Пятикни́жие Моисе́ево (Пятикнижие, Закон Моисеев, Тора), 1-й раздел еврейской Библии (христианского Ветхого Завета), важнейшая в иудейской традиции часть Священного Писания.

Название

Слово «пятикнижие» произошло от греч. ἡ πεντάτευχος (βίβλος) – «книга из пяти частей», «пятитомник». Это слово встречается начиная со 2 в. и обозначает пять первых книг Ветхого Завета – то же самое, что в еврейской традиции называется Торой (tôrāh). Термин tôrāh в греческих переводах обычно передаётся словом ὁ νόμος («закон»), однако такой перевод сужает смысл древнееврейского слова, означающего также «учение, наставление». Этот смысл отражён и в содержании Торы: в ней присутствуют не только законы, но и повествовательные, дидактические, юридические и другие неповествовательные тексты.

Название «Закон Моисеев» появилось в переводах ветхозаветных текстов на современные языки (Нав 8:32; 3 Цар 2:3; 2 Пар 23:18; 1 Езд 3:2; 7:6; 2 Езд 8:3; Неем 8:1b; Мал 4:4) под влиянием греческих переводов еврейского выражения tôrat mōšǟh, которое точнее передавать как «наставление Моисеево» (Моисей здесь фигурирует в качестве посредника).

Пятикнижие в историко-критической перспективе

История изучения

Если рассматривать Пятикнижие как исторический рассказ (от Сотворения мира до смерти Моисея), то он продолжается в следующих за Пятикнижием книгах, в разделе «Пророки». Первая часть этого раздела, «Первые пророки», содержит четыре книги: Иисуса Навина, Судей Израилевых, Самуила и Царей. В греческих и латинских переводах каждая из двух последних книг разделена на две. В греческих и русских переводах книга Самуила делится на 1-ю и 2-ю книги Царств, а книга Царей – на 3-ю и 4-ю книги Царств. Следовательно, полный повествовательный цикл от книги Бытия до 4-й книги Царств (Быт 1 – 4 Цар 25) в традиционном каноническом тексте еврейской Библии содержит девять книг; в научном обиходе для него укоренился термин «Девятикнижие». Этот цикл содержит всю историю евреев от Сотворения мира до разрушения Иерусалимского храма. Предвосхищая немецкого исследователя 20 в. М. Нота, первым эту мысль сформулировал в 1670 г. Б. Спиноза: «Если мы теперь обратим внимание на связь и содержание всех этих книг, то легко заключим, что все они написаны одним и тем же историком, желавшим написать об иудейских древностях от первого их начала до первого опустошения города. Эти книги ведь так взаимно связаны, что по одному этому мы можем распознать, что они содержат только один рассказ одного историка» (Спиноза. 1906. С. 196–197).

М. Нот приписывал «одному историку» не все книги, а только книги от Второзакония до конца книг Царств. Этот цикл Нот назвал «девтерономической историей» (Noth. 1943). Четыре первые книги Пятикнижия Нот в этот цикл не включал, т. к., по его мнению, у них особая история происхождения, мало связанная с происхождением исторического цикла (Noth. 1948). Эти четыре книги, т. е. Пятикнижие без Второзакония, называют Четверокнижием; сама книга Второзаконие составляет концептуальную и идеологическую основу девтерономической истории.

В Пятикнижии многократно встречается обещание Бога отдать землю Ханаанскую Израилю, т. е. потомкам Авраама, однако в самом Пятикнижии оно не исполняется; о его осуществлении рассказывается только в книге Иисуса Навина. Поэтому учёные 19–20 вв. присоединяли книгу Иисуса Навина к Пятикнижию и широко использовали термин «Шестикнижие».

В тексте Торы наряду с явными анахронизмами исследователи обнаруживали нарушения логики повествования. Это натолкнуло их на мысль об источниках, которые, возможно, использовали авторы Пятикнижия. Отправным пунктом в этом случае были многочисленные противоречия внутри повествования в Пятикнижии. Например, Ной приводит в ковчег по паре (самца и самку) от каждого вида животных (Быт 7:15); однако в другом месте говорится о семи парах каждого вида чистых животных (Быт 7:2). Согласно стиху Быт 4:26, человечество с самого начала почитало Бога Израиля под именем Яхве, тогда как, согласно фрагменту Исх 3:13–15, оно было открыто Израилю в момент призвания Моисея. По-разному объясняется и поведение фараона перед лицом обрушившихся на Египет бедствий: в одном месте Яхве «ожесточил сердце фараона», заставив его действовать так, как он действовал (Исх 7:3); но в другом месте говорится, что сам фараон проявил упрямство, очевидно обладая свободой выбора (Исх 8:11).

Встречаются и многочисленные дублеты. Известны два рассказа о Сотворении мира (Быт 1:1–2:3 и Быт 2:4–3:24); два рассказа о заключении договора (завета) между Богом и Авраамом (Быт 15 и Быт 17); два рассказа об изгнании Агари (Быт 16 и Быт 21:9–21); две истории призвания Моисея (Исх 3 и далее и Исх 6); два декалога (Исх 20 и Втор 5) и т. д.

Ещё одна проблема, которой всегда занималась историко-критическая экзегеза, – разное наименование Бога Израиля: в одних текстах он появляется под именем Яхве, в других – под универсальным обозначением Элохим (Бог). На основе перечисленных наблюдений и фактов в середине 18 в. была разработана теория источников Пятикнижия. Независимо друг от друга её выдвинули немецкий священник, востоковед Х. Б. Виттер и французский врач, учёный Ж. Астрюк.

