«Демокра́тия в Аме́рике» (франц. «De la démocratie en Amérique»), сочинение французского политика и историка А. де Токвиля (1805–1859) о политическом строе и общественном устройстве США, бессословном обществе, существующем в условиях равенства и свободы. Классический труд для социологии, политологии, социальной философии и истории. Первая книга (в 2 томах) вышла в 1835 г., вторая (также в 2 томах) – в 1840 г.

Контекст эпохи и создание труда

Работа написана по итогам 9-месячного путешествия в США и Канаду в 1831–1832 гг. Токвиль стал свидетелем развития США в тот период, когда страна уже преодолела страхи за свою судьбу, свойственные времени отцов-основателей, политические трудности первых десятилетий существования и в целом обрела идентичность. В некоторых аспектах общество США искало себя в противопоставлении со Старым Светом.

В то время европейские оценки США и новой модели политического устройства ещё не были сформированы. К. Ф. Волней, посетивший США в конце 18 в., выдвинул идею, что США обязаны своим внутренним состоянием удалённости от любых врагов, а не высокому качеству законов, нравам жителей или мудрому управлению. В дальнейшем идея географической детерминированности американского успеха стала общим местом в рассуждениях европейцев (Schleifer. 2000. P. 49–50). Токвиль не избежал этого влияния, поэтому начал свой труд с физического описания США, полагая, что именно огромные пространства и ресурсы Америки предопределили республиканский строй. В дальнейшем он отказался от этого взгляда, но его объяснения продолжали варьироваться, отдавая дань то социально-психологическому аспекту, то историческому, то институциональному.

Путешествие в Новый Свет имело официальной целью исследование американской тюремной системы. Вместе с тем Токвиль изначально собирался изучать «американские учреждения», далёкие от привычных европейских образцов, и «демократию», представления о которой не были до конца отчётливыми. Автор преследовал двойную цель: во-первых, понять, как устроена современная республика; во-вторых, прояснить основные черты европейского, и прежде всего французского, будущего, желая показать достоинства и опасности общества, построенного исключительно на равенстве условий, т. е. без остатков сословной иерархии. Идея «Демократии в Америке» определялась мировоззрением самого Токвиля, его концентрацией на поиске преобладающих причин, позволяющих народам быть свободными.

Лучше всего Токвиль ознакомился с Новой Англией, также побывав на Великих озёрах, в Канаде, Огайо, Теннесси, Новом Орлеане, Вашингтоне, встречался с индейцами. В 1833 г. он посетил Великобританию, надеясь провести сравнение типов учреждений и найти истоки американских институтов.

Автор работал над книгой начиная с октября 1833 г. Он конструировал текст из своих заметок, посвящённых частным или общим темам («Присяжные», «Вашингтон», «Банки», «Тарифы», «Пресса», «Централизация», «Равенство», «Суверенитет народа», «Общественное мнение» и т. д.), которые стали организующими принципами всей книги (Schleifer. 2000. P. 8). Токвиль изучил значительное число доступных ему сочинений об Америке. В своей книге он цитирует около 70 работ, и комментаторы полагают, что кроме них он прочитал ещё около 20 (Токвиль. 1992. С. 12). В итоге план работы был разделён на две части, первоначально озаглавленные «Политическое общество» и «Гражданское общество».

В поиске и подготовке материалов автору помогали два американца: юрист и писатель Т. Седжвик и молодой выпускник университета Брауна Ф. Дж. Липпитт, хорошо знавший французский, которого Токвиль нанял для перевода собранных материалов. Первый имел длительные беседы с Токвилем, помогая проверить и развить многочисленные идеи, включая такие темы, как федерализм и американские общественные настроения (Schleifer. 2000. P. 16). После работы над первой частью Токвиль собрал о ней критические замечания от своих знакомых. Окончательная версия сформировалась до конца 1834 г., таким образом, первая часть была написана примерно за год. У Токвиля был метод: из личного опыта, размышлений и более ранних сочинений он сначала приходил к общим принципам, а затем искал дополнительные факты, подтверждающие его первоначальные наблюдения.

