Аллего́рия (греч. ἀλληγορία – иносказание), вид иносказания, состоящий в передаче отвлечённой идеи с помощью наглядного образа. Образ при этом означает нечто иное, чем есть он сам, его содержание остаётся для него внешним, будучи однозначно закреплено за ним культурной традицией или авторской волей.

Понятие аллегории близко к понятию символа, однако в отличие от аллегории символ характеризуется большей многозначностью и более органическим единством образа и содержания. Смысл аллегории заключается в виде некоей независимой от образа рассудочной формулы, которую можно «вложить» в образ и затем в акте дешифровки извлечь из него. Например, повязка на глазах женской фигуры и весы в её руках в европейской традиции – аллегория справедливости. Важно, что носителями значения («справедливость не смотрит на лица и отвешивает каждому должной мерой») выступают именно атрибуты фигуры, а не её собственный цельный облик, что было бы характерно для символа.

В литературе

Аллегория впервые появилась у древнегреческих и древнеримских авторов, в античной риторике описана как один из тропов. В эпоху поздней античности возникли крупные произведения, полностью построенные на принципе аллегории: поэма «Психомахия» Пруденция (конец 4 в.) – аллегорическое изображение борьбы страстей; «Бракосочетание Филологии и Меркурия» Марциана Капеллы (между 400 и 439), представляющее семь свободных искусств в виде аллегорических женских фигур.

Литература Средних веков, Возрождения и барокко широко использовала аллегорию для выражения как куртуазно-любовных представлений (рыцарские романы, французский «Роман о Розе», 13 в.), так и морально-религиозных, мистических истин. Излюбленной разновидностью аллегории была персонификация, изображавшая отвлечённые понятия в виде человекоподобных существ. В качестве аллегории могли фигурировать также различные растения, животные, драгоценные камни, сооружения («грот любви» в романе «Тристан» Готфрида Страсбургского, начало 13 в.) и т. п. Мифологические герои в средневековых переделках античных произведений осмыслялись как аллегории библейских персонажей (Эвридика – аллегория Евы, Орфей – Иисуса Христа во французской анонимной поэме «Морализованный Овидий», 14 в.). Сложились устойчивые сюжетно-тематические схемы, характерные для аллегорического повествования: воображаемое странствие-поиск (многочисленные средневековые видения; любовный роман «Гипнеротомахия Полифила» Ф. Колонны, 1499; «Путь паломника» Дж. Беньяна, 1678–1684); судебное разбирательство («Жалоба искусства» Конрада Вюрцбургского, середина 13 в.); охота, состязание-турнир, осада замка и т. п. В литературе 18–20 вв. аллегория, вытесняемая различными видами символа, встречалась всё реже (элементы аллегории во 2-й части «Фауста» И. В. Гёте, 1831; в романе «Скотный двор» Дж. Оруэлла, 1945).

В филологии аллегорическое толкование – интерпретация текста как иносказания, скрывающего некий высший смысл. Этот метод, распространённый в эпоху поздней античности и Средневековья, был впервые использован стоиками при толковании поэм Гомера (с целью обнаружить в его поэтических образах философские истины) и затем перенесён Филоном Александрийским (1 в.) на толкование Ветхого Завета. Христианские экзегеты включили аллегорическую интерпретацию в систему многосмысленного толкования Священного Писания: аллегорический смысл – один из четырёх возможных смыслов текста (наряду с буквальным, моральным и анагогическим). Аллегорическому толкованию, помимо Библии, подвергались античные тексты, особенно «Энеида» Вергилия (комментарии Бернарда Сильвестра, 12 в., трактуют первые 6 песен поэмы как описание исхода души из тела и её возвращения к Богу).

В изобразительном искусстве

Аллегория отделилась от религиозно-мифологических образов в античной культуре, где возникли фигурные композиции, изображающие уже не столько самих богов, сколько олицетворённые в их облике натурфилософские и этические представления (так, Кронос-Сатурн воплощает Время; Фортуна – Судьбу; Афродита-Венера – Любовь; Гея-Теллус, Посейдон-Нептун и Гефест-Вулкан – природные первостихии Земли, Воды и Огня). Раннехристианское искусство использовало аллегорию как тайный шифр, воссоздававший для посвящённых основные религиозные понятия (например, сцены купания и плавания знаменовали таинство Крещения, пастушеские мотивы – религиозную общину). В средневековой иконографии аллегорические изображения (грехов и добродетелей, месяцев и др.) дидактически дополняли основной образ. Многие мотивы Ветхого Завета, в соответствии с богословской традицией, трактовались как аллегорическое предвосхищение событий Евангелия (Жертвоприношение Авраама как прообраз Распятия, история Ионы, поглощённого китом, как прообраз Воскресения Христова, и т. д.).

В эпоху Возрождения и барокко аллегория сочетала античную и христианскую образность. Связь между изображением и его аллегорическим смыслом нередко предполагала знание литературной основы произведения («Любовь Земная и Любовь Небесная» Тициана, около 1515–1516). В этот период изобразительным иносказаниям посвящались специальные пособия («Иконология» Ч. Рипа, 1593), они собирались и систематизировались в сборниках эмблем. В художественной практике академизма аллегория стала основой исторической картины. Романтики осуждали абстрактность и повествовательность аллегории, предпочитая сложную игру символов; поэтика аллегории была воспринята и развита течениями рубежа 19–20 вв. (символизм, метафизическая живопись, сюрреализм). Аллегория постоянно встречается в геральдике, распространена в декоративном творчестве.