В 1753 г. анонимно была опубликована книга Ж. Астрюка «Предположения о первоначальных источниках, которыми, видимо, пользовался Моисей при составлении книги Бытия» (Astruc. 1753). В этой книге Астрюк, преподававший медицину в Коллеж-Руайаль (позднее Коллеж де Франс), собирался представить доказательство, что Пятикнижие, несмотря на стилистические и содержательные различия, – это сочинение одного автора, Моисея. При составлении книги Бытия Моисей пользовался двумя пространными документами (фр. mémoires): документом А, в котором употреблялось имя Элохим и который начинался со стиха Быт 1, и документом В, в котором использовалось имя Иегова (сегодня его произносят как Яхве), а начало находилось в стихе Быт 2:4; к этим двум документам добавлялся ряд фрагментарных «мемуаров». Все эти материалы Моисей использовал и объединял при написании книги Бытия. Таким способом была впервые представлена гипотеза источников (или документов) – теория, которая в большой степени определяла дальнейшее развитие историко-критической экзегезы Пятикнижия.

Хильдесхаймский священник Х. Виттер высказал подобную идею на несколько десятилетий раньше, однако на его работу обратили внимание лишь в 20 в.

После того как представление о существовании нескольких источников более или менее утвердилось, понадобилась теория, которая объяснила бы, каким способом эти источники должны были соединиться, чтобы в итоге получилось Пятикнижие в его современном виде. С 18 в. предлагались различные решения этой задачи.

«Предположения...» Астрюка послужили отправной точкой для формирования документальной гипотезы. Согласно этой гипотезе, в основе Пятикнижия лежат несколько параллельных повествовательных текстов, возникших в разное время и первоначально друг от друга независимых. В них рассказывается одна и та же история, однако рассказывается по-разному, с разным авторским ви́дением. Эти повествовательные тексты были соединены друг с другом усилиями нескольких, следующих друг за другом редакторов.

Трудности реконструкции отдельных повествовательных линий побудили некоторых исследователей к созданию т. н. гипотезы фрагментов. Эта гипотеза исходит из того, что Пятикнижие возникло на основе большого числа повествовательных и законодательных текстов, которые передавались независимо друг от друга как отдельные фрагменты, вначале не образуя между собой повествовательных связующих линий. Эти фрагменты затем были скомпонованы несколькими редакторами, которые также отвечали за хронологические рамки Пятикнижия.

Попытка объяснить всю сложную повествовательную линию Торы как результат редакционной переработки равным образом сталкивается с трудностями. По этой причине в конце концов была разработана гипотеза дополнений. Её представители исходят из наличия одного текста, который уже содержал ядро Пятикнижия, однако в течение столетий подвергался многочисленным дополнениям. Хотя многие исследователи считают эту теорию наиболее достоверной, она едва ли в состоянии объяснить существование в Пятикнижии параллельных преданий.

Разработка объясняющей возникновение Пятикнижия модели, которая считалась наиболее авторитетной примерно до 1970 г., тесно связана с именем Ю. Велльгаузена. Хотя гипотезу источников выдвинул и разрабатывал не он один, именно он придал ей небывалую убедительность, чего не удавалось ни одному исследователю до Велльгаузена. В библеистике конца 19 в. гипотезу Велльгаузена было принято называть «новая документальная гипотеза».

Мысль о том, что Пятикнижие могло возникнуть на базе трёх или четырёх параллельных литературных источников, возникала у учёных задолго до Ю. Велльгаузена. Однако было совершенно неясно, как распределяются документы на хронологической шкале. Тексты, содержавшие жреческое законодательство (Исх 25–40; книга Левит; Числ 1–10, а также повествовательные части текста, составленные в том же стиле), в течение долгого времени рассматривались как древнейшие. В 1839 г. страсбургский профессор Э. В. Рейсс выдвинул тезис, что в культовых и жреческих законах отразилась более поздняя эпоха истории Израиля. Его ученик К. Г. Граф обосновал этот тезис, показав, что ни Второзаконие, ни исторические книги (от книги Иисуса Навина до 4-й книги Царств), не знают жреческого законодательства в той форме, в какой оно появляется в Торе. Поэтому жреческий документ следует датировать временем вавилонского плена (6 в. до н. э.) или позднее. Новая относительная хронология документов образовала фундамент, на котором Велльгаузен и А. Кюнен возвели свою теорию возникновения Пятикнижия. Оба учёных повлияли друг на друга, и форма, которую получила новая документальная гипотеза в 1876–1878 гг. под пером Велльгаузена, в значительной степени обязана работам нидерландского учёного Кюнена.

Как и А. Кюнен, Ю. Велльгаузен исходил из того, что источники Пятикнижия охватывают также и книгу Иисуса Навина, т. е. всё Шестикнижие. Картина становления Шестикнижия, по Велльгаузену, такова: древнейшими источниками, которые появились в эпоху царей, являются яхвист (J) и элохист (E). Эти источники были, по мнению Велльгаузена, объединены друг с другом между 850 и 750 гг. до н. э. Результатом их объединения стало литературное произведение, которое назвали «иеговист» (JE). Последователи Велльгаузена иногда датируют это объединение временем после гибели Северного царства (722–721 до н. э.). В отличие от ряда своих последователей, Велльгаузен относился к возможности строгого разделения JE на J и E весьма скептически.

Источник D (1-е издание Второзакония; от лат. Deuteronomium, «Второзаконие») возник около 620 г. до н. э., при царе Иосии; такая датировка предлагалась ещё В. М. Л. де Ветте в диссертации 1805 г.; её результаты через год были изложены в 1-м томе его фундаментальной работы «Очерки к введению в Ветхий Завет» (Де Ветте. 1964. С. 266–276). Во время вавилонского изгнания D был соединён с JE: с этого момента мы располагаем комплексом JED. Жреческий документ Р (от нем. Priestercodex – «жреческий кодекс»; обозначение «Р» Велльгаузен заимствовал у А. Кюнена) многослоен. Его первичный (базовый) текст (P^g) содержит только нарративный материал, к которому затем были добавлены как вторичные дополнения (P^s) ритуальные и другие жреческие предписания. Жреческий документ был отредактирован либо в вавилонском изгнании, либо в Иерусалиме до прихода Ездры, в 450 г. до н. э., а затем в ходе реформы Ездры соединён с JED. В результате около 400 г. до н. э. в виде комбинации JEDP появилось Шестикнижие.