Вторая часть сочинения «Демократия в Америке» включала наблюдения и выводы автора о влиянии демократии (в его собственном понимании) на мысли, чувства и привычки людей. Задача оказалась гораздо сложнее ввиду неопределённости предмета изучения. Эта часть потребовала больше времени, т. к. Токвилю пришлось изучить труды античных авторов, Фомы Аквинского, Н. Макиавелли, М. Монтеня, Ф. Бэкона, Р. Декарта, Б. Паскаля, Ш. Монтескьё и Ж. Ж. Руссо. Из французских авторов 17 в. он читал Ж. де Лабрюйера, Шарля де Сент-Эвремона и мадам де Севинье, а из авторов 18 в. – Б. Фонтенеля, Ж.-Б. Масийона и К. Мальзерба, а также «Энциклопедию, или Толковый словарь наук, искусств и ремёсел» Д. Дидро. Направленность второй части книги сместилась от Америки к общим соображениям о демократии.

Французский контекст влиял на мнение автора по одному из ключевых вопросов его политической доктрины: совместимы ли централизация и свобода? В те годы, когда Токвиль путешествовал по Америке и писал свою книгу, критика централизации и требования бо́льшей свободы действий на местном, или провинциальном, уровне были привычной частью французской политической риторики. Поэтому отсутствие единой власти в США стало одним из важных пунктов его наблюдений. На примере Франции Токвиль знал, что форма правления не гарантирует избежания деспотизма: король, Конвент или Наполеон в одинаковой степени могли стать тиранами. Поэтому ещё одним ключевым вопросом, ответ на который он хотел привезти из этой поездки, был вопрос о том, в какую сторону движется бессословное, массовое общество – к свободе или угнетению.

Сам Токвиль рассматривал свою работу как практическое исследование. В предисловии к 12-му изданию 1848 г. он писал о необходимости изучения американского опыта не ради любопытства, а ради выстраивания новой Французской республики, от характера которой будет зависеть и политический облик Европы, так сильно ориентирующейся на Францию. Данная книга была новаторством в политическом анализе, т. к. не являлась ни актуальным памфлетом, ни утопией, ни призывом к восстанию.

С точки зрения литературного стиля Токвиль стремился к высокому идеалу мастерства, ориентируясь прежде всего на Монтескьё и Руссо. Качествами, которые он искал, были ясность, прямота, экономичность языка и некоторая отстранённость, т. е. стиль, отмеченный элегантной и точной сдержанностью. Для достижения этой цели он получал устные и письменные замечания от друзей и семьи и неустанно перерабатывал текст книги в поисках наилучшего возможного использования слов и идей. Токвиль подразделил текст на небольшие главы, иногда занимающие не более одной страницы. Токвиль прибегает не к готовому авторитетному объяснению, а к сократовскому методу – майевтике – показывая пример «демократического рассуждения» – открытого свободного исследования, оценивающего предмет с разных сторон (Heimonet. 1999. P. 59, 83).

Один из ярких приёмов Токвиля – стремление заканчивать каждую главу чётко организованным заключительным выводом, содержащим основную идею. Он любит завершать главу афоризмом, энергичным, как кульминация шутки или итог стихотворения. Токвиль является мастером демонстрации того, как кажущиеся противоречия или парадоксы на самом деле совершенно логичны при детальном рассмотрении (Delogu. 2014. P 44–45).

Структура и содержание работы

В первой части книги Токвиль создаёт портрет Америки. Он описал практически все институты страны, рисуя панораму общества и его правительства. Содержание второй части книги выходит за рамки описания США и представляет собой характеристику (с уклоном в социогуманитарную тематику: литература, искусство, философия, социальная жизнь) Alexis de Tocqueville. De la démocratie en Amérique. Bruxelles. 1835 (Алексис де Токвиль. Демократия в Америке). Обложка.Alexis de Tocqueville. De la démocratie en Amérique. Bruxelles. 1835 (Алексис де Токвиль. Демократия в Америке). Обложка.общества, основанного на равенстве граждан, хотя автор продолжает ссылаться на примеры прежде всего из американской действительности. Вторая часть включает размышления о политическом устройстве: возможен ли мирный и совершенно спокойный переход от системы, в которой власть и благосостояние принадлежат немногим, к системе, в которой и тем и другим обладает большинство, или подобное социальное изменение неизбежно сопровождается потрясениями и конфликтами? В первой части сочинения Токвиль говорит как незаинтересованный учёный и редко снабжает свои соображения критическими замечаниями; во второй части он излагает свою позицию и критикует взгляды и поведение, которые по разным причинам считает неправильными.

