния подчинения диегетической реальности внутри текста и обратить внимание на процесс её создания.

Лингвистическая метапроза исследует формальные характеристики медиума. Произведение осознаёт себя как текст, использующий язык, слова и буквы для придания формы нарративу. Это подчёркивается при помощи, во-первых, стилистической пародии, имитирующей узнаваемый стиль письма другого автора или произведения; во-вторых, осведомлённости текста о своей письменной или печатной форме, проявляющейся в словах нарратора или в репликах персонажей; в-третьих, игрой текста со своей формой, включением формы (букв, страниц книги, форм организации текста при печати и т. д.) в содержание нарратива. В качестве примеров можно привести лингвистические игры в романе «Бледный огонь» («Pale Fire», 1962) В. В. Набокова, нарочито чрезмерное использование книжных сносок в «Бесконечной шутке» («Infinite Jest», 1996) Д. Ф. Уоллеса, типографические лабиринты в «Доме листьев» («House of Leaves», 2000) М. З. Данилевского, межстрочные и межбуквенные интервалы, меняющиеся вслед за эмоциональным состоянием героя, в «Жутко громко и запредельно близко» («Extremely Loud & Incredibly Close», 2005) Дж. С. Фоера.

Предложенная Хатчеон типология делает акцент на ключевой роли читателя в процессе создания метапрозы. Индивидуальная интерпретация становится равноценной авторскому замыслу.

Метапроза и постмодернизм

Метапроза противопоставляется реалистической прозе. В отличие от традиции мимесиса и психологического реализма 20 в., цель метапрозы – не заставить читателя поверить в правдоподобность иллюзии, а обличить её сконструированность.

Постмодернистские писатели расценивают замкнутость художественного мира реалистического романа как литературный эквивалент официальных структур власти и ограничивающих свободу социальных условностей. Некоторые исследователи видят в метапрозе политический потенциал для разоблачения идеологических паттернов и «объективных» дискурсов, в рамках которых существует общество (Hutcheon. 2002. P. 138–146).

Так, утверждается, что постмодернизм исключает достоверное историческое знание. Эта идея лежит в основе концепции историографической метапрозы Л. Хатчеон (Hutcheon. 1988), которая проблематизирует жанр исторической прозы и концепцию истории как таковую, размывая границы между фактом и вымыслом. Если сама по себе метапроза характерна не только для постмодернизма, то историографическая метапроза – приём, специфичный для постмодернистской культуры.

Основываясь на теории исторического романа Д. Лукача (Лукач. 1994), Л. Хатчеон рассматривает, как в постмодернистских текстах деконструируются или трансформируются основные принципы поэтики жанра. Во-первых, изображаются реально существовавшие исторические лица, часто в карикатурных и маргинализированных образах, которые вступают во взаимодействие с вымышленными персонажами и принимают участие в не существовавших событиях, как, например, Г. Флобер в романе «Попугай Флобера» («Flaubert’s Parrot», 1984) Дж. Барнса, С. Боливар в романе «Генерал в своём лабиринте» («The General in His Labyrinth», 1989) Г. Гарсии Маркеса или Р. Никсон в романе «Публичное сожжение» («Public Burning», 1977) Р. Кувера. Во-вторых, действие стилизуется под узнаваемую историческую эпоху, но наполняется очевидно фальсифицированными деталями или сознательными анахронизмами, как викторианская эпоха в романе «Женщина французского лейтенанта» («The French Lieutenant’s Woman», 1969) Дж. Фаулза. В-третьих, фиксируется сам процесс интерпретации исторических данных на сюжетном уровне. Например, в романе «Войны» («The Wars», 1977) Т. Финдли герой-историк пытается сопоставить факты и выстроить нарративную последовательность событий прошлого, что обозначает неизбежную фиктивность любой попытки нарративизации истории.

Метапроза в России

В российском литературоведении термин «метапроза» только входит в исследовательский дискурс, описывая больше художественную практику, нежели приём постмодернистской литературы. Также распространены термины «метапоэтика» (Метапоэтика … 2008) и «автолитературоведение» (Липовецкий. 1997), которые используются для более специфичного обозначения авторской «самоинтерпретации» текста (Штайн, Петренко. 2008. С. 14). Среди основных примеров метапрозаических текстов в русской традиции можно назвать «Козлиную песнь» (1926–1929) К. К. Вагинова, «Москву-Петушки» (1969–1970) В. В. Ерофеева, «Пушкинский дом» (1971) А. Г. Битова, «Это я – Эдичка» (1979) Э. В. Лимонова.