Документальная гипотеза служила Ю. Велльгаузену не только инструментом литературно-критического анализа, но и ключом к пониманию ветхозаветной истории религии. По его мнению, каждый из документов, принадлежа той ли иной эпохе, отражает определённый этап религиозной истории. Например, JE репрезентирует период монархии, документ D – реформу царя Иосии (4 Цар 23), а Р – послепленное время и период «реставрации». Велльгаузен исследовал важнейшие культовые институты, например богослужение, жертвоприношения, праздники, жречество, для каждого из которых обнаруживал одинаковую схему развития: от многообразия через централизацию к ритуализации. Так, иеговистские тексты говорят о многообразии местных святилищ во время монархии, тогда как при царе Иосии (документ D) культ централизуется и Иерусалимский храм становится единственным легитимным святилищем (ср.: 4 Цар 22–23 и Втор 12). Источник Р такую централизацию уже подразумевает и проецирует её в древнюю историю (ср. святилище в пустыне, сооружение которого в Исх 25–40 изображается как завершение акта Творения).

Вскоре после Ю. Велльгаузена внутри историко-критической экзегезы появился новый подход к исследованию текста: предлагалось уделять большее внимание устному преданию, лежавшему в основе Пятикнижия, и его социальному контексту. Новая установка была теснейшим образом связана с именем Г. Гункеля, которого причисляют к школе истории религий. Для этой школы было характерно не ограничивать экзегетическое исследование реконструкцией литературных слоёв библейского текста, а проникать в текст более глубоко, выявляя устные предания, идеи и мифологические архетипы, на которых базируется данный текст.

Школа истории религий находилась под сильным влиянием археологических открытий в Месопотамии. Благодаря им современный мир узнал об ассиро-вавилонских (аккадских) текстах (например, об эпосе о Гильгамеше и о сказании об Атрахасисе), которые поразительно близки к рассказам о Сотворении мира и Потопе из библейской книги Бытия. После этих открытий стало невозможно комментировать 1-ю книгу Пятикнижия, не учитывая того, что подобные рассказы уже существовали в преданиях соседних культур.

«Бытие – это сборник преданий» – такова главная мысль комментария Г. Гункеля на книгу Бытия. Он предполагал, что «авторы» источников, лежащих в основе Пятикнижия, не выдумывали свой материал, в первую очередь они были собирателями и издателями народных историй, легенд и устных преданий Древнего Израиля.

Для Гункеля источники J, E, D, P принадлежали уже к следующей, более поздней стадии становления Пятикнижия. Источником повествовательной прозы были самостоятельные легенды. Чрезвычайно высоко ценя устную традицию, Гункель направил свою исследовательскую деятельность главным образом на долитературную фазу становления повествовательного материала, который содержится в Пятикнижии. Вместе с тем он решительно настаивал на необходимости социологической и исторической локализации преданий. Представление о «месте в жизни» (нем. Sitz im Leben) библейского текста восходит к нему. Оно основывается на том, что каждый текст укоренён в конкретной коммуникативной ситуации и определённом социальном контексте, которые отражаются в форме (или жанре) соответствующего текста. Таким образом, Гункель является одним из основателей экзегетического метода, называемого методом истории форм (нем. Formgeschichte).

В рамках подобного интереса к «первичным единицам предания» М. Нот переработал метод истории форм в метод истории преданий. Нота занимал вопрос, каким был процесс развития первоначально независимых рассказов до таких нарративных комплексов, к которым могли бы в дальнейшем прибегать авторы Пятикнижия. Метод истории форм дал ему повод реконструировать историю содержащихся в Пятикнижии преданий до их окончательной редакции. При этом главный интерес для него, как и для Гункеля, представляла долитературная стадия развития преданий, потому что значимые события уже произошли в домонархический период, и яхвист, благодаря которому существует 1-й письменный источник Пятикнижия, должен был только заново упорядочить существующее предание. Чтобы объяснить развитие отдельных, первоначально самостоятельных легенд до больших комплексов предания, Нот выдвинул тезис, что Пятикнижие возникло на основе нескольких «главных тем», которые восходят к различным циклам предания. Самыми старыми из этих тем были исход еврейского народа из Египта и его шествие к земле Ханаанской. Другие темы, например предания о праотцах, о пребывании в пустыне или рассказ о синайском откровении, накапливались вокруг этого более древнего комплекса. Поскольку таким же образом материал располагался в источниках J и E, Нот постулировал существование единого базового источника (G) для J и E. Так или иначе в работах Нота была показана важность истории преданий (нем. Überlieferungsgeschichte) как предмета научной экзегезы Ветхого Завета (Noth. 1948).

Ещё одна смена парадигмы в изучении Пятикнижия, свершившаяся при участии Нота, касалась концепции Шестикнижия. После Ю. Велльгаузена исследование Пятикнижия исходило из того, что влияние лежащих в основе Пятикнижия источников затрагивает и книгу Иисуса Навина. Эта книга, таким образом, рассматривалась как интегральная составная часть повествования Пятикнижия – его окончание. В ходе работы над комментарием к книге Иисуса Навина М. Нот установил следующее: содержащийся в книге материал (рассказ и списки) столь сильно отличается от материала источников J, E и P, что утверждение, будто эти источники были также использованы и при создании книги Иисуса Навина, поддерживаться больше не может. Это заключение привело Нота к предположению о существовании девтерономической истории (от Второзакония до 4-й книги Царств). При такой модификации модели Велльгаузена началом Торы становится не Шестикнижие, как считалось ранее, а Четверокнижие (от книги Бытия до книги Чисел). Лишь на заключительном этапе формирования Пятикнижия Второзаконие было отделено от девтерономической истории и присоединено к Четверокнижию.