Рассматривая во второй части общество, основанное на равенстве граждан, Токвиль прежде всего имеет в виду прогнозы относительно политического развития Франции. Автор отталкивается от «великой демократической революции» – процесса, который стирает сословные («феодальные») различия и приводит формальные права каждого к единой мере, что является не временным явлением, а отражением всемирного, древнего и постоянного процесса обретения влияния в обществе через личные способности, свойственного даже закрытым сословным социумам: «постепенное установление равенства условий есть предначертанная свыше неизбежность» (Токвиль. 1992. С. 29).

Америка стала новым этапом этого универсального процесса. Именно в то время, когда в Старом Свете восторжествовал абсолютизм, из недр феодального социума вышли общины пилигримов, чтобы организовать однородное общество, основанное на принципах самоуправления и политической свободы. Таким образом, демократии давалось новое место в политической мысли и практике: она представлялась не неудобной декорацией или хрупкой общественной структурой, а неизбежной исторической данностью. Главный вопрос, который ставит Токвиль: каков дальнейший путь общества, в котором всеобщее равенство достигло небывалого уровня, и что нужно делать, чтобы эта «демократия» шла разумным путём по плану, а не была предоставлена «власти диких инстинктов»? Автор исходит из неудовлетворённости внутренним положением Франции, оказавшейся на обломках старого порядка и не понимающей, в чём состоит её цель.

Токвиль полагает, что великая социальная революция почти достигла естественных пределов своего развития в США. Он делает экскурс в историю американских колоний с акцентом на самоуправление, религиозность и стремление к свободе, которые в то же самое время утрачивались в Европе. Автор указывает на повсеместное «усреднение» как на отличительную черту американского общества (нет ни выдающихся талантов, ни совсем безграмотных, ни нищих, ни чрезвычайно богатых). Попутно Токвиль предсказывает облик нового, демократического общества, для которого будут характеры умеренность и отсутствие резких контрастов.

По его мнению, «равенство» содержит в себе как возможность народовластия, так и диктатуры, поскольку во внесословном обществе трудно защищать свою независимость: каждый человек всегда слабее государства. Однако англо-американский мир смог отстоять свою свободу, столкнувшись с «равенством», в отличие от стран континентальной Европы.

После долгих размышлений при выстраивании иерархии факторов, определявших американскую демократию, автор поставил на первое место по степени влияния «нравы», т. е. мировоззрение, интеллект, политический опыт, привычки, национальный характер (то, что не может смениться в одном поколении), на второе – «законы» (свободно изменяемые человеком) и на третье – «условия» (география, происхождение). Эта иерархия избавляла общие представления о демократии от провиденциализма, т. к. приоритет двух первых факторов отдавал процветание и счастье людей в их собственные руки (Токвиль. 1992.).

Токвиль убеждён, что происхождение государства имеет основополагающее значение для его последующей судьбы. Поэтому плодотворным является изучение времени образования государства, что в случае с США наиболее удобно сделать ввиду их недавнего создания. Свобода и самоуправление, ставшие основными идеями переселенцев, с самого начала шли рука об руку с религией. Источниками американской государственности были, с одной стороны, английские юридические институты (среди них – деление наследственной собственности, препятствующей появлению земельной аристократии), а с другой – пуританизм.

Определяя своеобразие американского строя, Токвиль различает централизацию правительственной власти (верхний, политический уровень) и административной власти (низовой, общинный уровень). Наличие первой при отсутствии второй он рассматривает как своеобразие англо-американского мира, в то время как централизация и правительственной, и административной власти (т. е. отсутствие всякого самоуправления даже на местном уровне) – характерная черта континентальных государств. Последний вариант даёт «видимость упорядоченности», но привычка европейца «чувствовать рядом с собой чиновника, готового вмешаться во все что угодно», исключает добровольное содействие граждан, их свободу действий и осознание ответственности (Токвиль. 1992. С. 87). В мире общественной апатии только патриотизм и религия ещё могут поддерживать нации, однако с ослаблением веры их единство будет гарантировать только деспотизм. В США на уровне общин нет единообразия администрации, однако это оправдывается действенностью и мобильностью этой народной власти, что в итоге выражается в интересе к судьбе своей страны. Автор приходит к выводу, что тирания является результатом отсутствия прав и возможностей в местных делах, порождающего социальную разрозненность, утрату общих интересов.

Токвиль избегал идеализации демократической республики, поскольку признавал её недостатком непоследовательность и несистемность действий, подверженность сиюминутным настроениям и частным страстям. Однако он полагал, что в длительной перспективе она всё же лучше просвещённой диктатуры: каждая вещь в отдельности получается у демократии хуже, но в целом она делает значительно больше. Автор также ставит вопрос о цели, для которой можно употребить ту или иную политическую систему, и сразу предупреждает, что возвышенный дух, философия, блеск славы, искусство, великие дела в мировой истории – этого невозможно достичь посредством демократии, предназначенной для создания благосостояния, мирных привычек, разумной жизни без крайностей.

Значительная часть первой книги посвящена описанию американской формы правления. Поскольку Токвиль был свидетелем ранних форм республики, ещё изолированной и не пережившей катаклизмов, некоторые выводы автора оказались преждевременными. Например, он не допускал возможности, чтобы исполнительная власть была одновременно и сильной и выборной. Токвиль был склонен видеть опасность для демократии в концентрации полномочий в руках законодательной власти, полагая, что будущее за двухступенчатыми, непрямыми выборами. Он также отрицательно оценил возможность переизбрания президентов. Его подход включал отрицательное отношение к конституционному контролю, осуществляемому судами. Тем не менее он высоко оценил Конституцию США и поколение отцов-основателей.

Токвиль, много написавший о сдерживании власти большинства, не вполне согласен с идеей Дж. Мэдисона о том, что увеличение размеров республики означает повышение разнообразия общин, штатов, социальных групп, что сдерживает потенциально опасные приливы общественного мнения. Как в рабочей рукописи, так и в тексте книги «Демократия в Америке» Токвиль утверждал, что федерализм сделал возможными большие республики. Однако он видел количественный предел и отказывался верить, что слишком большая федерация (40 субъектов с населением более 100 млн человек) сможет сохранить единство. Токвиль неточно представлял федеративное устройство США, поскольку его мнение в этой части складывалось на основе сочинений самих американцев. Он полагал, что штаты свободно могут выходить из союза и последний держится только за счёт согласия штатов (договорной характер федерации) (Schleifer. 2000. P. 128–132). Однако в то время среди американских юристов и политиков не было единства на этот счёт. В целом мысль о возможном распаде союза из-за неконтролируемого роста и структурных недостатков отличалась определённой проницательностью.

Столкнувшись со всеобщим избирательным правом, неизвестным в Европе, Токвиль не считал его абсолютным благом или злом, не согласился с тем, что оно способно выдвинуть лучших людей на выборные должности (Токвиль. 1992. С. 162). Он также говорил об опасности диктатуры большинства, для которой нет сдерживающих сил. В Америке она, в отличие от власти европейских монархов, обладала и материальной, и моральной, и политической силой. «Современная цивилизация усовершенствовала даже деспотизм»: ему уже не нужна грубая сила, теперь он способен существовать в форме демократии (Токвиль. 1992. С. 200). Таким образом, демократия и тирания – не противоположности. Абсолютные монархии опорочили деспотизм, но республики могут его «реабилитировать». В США сдерживающими факторами для такой отрицательной демократии, по мнению автора, являются правоведы, заменяющие европейскую аристократию, суд присяжных, прививающий гражданам юридический образ мыслей и свободу суждений, высокий уровень среднего образования, а также религия, степень влияния которой измеряется прежде всего отделением её от государства и превратностей политической борьбы.

В конце первой части Токвиль даёт один из самых важных прогнозов: он говорит о русских и американцах как о двух великих народах, которые противоположны по своему опыту и устройству, но движутся к единой цели – провидение втайне уготовило каждому из них стать хозяином половины мира.