Структура Пятикнижия согласно классической документальной гипотезе Велльгаузена

Древнейшим источником в классическом варианте документальной гипотезы считается яхвист (J), который начинается с рассказа о Сотворении мира и об Эдемском саде (Быт 2:4b–3:24) и доходит (предположительно) до рассказа о завоевании Земли обетованной. В нём подробно описывается предыстория (Быт 2–4; 6–8; 9:18 и далее; 11), эпоха прародителей (Быт 12–13; 18–19; 24; 28:10 и далее; 32:23 и далее; 37–50) и исход из Египта (Исх 1–17). В синайской перикопе (Исх 19 – Числ 10) на долю яхвиста приходится очень малая часть материалов (главным образом Исх 19 и «культовый» декалог в Исх 34). Источник употребляет божественное имя Яхве, и этим обусловлено его название. Возникновение яхвистского источника часто датируют правлением царя Соломона (Г. фон Рад), т. е. серединой 10 в. до н. э. Ю. Велльгаузен относил яхвиста к периоду развитой монархии – 9–8 вв. до н. э.

Вторым по старшинству источником в классическом варианте документальной гипотезы был элохист (E), который, предположительно, происходил из Северного царства и появился незадолго до выступления «классических» пророков 8 в. до н. э. (например, Осии). Его наименование обусловлено почти исключительным употреблением родового понятия Элохим (Бог), поскольку, по представлениям этого источника, божественное имя Яхве было открыто только во время призвания Моисея (Исх 3:14). Документ Е разворачивается почти параллельно J, однако аналог предыстории в нём отсутствует. Текст элохиста сохранился гораздо хуже, чем текст яхвиста, а для Моисеевой эпохи (т. е. после Исх 3:14, когда элохист начинает употреблять имя Яхве) его практически невозможно отличить от яхвиста. К особенно значимым из приписываемых элохисту текстов относятся заключение договора с Авраамом (Быт 15), жертвоприношение Исаака (Быт 22), призвание Моисея и открытие ему имени Яхве в 3-й главе книги Исход, а также частично предание о Валааме (Числ 22–24).

Третьим источником в классическом варианте документальной гипотезы является жреческий документ (Р), созданный в начале послепленного времени (6–5 вв. до н. э.); этот документ начинается с первых слов Библии (Быт 1) и почти полностью сохранился. В качестве 4-го источника присоединяется Второзаконие; его появление, согласно распространённой интерпретации, было связано с культовой реформой Иосии в 622 г. до н. э. (2 Цар 22 и далее). В дальнейшем этот источник был существенно дополнен.

Критическая дискуссия вокруг документальной гипотезы Велльгаузена

В середине 1970-х гг. началось критическое обсуждение документальной гипотезы в целом. Практически одновременно и независимо друг от друга в США, Швейцарии и Германии вышли три книги, разными способами расшатавшие устои парадигмы Ю. Велльгаузена.

В работе «Авраам в истории и традиции» Дж. ван Сетерс (Van Seters. 1975) отверг представление об эпохе патриархов как реально существовавшей во 2 тыс. до н. э. В частности, он доказал, что подходящие параллели обычаям, известным из 16-й главы книги Бытия (что бесплодная жена может быть заменена её служанкой, причём ребенок последней считается ребёнком госпожи), присутствуют в документах новоассирийского и нововавилонского времени. Ван Сетерс давал позднюю датировку яхвиста (которого переместил в период вавилонского плена). От источника Е ван Сетерс полностью отказался, истолковывая «элохистские» тексты как воспринятые яхвистом предания. Источник Р он понимал не как самостоятельный документ, а как редактора яхвиста, который одновременно стал и редактором всего Пятикнижия.

Позднюю датировку яхвиста предлагал также Х. Г. Шмид в работе «Так называемый яхвист» (Schmid. 1976). В своей книге он изучил тексты, отнесённые М. Нотом к яхвисту, и установил близость их к Второзаконию или к девтерономическим текстам. Также было показано, что многие темы, которые содержатся в источнике J, помимо Пятикнижия ясно засвидетельствованы только в пленный или послепленный период (например, тема Авраама). К этому можно прибавить, что призвание Моисея (Исх 3) имеет параллели в книге пророка Иеремии (Иер 1) и книге пророка Иезекииля (Иез 2). Теология непослушания в яхвистских текстах (из книги Чисел) имеет прозрачную параллель с девтерономической схемой непослушание – наказание – исправление в книге Судей Израилевых. С некоторой осторожностью Шмид предлагал причислить яхвиста к носителям девтерономической теологии или их окружению, т. е. датировать его 7–6 вв. до н. э.

Радикальной критике гипотеза источников была подвергнута Р. Рендторфом (Rendtorff. 1977). В книге, написанной с явной ориентацией на работы М. Нота (её название, «Проблема истории преданий Пятикнижия», представляет собой отсылку к работе Нота «История преданий Пятикнижия»), Рендторф в первую очередь указал на многочисленные трудности, возникающие при разделении источников. На основе повествования о патриархах он развивает собственную теорию возникновения Пятикнижия, которая соответствует гипотезе фрагментов. Повествования об Аврааме, Исааке и Иакове, согласно этой теории, редактор связал друг с другом с помощью мотива божественного обещания ещё до того, как возникла связь этих повествований с другими темами Пятикнижия. Рендторф определённым образом перенял идею Нота о темах Пятикнижия, которые он называл «большими единствами». Эти большие единства были лишь относительно поздно с помощью девтерономической редакции связаны друг с другом. Документ Р для Рендторфа – также редакционный (завершающий) слой, который вводит предысторию (Быт 1–11) перед большим повествованием, созданным девтерономической редакцией.