Второй том, который никогда не пользовался таким же успехом, как первый, написан более абстрактно, его тон значительно более пессимистичен. Токвиль обращает внимание, что идея приоритета интересов общества над правами личности – новый феномен, обусловленный всеобщим нивелированием различий. Слишком высокие представления об общественных прерогативах являются следствием «догмата народовластия» и порождают убеждения о благоприятности правительственного активизма. Централизация, вездесущность и всемогущество публичной власти – это недавнее явление, именно на неё возлагает надежды средний индивидуум, т. к. иные опоры уже исчезли. В Англии и США свобода возникла исторически раньше «равенства», ещё в феодальные времена – из аристократических привилегий, поэтому эффект от общей унификации не столь опасен. Континентальные страны не имеют такого иммунитета. В них правительства не ограничиваются концентрацией власти и вмешиваются в повседневную жизнь каждого подданного, намереваясь сделать его «счастливым» даже и против воли. Редкие выборы не способны остановить утрату общественной самостоятельности. Поэтому именно в эпоху всеобщей демократии больше всего следует опасаться диктатуры. Но не старой, жестокой диктатуры, а новой, которая считает необходимым держать народы в вечном детстве.

Токвиль не считает, что «демократический» тождественно понятию «американский», т. е., несмотря на значительные отличия европейских государств от США, демократическое устройство возможно и в них, сообразно с местным опытом и условиями. Для этого необходимы изменения традиций и нравов, что можно сделать только постепенно. Однако опыт Америки свидетельствует, что можно решить главную проблему современного Токвилю общества – найти такую организацию бессословного (демократического) государства, которая позволит сделать его развитие устойчивым, не впадая ни в анархию, ни в деспотизм. Залогом успешного решения проблемы является наличие гражданских ассоциаций, достаточно богатых и влиятельных, чтобы заменить аристократию прошлых времён, прессы, снижающей разобщённость, а также соблюдение процедурных формальностей, защищающих каждого конкретного человека.

Токвиль прогнозирует, что уничтожение в революциях старых абсолютистских институтов, ограничивавших монархическую власть, и деградация религии, а также безликость нового человека делают разрозненное общество бессильным перед правительствами, которые не нуждаются во всеобщем уважении и могут злоупотреблять властью. Новый руинированный социум стоит перед выбором: либо демократия, либо «тирания цезарей». В этом смысле постепенное развитие демократических учреждений и нравов является не наилучшим, а единственным средством для сохранения свободы.

Дискуссии и критика

Сочинение открыло автору двери Академии моральных и политических наук (1838), Национального собрания (1839) и Французской академии (1841). П. Руайе-Коллар, у которого Токвиль позаимствовал понятие демократии как типа общества (а не политического строя), назвал автора естественным преемником Монтескьё. В Англии Дж. С. Милль и Н. У. Сениор отозвались о его книге как о классическом произведении. Автор немедленно получил литературное признание. Ф. Гизо, Ф.-Р. де Шатобриан и Ш. О. де Сент-Бёв высказались о книге с восторгом, который для политико-философских трактатов редко возможен при жизни их авторов.

Книга «Демократия в Америке» привлекала внимание предметом изучения – ко времени появления книги демократический режим в большой стране был единственным образцом в своём роде. Но и с расширением демократии в мире работа не потеряла своего значения. Книга считается образцом глубокого описания нации, созданного иностранцем.

В США «Демократия в Америке» считается классическим трудом. Радикальный республиканец и аболиционист Ч. Самнер включил Токвиля в число «пророческих голосов» Америки (Samner. 1874. P. 160–164). Несмотря на изменения американских институтов, это не умаляет значения книги. Цитаты из данной книги и в конце 20 – начале 21 вв. остаются актуальными в политическом дискурсе США – ими оперируют демократы и республиканцы, а также Верховный суд США (Drescher. 2001. P. 63–64). Любое исследование политического строя США не обходится без отсылки к анализу, проделанному Токвилем.

После первого американского издания в 1838 г. «Демократия в Америке» печаталась на регулярной основе; она стала учебником по американским политическим институтам, используемым в учебных курсах. Период охлаждения пришёлся на конец 19 – 1-ю треть 20 в. и сменился возрождением интереса к данной книге в связи с публикацией исследования историка Дж. У. Пирсона «Токвиль и Бомон в Америке» (1938).

Современность труда Токвиля обусловлена тем, что в его рассуждениях общего плана не указываются конкретные временные рамки или люди. Это позволяло многим поколениям истолковывать идеи «Демократии в Америке» по своему желанию. В разные времена в рассуждениях Токвиля видели черты Советского Союза, лейбористской Великобритании, Пятой республики во Франции и т. д. Благодаря этому варианты развития политического режима, предсказанные автором, стали определённым стандартом, по которому сверяют актуальное состояние того или иного общества (Delogu. 2014. P. 96–98).

Своей работой Токвиль задал два основных направления политических исследований в США. Первое концентрируется на равенстве, расширении границ эгалитаризма в противовес исключительности и иерархиям. Токвиль создал классический портрет либерально-демократического устройства, на котором и в 20 в. строили свои рассуждения такие учёные, как С. Хантингтон, У. Д. Бернем, А. Кацнельсон, Дж. П. Диггенс, К. Л. Карст.

Выразителем наиболее проамериканской трактовки Токвиля стал Л. Харц, который в книге 1955 г. поместил США вне континентальной традиции (т. е. избежавшей феодализма, монархии и социальных революций), изначально существовавшей в условиях свободы и либеральной традиции (Харц. 1993. С. 43–44). Тем самым на Токвиля возлагалась роль философа американской исключительности. В 1960–1970-х гг. идеи «равенства условий» эры Джексоновской демократии подвергались критике со стороны историков, упрекавших Токвиля в игнорировании фактов классовой борьбы и неравного распределения богатств. В 1990-х гг. объектом внимания стали вопросы расы, этнической и половой принадлежности, которые Токвиль изначально исключал из охвата «равенством». В противовес эгалитарным рассуждениям Токвиля излагались факты длительного и последовательного отказа большим группам американцев в гражданских правах и равных возможностях. Данные критики идее либеральной идентичности Америки противопоставили идею перманентного угнетения маргинализированных групп, а также неэгалитарные идеи и условия, равным образом влиявшие на американскую идентичность.

При разработке контртоквилевской философии американской истории первоначальная сравнительная перспектива (Америка 1835 и Европа того же времени) была почти отвергнута. Токвиля и исследователей его традиции упрекали в том, что он низвёл расизм до предрассудка, в то время как в США в его оправдание была создана разветвлённая научно-религиозная система, которая не меньше либерализма внесла вклад в американскую идентичность. Токвилевская традиция считать нелиберальные иерархии временными исключениями, а не соперничающими нормами не принималась в этой критике (Smith. 1993. P. 550–553). Однако, как показала история, хотя Токвиль ошибся в перспективах существования чернокожих и индейцев, которые он представлял как крайне неблагоприятные, его эгалитарная модель, предполагающая интегрирующую способность демократии, оказалась более приближенной к реальности.

Второе направление исследований в США, порождённое трактатом, – отношения между демократией и гражданским обществом. Хотя первое поколение послевоенных политологов не придавало большого значения роли гражданских ассоциаций, поколение 1980–1990-х гг. внимательно относилось к расширению и защите прав через групповую активность на фоне возрастающего вмешательства государственного управления в жизнь общества. В центре анализа оказались культурные ценности и деятельность самоуправляющихся групп как необходимых элементов свободного и эффективного народного правления. По мнению политолога Ч. Уэлч, Токвиль дал не столько общую теорию современной демократии, сколько ряд психологических прозрений демократического менталитета, а особая комбинация социологического, исторического и морального понимания Токвиля сыграла уникальную роль в выявлении недостатков в современной демократической жизни (Welch. 2001. P. 217–219).

Центральным элементом новой волны теоретизирования была идея Токвиля, что осуществление демократического правления зависит от существования демократической культуры и последствий неправительственной активности (Hadenius. 1997. P. 4). Нестабильность переходных демократий в Европе также ставила вопрос о средствах и способах исключить крайности и преодолеть недоверие к новым порядкам. Это позволило «Демократии в Америке» не утратить своей актуальности, чего ожидали в связи с завершением холодной войны, поскольку до этого работа Токвиля использовалась в основном, чтобы подчеркнуть различия между советским тоталитаризмом, с одной стороны, и стабильной демократией англоязычного мира – с другой.