Современная дискуссия о модели происхождения Пятикнижия

Разработанная Ю. Велльгаузеном теория уступила место новой, относительно недавно сформировавшейся точке зрения учёных: гипотеза об элохистском источнике большинством экзегетов была отвергнута, яхвистское же сочинение датируется ныне не Соломоновой эпохой, т. е. 10 в. до н. э., а новоассирийским или нововавилонским периодом. Яхвистское сочинение в этой ситуации становится важнейшим дожреческим документом в Пятикнижии, а из-за новой датировки J общепринятая хронологическая последовательность яхвист – девтерономическая история сменилась на обратную. Многие исследователи исходят из того, что яхвист уже предполагает существование девтерономической истории (от Второзакония до 4-й книги Царств) и его сочинение систематически формировалось как своего рода пролог к ней. Однако остаётся неясность в вопросе о том, как документ J связан с девтерономической школой.

С одной стороны, нежреческие тексты книги Исход (и в меньшей степени книги Чисел) явно близки к девтерономической традиции по языку и теологии (например, пассажи Исх 23:31–33 и 34:10–13, в которых обещание земли представлено в «воинственной» версии, предполагающей насильственное выдворение местного населения). С другой стороны, нежреческие тексты книги Бытия, за редким исключением, не содержат параллелей к девтерономической традиции. Несмотря на очевидное стилистическое и идеологическое различие между текстами книг Бытия и Исход – Числа, предположение о том, что дожреческая версия Пятикнижия охватывала также и книгу Бытия, сначала не подвергалось радикальной критике.

Однако в 1990 г. Т. Рёмер (Römer. 1990), следуя за Дж. ван Сетерсом, показал, что упоминание «отцов» в девтерономической истории первоначально относилось не к праотцам книги Бытия, а к поколению исхода. В соответствии с этим заключением он выдвинул предположение, что предания книги Бытия и предания книги Исход в дожреческом Пятикнижии ещё были обособлены друг от друга. Только автор Р соединил их в едином литературном сочинении. Это предположение ещё раз было детально обосновано К. Шмидом (Schmid. 1999) и с тех пор стало общепризнанным (см.: A farewell to the Yahwist? 2006). Данное предположение, однако, подразумевает полное изменение общепринятой модели истолкования дожреческой редакции Пятикнижия. То, что однородной редакции «в стиле J», которая распределялась бы по всему тексту от книги Бытия до Второзакония, на дожреческой стадии не существовало, означает, что яхвист не мог быть создателем Пятикнижия. Если до появления Р материалы, содержащиеся в книгах Бытие и Исход, и передавались независимо друг от друга, они всё ещё носили гетерогенный характер. Этот вывод согласуется с общей тенденцией в текущих исследованиях, которые за канонической формой Пятикнижия обнаруживают различные, первоначально независимые собрания текстов (что соответствует гипотезе фрагментов).

Возвращение к гипотезе фрагментов

Возвращение к гипотезе фрагментов в современных исследованиях началось уже в работах Р. Рендторфа, занимавшегося «большими единствами», из которых состоит Пятикнижие. Рендторф исходил из предпосылок истории преданий Пятикнижия, предложенных М. Нотом, однако пришёл к совершенно иному результату. Если для Нота соединение главных преданий и крупных тем Пятикнижия (праотцы, исход, странствие по пустыне, Синай, завоевание Земли обетованной) произошло ещё в домонархический период, Рендторф приписал этот шаг редакции девтерономического типа. В последующих исследованиях подчёркивается важность разных независимых сборников преданий для возникновения дожреческих материалов.

Два различных предания о происхождении Израиля

Тезис Т. Рёмера о том, что упоминание «отцов» (предков) в девтерономическом предании относится к поколению исхода, а не к праотцам книги Бытия, хорошо согласуется с результатами, которые получил А. де Пюри (de Pury. 1991), исследуя цикл сказаний об Иакове в 25–26-й главах книги Бытия. Де Пюри прежде всего показал, что цикл рассказов об Иакове первоначально был независимым преданием о происхождении Израиля, которое конкурировало с преданием об исходе из Египта. Таким образом, согласно де Пюри, существовало два конфликтующих предания о происхождении народа Израиля. В то время как в цикле сказаний о праотцах (Быт 12–36) сохранилось предание о колонизации Ханаана древними предками израильтян, предание об исходе сообщает о переселении израильских предков из Египта. Генеалогическое представление (книга Бытия) противостоит представлению об избранности (книга Исхода) в духе «девтерономического профетизма», для которого израильская идентичность основана не на происхождении, а на послушании закону. Такие тексты, как стих Иез 33:24, показывают, что обе легенды происхождения сталкивались одна с другой, особенно во время плена и возвращения из изгнания, когда вопрос об идентичности был предметом острых дискуссий. Авторы документа Р (или P^g), которые впервые соединили оба предания, составив из них связный рассказ, должны были согласовать их, максимально смягчая конфликт.

Не исключено, однако, что ещё до жреческой редакции между двумя преданиями существовали точки соприкосновения. С одной стороны, некоторые составленные в девтерономическом стиле (возможно, дожреческие) тексты, в первую очередь фрагмент Втор 26:5–9, предполагают связь между преданием о миграции в Египет и преданием о переселении из Египта. С другой стороны, многие тексты внутри предания о праотцах содержат аллюзию на повествование об исходе (в Быт 12:10–20 и в Быт 16). Это означает, что предания об исходе по меньшей мере некоторым из авторов преданий о праотцах были известны; иногда эти авторы выражали критическое отношение к традиции исхода и старались от неё отмежеваться.

Дожреческая предыстория (Быт 1–11)

Первым, кто заявил о первоначальной независимости дожреческой версии предыстории, был Ф. Крюземанн (Crüsemann. 1981). Он заметил, что предыстория (Быт 1–11) не содержит указаний на продолжение во фрагменте Быт 12–25. Единственный связующий элемент между двумя комплексами текстов можно обнаружить во фрагменте Быт 12:1–3, однако этот кусочек текста, возможно, лишь поздняя вставка. В том же направлении вёл исследование и М. Витте (Witte. 1998). Его результат состоит в том, что не существовало дожреческой редакции, связывающей 2–8-е главы книги Бытия с остальным Пятикнижием. Напротив, эта связь была создана исключительно тем последним редактором, который т. н. яхвистскую предысторию (датируемую началом послепленного периода) включил в жреческий рассказ. Другие исследователи идут ещё дальше и утверждают, что все нежреческие тексты в 1–11-й главах книги Бытия являются послежреческими. Однако Витте показал, что гипотеза о самостоятельном дожреческом рассказе более предпочтительна. Это литературное произведение, скорее всего, повествует только о Сотворении мира (Быт 2–3) и Потопе (Быт 6–8), образуя иудейскую параллель месопотамским мифам о происхождении (прежде всего «Атрахасису»).

Девтерономический рассказ о Моисее и об исходе из Египта

Существует мнение, что рассказ в 1–15-й главах книги Исход также первоначально составлял самостоятельное предание. На рубеже 20–21 вв. в пользу существования истории переселения из Египта, восходящей к домонархическому периоду, высказывался Э. А. Кнауф (Knauf. 1988). В. Освальд (Oswald. 1998) отмечал первоначальную независимость нарративного комплекса фрагмента Исх 1–15, который в пленный период был расширен до более полного рассказа в 1–24-й главах книги Исход: в нём изображался не только уход Израиля из Египта, но и его прибытие к горе Божией («Рассказ об исходе и горе Божией»). Наконец, Герц (Gertz. 2000) детально восстанавливал литературный первообраз первоначально самостоятельного дожреческого (не-Р) рассказа об исходе.

Примечательно, что нежреческие тексты в 1–15-й главах книги Исход могут, по крайней мере частично, идентифицироваться с девтерономической композицией. Если это так, то в характерном для некоторых рассказов чередовании двух источников (например, в рассказах о казнях египетских или переходе через море Суф) вместо яхвистского или иеговистского текста (JE) следует говорить о девтерономическом тексте. Девтерономическое влияние обнаруживается в книге Исход начиная с 3-й главы, что признавали уже многие приверженцы документальной гипотезы. Этот факт ранее объяснялся либо предположением, что данный пассаж является «иеговистским» (т. е. протодевтерономическим) текстом, либо гипотезой о девтерономических добавлениях к уже существующему JE-рассказу.

Однако проще исходить из гипотезы о том, что базовый компонент рассказа в 3-й главе книги Исход (Исх 3:1, 2 частично, 3–4, 6aαb, 7–14, 16aαb, 17; 4:18) принадлежит девтерономической композиции, подразумевающей существование девтерономической истории. Отправной точкой для композиции 3-й главы книги Исход послужили, вероятно, размышления о пророке Моисее из фрагмента Втор 18:15–20, а также закреплённый в девтерономическом контексте теологический интерес к святости имени Яхве. Обещание Земли в стихах 8 и 17 создаёт напряжение, которое снимается только в развязке – в книге Иисуса Навина. «Список народов» последний раз у «первых пророков» встречается в 3-й книге Царств (3 Цар 9:20). То, что использование этого списка начинается с 3-й главы книги Исход, может означать, что с этим текстом связана концепция «расширенной девтерономической истории» (от книги Исход до 4-й книги Царств). Призвание Моисея в 3-й главе книги Исход при очевидном параллелизме с призванием пророка Иеремии (Иер 1) вводит, кроме того, позднедевтерономическую концепцию пророков, регулярно посылаемых Яхве. Эта концепция формулируется в конце девтерономической истории, а именно во фрагменте 4 Цар 17:13–14.

Законодательные кодексы

Научная традиция издавна выделяет в Пятикнижии три законодательных кодекса: книгу Договора (Исх 20:22–23:33), второзаконнический кодекс (Втор 12–26) и кодекс святости (Лев 17–26). Раньше считалось, что все три законодательных текста были независимыми сводами законов, которые лишь потом были включены в нынешний повествовательный контекст. Ныне большинство учёных продолжают поддерживать идею первоначальной самостоятельности книги Договора и второзаконнического кодекса. Существует также полное единство по поводу относительной хронологии этих кодексов: самым древним законодательным текстом из трёх считается книга Договора. Напротив, идея первоначальной самостоятельности кодекса святости и его датировка периодом вавилонского плена рассматриваются научным сообществом с растущим скептицизмом. Ныне исследователи предпочитают причислять этот сборник законов к позднему жреческому или даже послежреческому творению, которое разрабатывалось для своего нынешнего положения в Пятикнижии с целью связать и согласовать древние законы – книгу Договора и второзаконнический кодекс (Nihan. 2007).