Несмотря на высокую оценку работы Токвиля, с самого начала в ней усматривали недостатки фактического и методологического характера. Британский историк Х. Броган считал, что Токвиль, будучи не генератором идей, а только талантливым их оформителем, не всегда точно определял термины, в особенности понятие «демократия». Он упустил значение промышленной революции, плохо понимал, как работают политические партии, недооценил роль американского президента. Особенно досадной ошибкой Броган считает пассаж об американском конформизме и «тирании большинства», приводя в качестве возражения сравнение свободы дискуссий в США и Европе 1830-х гг. В целом Броган расценивает книгу как ностальгию аристократа, сформированную не только наблюдениями, но и личным неврозом автора (Brogan. 2009).

К. Шмитт, называя Токвиля величайшим историком 19 в., полагал, что от социологических наблюдений Токвиля ничего не осталось, что они являются лишь иллюстрацией его предрассудков, но его наблюдательность оказалась грандиознее всех великих предсказаний. Согласно Шмитту, «Демократия в Америке» была не столько социально-политическим исследованием, сколько назиданием. Хотя автор писал об Америке, но всегда представлял Францию, которую стремился предостеречь от опасностей демократии. По мнению Шмитта, Токвиль хотел помочь Франции найти моральные силы перестроить общественное здание, перевёрнутое революцией. Шмитт разделяет опасение Токвиля, что гражданин в демократии деградирует до потребителя, чем создаётся угроза сохранению политики как таковой (Camus. 2011. P. 21–22).

«Демократия в Америке» во Франции

Хотя популярность автора в самой Франции была связана с другой его работой, «Старый порядок и революция», после смерти Токвиль пользовался влиянием среди «американской школы» во французской политике эпохи Второй империи именно как автор классического трактата, разоблачающего опасности деспотизма. В последней трети 19 в. внимание к «Демократии в Америке» упало преимущественно потому, что снизилась её историческая достоверность – урбанизированная и промышленная Америка не соответствовала облику Джексоновской эры. Политический анализ также не был востребован Третьей республикой, ценности которой сводились к централизации, благосостоянию и секуляризму. Принять прогноз автора с его дидактической опорой на превосходство англосаксонских свобод было ударом по самолюбию французов. Токвиль не вошёл в пантеон основателей французского республиканизма и не был признан предшественником новых социальных дисциплин, т. е. отсутствовал в академическом каноне. «Демократия в Америке» переиздавалась во Франции всего дважды, между 1870 и 1945 гг.

Период отсутствия интереса к творчеству Токвиля длился во Франции до 1950-х гг., когда произошло «переоткрытие» автора усилиями Р. Арона и в дальнейшем Ф. Фюре. Возведение Ароном работ Токвиля в ранг классики социологии стало первой волной французского возрождения этого автора. Новый подъём интереса к творчеству Токвиля диктовался не только возвышением американистики как дисциплины, реабилитацией среднего класса, но и возникновением запроса на мудрого либерала антитоталитарного толка в условиях опасности со стороны коммунистической системы (Delogu. 2014. P. 78). Только в 1970-х гг. для французов, воспринявших работы А. И. Солженицына о ГУЛАГе и увидевших массовые убийства в Камбодже, оказалась актуальной идея Токвиля о том, что тоталитаризм – продукт демократической современности, а не регресс в тёмное прошлое.

Тем не менее питаемая позитивизмом и марксизмом интеллектуальная среда Франции подозрительно относилась к Токвилю и позднее – не только как к стороннику религии в демократическом обществе и скептику в отношении «большинства», но также и потому, что он был чужд экономическому детерминизму. В глазах большинства европейских послевоенных мыслителей американская политика и культура оставались своеобразными неэкспортируемыми продуктами американской исключительности. Группой, у которой были причины испытывать раздражение по поводу историософских замечаний Токвиля, являются также структуралисты и школа «Анналов», чей акцент на социальных структурах как на объяснительных силах преуменьшает политические решения «великих людей», подчёркиваемые в большей части историографии 19 в. Токвиль полагал, что «фатальность» и отсутствие свободы воли в объяснении истории могут сослужить плохую службу – хотя в демократические времена общие причины обладают большим объяснительным потенциалом, нельзя забывать о частных действиях отдельных лиц. Определённая холодность к автору сохранялась и в начале 21 в., в частности из-за его «демократического провиденциализма» и недооценки им образования как важного демократизирующего фактора (Todd. 2008. P. 44–48).