Происхождение, характер и функция первичного жреческого документа

В исследованиях, проводившихся с позиций документальной гипотезы, всегда различали первичный жреческий документ (нем. Grundschrift, P^g) и вторичные дополнения, к которым относили, в частности, т. н. законодательные материалы, прежде всего в книгах Левит и Чисел. В этой классической, велльгаузеновской форме P^g считался самым поздним из источников Пятикнижия (более поздним, чем J, E, D). В течение 5 в. до н. э. документ P^g непрерывно расширялся за счёт разнообразных дополнений (P^s). К ним главным образом относились ритуальные предписания, отражавшие развитие культа в эпоху 2-го Иерусалимского храма (персидский период). Этот процесс закончился только после того, как Р был соединён с другими источниками и образовал значительно более крупный корпус текстов. Предположения о первоначально независимом Р сегодня придерживаются большинство экзегетов, хотя в ходе дискуссии предшествующего периода многие исследователи рассматривали Р как редактора нежреческого материала или по крайней мере части этого материала. Большое число фактов говорит в пользу первоначальной независимости Р. Особенное значение среди них имеет то, что содержащиеся в книгах Бытие и Исход фрагменты Р образуют замкнутое повествование и что для многих эпизодов повествования (потоп, исход), о которых рассказывается в нежреческих материалах, Р предлагает собственную параллельную версию.

Однако если традиционная гипотеза о Р как о независимом источнике сохраняется, вопрос об идейном содержании Р остаётся в высшей степени спорным. Спор в первую очередь касается протяжённости текста P^g, которая, безусловно, связана и с концепцией Р, и с проблемой возникновения Пятикнижия. Пока жреческий документ рассматривается как самый поздний источник Пятикнижия, его завершение ищут либо в книге Иисуса Навина (Нав 18–19; это сочетается с представлением о том, что Тора некогда была Шестикнижием), либо в конце Второзакония (Втор 34). Второе решение, т. е. то, что P^g завершается в 34-й главе Второзакония, остаётся всё-таки проблематичным, поскольку отнесённые к P^g стихи (часть 1-го стиха и стихи 7–9) не содержат сообщения о том, что Моисей умер (Nihan. 2009. P. 166). Кроме того, Л. Перлит (Perlitt. 1988) показал, что особенности языка в этих стихах характерны для окончательной редакции Пятикнижия (смесь жреческого и девтерономического языков). Были сделаны попытки найти конец P^g ранее 34-й главы Второзакония, а именно в 20-й главе книги Чисел (смерть Аарона) или в 27-й главе книги Чисел (передача Иисусу Навину полномочий Моисея), но эти места также не подходят для завершения рассказа P^g, т. к. они содержат ряд элементов, указывающих на позднюю редакцию Пятикнижия. Э. Аурелиус (Aurelius. 1988) предложил искать завершение P^g не в рассказах о пребывании Израиля в пустыне, а в синайской перикопе (Исх 25 – Числ 10). Это предложение находит широкую поддержку в современных исследованиях, однако при этом точное место, где должен закончиться жреческий документ, остаётся предметом разногласий. Т. Пола (Pola. 1995) предложил в качестве такого места 40-ю главу книги Исход, связав конец первичного жреческого документа с завершением cтроительства скинии на Синае. Некоторые исследователи это предложение поддержали, тогда как другие предпочитают точку зрения, согласно которой P^g должен заканчиваться в книге Левит. Например, Э. Ценгер отождествил заключение P^g с рассказом о начале жертвенного культа в 9-й главе книги Левит (Zenger. 1997). Жреческий рассказ достигает в этой главе кульминации, изображая первое жертвоприношение на вновь воздвигнутом жертвеннике, что, несомненно, образует подходящее заключение. К. Ниан (Nihan. 2007), однако, обсуждает возможность заключительного текста для P^g в 16-й главе книги Левит, где изображается всеохватывающий очистительный ритуал в святилище. Выбрать один из нескольких предложенных вариантов довольно трудно. Экзегеты, которые высказываются за окончание P^g в 40-й главе книги Исход, указывают, между прочим, на очевидное удвоение, которое встречается в стихах Исх 40:34–35b. Поскольку стихи в Исх 40:35, вероятно, предназначены для того, чтобы подготовить почву для фрагмента Лев 9:23–24, и являются поздним добавлением, это означает, что связь между книгами Исход и Левит в Р носит вторичный характер. Исследователи, которые видят окончание P^g в книге Левит, подчёркивают, что рассказ о сооружении святилища находит логический конец в изображении инициации жертвенного культа в 1–9-й или, соответственно, в 1–16-й главах книги Левит.

Если принять тезис о конце P^g в синайской перикопе, то приходится допустить, что жреческий документ изначально распространялся только на книги Бытие – Исход или Бытие – Левит. К тому же этот тезис наводит на мысль, что характер, функцию и смысл первой версии Р следовало бы полностью определить заново и что необходимо отказаться от традиционного представления, будто P^g предлагает версию рассказа, параллельную остальным источникам. Первоначальная редакция жреческого документа в этом случае не доходит до рассказа о завоевании Земли обетованной, а завершается другим событием: Бог, покинув гору Синай, на вершине которой пребывал в облаке (ср.: Исх 24:15b–18 P^g), поселяется посреди своего народа, в построенном его народом святилище (Исх 40:34). В рамках этой концепции значение имеет уже не завоевание Земли обетованной как цель и венец исхода, а возвращение божественного присутствия в общину израильтян (Быт 1 – Исх 40), а также введение жреческого культа (Лев 1–16).

Результат историко-критического исследования

Итак, результат историко-критического исследования Пятикнижия в 18–19 вв. можно условно свести к трём моделям, объясняющим его происхождение. Эти модели использовались альтернативно или в сочетании друг с другом.

1. Гипотеза первичного сочинения (нем. Grundschrifthypothese, она же гипотеза дополнений) исходит из того, что повествовательный текст Пятикнижия в главных своих частях сводится к единственному произведению. Это первичное произведение в процессе своей передачи многократно дополнялось в отдельных местах либо путём включения письменного или устного текста, либо путём внесения интерпретирующих замечаний. Первичное сочинение часто отождествляется со жреческим документом Р документальной гипотезы.

2. Документальная гипотеза, или гипотеза источников, выделяет в повествовании Пятикнижия несколько первоначально самостоятельных документов (источников), прежде всего на основании имеющихся дублетов. Эти документы происходят из разных исторических контекстов и предлагают более или менее пространные, однако в значительной мере параллельные изложения предыстории и древнейшей истории Израиля. Эти документы были последовательно объединены редакторами. Предметом дискуссии остаётся вопрос о том, в какой мере редакторы «исправляли» тексты источников.

3. Гипотеза фрагментов разделяет повествование Пятикнижия на ряд изначально независимых тем (Сотворение мира и Потоп, Авраам, Иаков, исход, Синай, странствие в пустыне, завоевание Земли обетованной). В процессе передачи предания отдельные темы объединялись в циклы или блоки, которые в течение длительного времени независимо друг от друга передавались и дописывались до тех пор, пока после одной или нескольких редакций не превратились в целостный текст Пятикнижия.

В конце 19 в. приоритет приобрела документальная гипотеза. В течение почти 100 лет она господствовала в библейских научных исследованиях как достоверная научная теория, объясняющая происхождение Пятикнижия и его структуру. Однако в последние десятилетия 20 в. документальная гипотеза подвергалась систематической критике как неудовлетворительная, противоречащая фактам и новым результатам филологического исследования Пятикнижия. В объяснительную модель происхождения Пятикнижия вносились необходимые изменения, а предпосылки, на которых строилась классическая гипотеза, в конце концов были пересмотрены. Что в результате осталось и что было отвергнуто?

Испытание временем выдержал только один источник классической документальной гипотезы – жреческий документ Р, первоначально самостоятельное литературное сочинение. Выделение фрагментов жреческого документа из остальных текстов Пятикнижия и определение места этого документа в истории литературного процесса не потеряли актуальность доныне. Однако протяжённость жреческого документа значительно уменьшилась (Быт 1 – Лев 16), а его роль изменилась: документ Р стал ядром, вокруг которого накапливались тематически близкие фрагменты – литературные предания, формирующие дожреческий материал Пятикнижия.

Второй важнейший источник Четверокнижия, яхвист (J) или иеговист (JE), возможно, никогда не существовал, т. е. гипотезу о существовании дожреческого повествовательного текста, который охватывает события от книги Бытия до книги Чисел или от книги Бытия до Второзакония, следует отбросить. Скорее всего, жреческий документ был соединён редакторами с набором изолированных фрагментов. К важнейшим из них можно отнести: первоначально независимый законодательный текст – книгу Договора (Исх 20:22– 23:33); нежреческую предысторию [Быт 1–11; прежде всего рассказ о Сотворении мира и Потопе (Быт 2–8)]; два сборника рассказов – об Иакове (Быт 26–36) и об Аврааме (Быт 12–25); нежреческую историю о Моисее и исходе (Исх 1–14). Считается, что последняя ещё на дожреческой стадии была превращена в «Жизнь Моисея» и, возможно, позднее была расширена путём добавления первого варианта синайской перикопы (Исх 19–24).

Описанная ситуация больше всего соответствует гипотезе фрагментов в сочетании с гипотезой первичного сочинения, а от документальной гипотезы осталось мало. Однако до сих пор речь шла лишь о жреческом документе (Быт 1 – Лев 16), соединённом с нежреческими параллельными текстами. Следующим этапом создания текста Пятикнижия было объединение двух больших традиций (Nihan. 2009. P. 175–176), которые до того момента существовали независимо: Второзакония (отделённого от «Первых пророков») и жреческого документа Р, соединённого с нежреческими фрагментами. Книжники хронологически упорядочили эти две группы текстов, получив в результате два различных, следующих друг за другом откровения Торы (Закона) Моисею и Израилю. Из Кодекса святости, который является результатом синтеза законодательных традиций Израиля, исследователи заключают, что теперь синайское законодательство имеет приоритет перед законодательством Второзакония. Поэтому Второзаконие становится вторым законом (что, вероятно, правильно передаётся греческим словом τὸ δευτερονόμιον), т. е. откровением, которое синайское откровение только дополняет; эту мысль внушают первые стихи книги Второзаконие (Втор 1:1–5).

Но процесс создания текста Пятикнижия на этом ещё не завершён. Начавшееся в 19-й главе книги Исход божественное откровение на горе Синай завершается Кодексом святости, о чём недвусмысленно сообщают колофоны в стихах Лев 26:46 и 27:34 («Вот заповеди, которые заповедал Господь Моисею для сынов Израилевых на горе Синае»). Теперь в синайское откровение ничего уже нельзя было добавить. Книга Чисел, представляющая собой соединительное звено между книгами Бытие – Левит и Второзаконие, давала редакторам Пятикнижия последнюю возможность включить объёмные новые материалы перед завершением Торы. Эта гипотеза была обоснована в монографии Р. Ахенбаха (Achenbach. 2003). Он доказывает, что помимо нескольких отдельных преданий, вошедших в книгу, все важные идентифицируемые редакции являются по природе последевтерономическими и послежреческими. Это означает, что они не могли принадлежать самостоятельному произведению. Другими словами, редакция книги Чисел с самого начала происходила в рамках редакции Пятикнижия.

Таким образом, становление Пятикнижия – процесс гораздо более сложный, чем предлагали объяснительные модели 19 – начала 20 вв. Многообразие предлагаемых сегодня теорий и подходов, не обязательно взаимоисключающих, отражает сложность исследуемого предмета.