Начиная с 1980-х гг. популярность Токвиля во Франции росла, сравнявшись с популярностью в Америке. Этому способствовало появление во Франции либерализма англосаксонского типа, не соответствующего идее сильного голлистского государства-нации и расходящегося в программе с социалистами. Америка стала востребована в качестве модели для французского политического дискурса, позволявшая либералам иметь собственный политический лексикон («демократия» вместо «капитализма» и «права личности» вместо «эксплуатации» и «классовой борьбы»). Ф. Фюре связал размышления Токвиля об Америке как постреволюционном обществе с другой его работой – «Старый порядок и революция», попытавшись понять, почему Великая французская революция пошла в другом, «неамериканском» направлении. Так сложились две модели революций, одна из которых закладывала либеральную перспективу, а другая – перспективу террора и тоталитаризмов после 1917 г., к явной невыгоде Французской революции. В 1989 г. последовал новый переворот, связанный с 200-летием Французской революции и крахом коммунистических режимов, а также «делом о хиджабах», – ссылки на Токвиля стали использоваться для критики опасностей демократии, а именно «неумеренного стремления к равенству», «тирании меньшинств», американской политкорректности. Произошёл сдвиг дискуссий с демократических институтов на демократические нравы, т. е. с первого на второй том «Демократии в Америке» (Fassin. 2001. P 79–82).

К. Лефор писал, что Токвиль своей «Демократией в Америке» не создал «токвилеанства», подобно марксизму: мысль автора не объединяла социальные группы, не доводила до воинственности, что, возможно, свидетельствовало о её ограниченности, но в то же время – о её современности. Токвиль не «присваивал» либерализм, заслуга автора в понимании рисков «демократической абстракции» (отвлечённой силы закона, неопределённого общественного мнения, государства без имени и лица), заключающейся в несоизмеримости новой социальной власти тому индивидууму, который как бы и есть сама эта власть. Лефор также отмечал слепые пятна описания Токвилем демократии – конфликт (равенство и свобода не представляются как результат борьбы); природа пролетариата (пауперизм, порождаемый общественными несовершенствами промышленной революции) (Guellec. 2001. P. 149–151).

Из отмеченных Токвилем в качестве стабилизирующих демократию моральных институтов гражданские ассоциации традиционно уступали религии в оценке французских авторов. Они сосредоточивались не столько на религии, сколько на её предполагаемой функции – возможности коллективного политического суждения и выбора в мире, где люди глубоко расходятся во мнениях относительно того, какие принципы должны управлять этим выбором.

В конце 20 – начале 21 вв. во французской мысли осмысление «Демократии в Америке» углублялось с привлечением идей философии Новейшего времени. Исследователи творчества Токвиля пошли дальше его ипостаси либерала, выводя на первый план его религиозные взгляды. Токвиль был представлен в качестве моралиста и метафизика, критикующего рациональность Просвещения и ценящего трансцендентный авторитет как составную часть морали и свободы в Америке. Внимание исследователей к тому, как Токвиль представляет этический аспект демократии как явления, не чуждого духовной власти, придающего ей устойчивость и предупреждающего о её опасности, позволило им вывести автора за пределы амплуа политолога и социолога. Он стал восприниматься как философ-гуманист, рассуждающий о гражданских добродетелях и ожидающий стабильности демократических обществ от интеллектуальной элиты, призванной возвышаться над материальными интересами и сохранять эстетическое и духовное измерение человека (Antoine. 2003. P. 264–265).

Также Токвиль был поставлен в один ряд с Ж. Батаем, Р. Бартом и А. Камю, т. к. выразил проблему вырождения демократии – от духовного рвения протестантов к вульгарности мелких частных интересов. Извращение идеала и исчезновение трансцендентного должно было врачеваться бунтом тех, кто восстанавливает потребность человека в священном. Демократия позволяет каждому испытать этот квазирелигиозный опыт путём гражданского служения (например, в качестве присяжного), когда принадлежность к общине делает человека более значимым, живым. Тем самым внутренне сакральное «смазывает колеса демократии», т. е. она содержит в себе лекарство от присущих ей патологий – возможность «перезагрузки» и создания новых смыслов (Heimonet. 1999. P. 149–155, 171).