Аке́да (евр. עקידה, буквально – связывание), в еврейской традиции рассказ о жертвоприношении Исаака. Рассказ содержится в книге Бытия (Быт 22). Согласно тексту Библии, Бог подверг Авраама испытанию, повелев принести Исаака в жертву: «Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе» (Быт 22:2). Авраам приходит на место, которое указал ему Господь, строит жертвенник, раскладывает дрова, связав Исаака, кладёт его на жертвенник поверх дров и заносит нож, чтобы заколоть. Но Ангел Господень останавливает жертвоприношение: «Не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего, ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня» (Быт 22:12). Как часто бывает в Ветхом Завете, ангел говорит от лица Бога, в первом лице. Авраам видит овна (барана), который запутался рогами в зарослях, и приносит его в жертву всесожжения вместо сына.

Топоним «Мориа» упоминается в Библии ещё всего один раз: когда говорится, что Соломон строит храм Господень «в Иерусалиме на горе Мориа, которая указана была Давиду, отцу его» (2 Пар 3:1). Иными словами, 2-я книга Паралипоменон, хотя и не упоминает прямым текстом о жертвоприношении Исаака, отождествляет место этого жертвоприношения с Сионом. Современные комментаторы полагают, что это результат позднейшего истолкования в иерусалимской традиции, которая превратила жертвоприношение Исаака (или, скорее, заместительное жертвоприношение овна) в прообраз иерусалимских храмовых жертвоприношений. Аналогичным образом самаритяне, приносящие жертвоприношения Богу на горе Гаризим, отождествляют гору Мориа с горой Гаризим. 

Человеческие жертвоприношения на древнем Ближнем Востоке

Жертвоприношение сына-первенца – самая большая жертва, которую мог принести божеству человек древнего Ближнего Востока, последнее доказательство его безусловной преданности. Культ таких жертвоприношений существовал у ближайших соседей израильтян – финикийцев и моавитян.

Филон Библский в «Финикийской истории» писал: «У древних [финикийцев] был такой обычай: во время великих бедствий и опасностей, чтобы избежать всеобщей гибели, владыки города или народа отдавали на заклание самого любимого из своих детей …» (Евсевий. Евангельское приуготовление. IV. 16. 11). Порфирий говорил, что, согласно Филону Библскому, эти жертвы приносились Кроносу (т. е. финикийскому богу Элу) и что «Финикийская история» Филона Библского полна такими рассказами (Евсевий. Евангельское приуготовление. IV. 16. 6–7). О детских жертвоприношениях в Карфагене, важнейшей финикийской колонии в Средиземноморье, рассказывают Диодор Сицилийский (Историческая библиотека, 20. 14), Плутарх (О суевериях, 13) и Клитарх (Схолии к «Государству» Платона. I. 337A). Согласно Диодору, после того как в 310 г. до н. э. войска сиракузского тирана Агафокла подступили к Карфагену, карфагеняне, решив, что Кронос отвернулся от них, отобрали несколько сотен детей, в том числе из благороднейших семей, и публично принесли их в жертву Кроносу.

Согласно 4-й книге Царств (4 Цар 3:26–27), осаждённый израильтянами царь Моава, когда ситуация стала отчаянной, попытался умилостивить моавского бога, принеся в жертву всесожжения своего сына-первенца, наследника престола. После этого жертвоприношения израильтяне сняли осаду. В этом же источнике (4 Цар 17:31) упоминается, что поселившиеся в Самарии сепарваимцы «сожигали сыновей своих в огне… богам Сепарваимским».

В 4-й книге Царств (4 Цар 21:6) говорится, что иудейский царь Манассия «провёл сына своего чрез огонь»; в ней же повествуется про иудейского царя Ахаза (4 Цар 16:3) и про жителей Самарийского царства (4 Цар 17:17). Термин «провести через огонь» понимается обычно как описание жертвенного обряда. Упоминания о сожжении или «проведении через огонь» детей встречаются в книгах Царств и книге пророка Иеремии (4 Цар 23:10; Иер 7:31; Иер 19:5; Иер 32:35), запрет этой практики был во Второзаконии (Втор 12:31; 18:10); ср. также с обличением детских жертвоприношений в книге пророка Исайи (Ис 57:5), с упоминанием о жертвоприношении первенца в книге пророка Михея (Мих 6:7), с жертвоприношением Иеффая в книге Судей Израилевых (Суд 11), Ахиила – в 3-й книге Царств (3 Цар 16:34).

Таким образом, для древнего читателя книги Бытия принесение Авраамом своего сына в жертву не было беспрецедентным. Беспрецедентным был отказ Бога принять эту жертву.

В конце 19 – 1-й половине 20 вв. многие исследователи и комментаторы книги Бытия полагали, что рассказ о жертвоприношении Исаака отмечает момент перехода от человеческих жертвоприношений (характерных, по их мнению, для древнейшей истории Израиля) к «заместительным» животным жертвоприношениям. Эта концепция не согласуется с современными знаниями об истории института жертвоприношений на древнем Ближнем Востоке и ныне полностью оставлена. Все рассказы и упоминания о жертвоприношении детей на древнем Ближнем Востоке относятся к одной чётко ограниченной этногеографической области, включающей в себя Финикию, Палестину, Заиорданье и финикийские колонии, и к одному историческому периоду – к железному веку.

К. Вестерман в своём монументальном комментарии на книгу Бытия отмечал, что главная тема повествования (Быт 22) не жертвоприношение, а испытание человека Богом, и сравнил книгу Бытия с книгой Иова.

Акеда в библейской и послебиблейской еврейской традиции

В библейском контексте жертвоприношение Исаака перекликается с пасхальными событиями. В рассказе про исход евреев из Египта Господь уничтожает всех первенцев в земле Египта – и первенцев людей, и первенцев скота (Исх 12:12). Исключением становятся первенцы евреев, спасённые от смерти кровью пасхального агнца (Исх 12:13), наподобие того как место Исаака на жертвеннике занял овен. С тех пор все первенцы израильтян, равно людей и скота, принадлежат Господу (Исх 13:2,12–15; 22:29–30; 34:19–20). В случае первенцев скота это означает их жертвоприношение, в случае человеческих первенцев их место на жертвеннике занимают, как в истории про Исаака, жертвенные животные. В другой, видимо, более поздней традиции человеческие первенцы заменяются левитами, которые отданы на служение Господу (Числ 3:45). При такой интерпретации жертвоприношение Исаака становится прообразом ветхозаветной Пасхи (и тем самым в новозаветном контексте, Пасхи новозаветной).

В послебиблейской еврейской традиции рассказ о жертвоприношении Исаака приобретает особую роль. Решимость Авраама принести своего сына в жертву Богу понимается как заслуга Авраама, которая может отвратить Божий гнев от его потомков и искупить их грехи. Поэтому рассказ о жертвоприношении Исаака читается в синагогальном богослужении на 2-й день Нового года (Рош ха-Шана) – именно в дни Рош ха-Шана, как учит еврейская традиция, на небесах выносится решение кому жить, а кому умереть. С Нового года начинаются 10 дней молитв и покаяния, называемые «дни трепета».

Акеда становится в еврейской традиции также и прообразом добровольной мученической смерти за веру [евр. киддуш ха-Шем, буквально – освящение имени (Божьего)]. Самый ранний из текстов, где Исаак становится примером для мучеников за веру, – 4-я книга Маккавейская (4 Макк 13:9–12; 4 Макк 16:18–20).

Часто акеда трактуется как испытание и заслуга не только Авраама, но и Исаака. В целом ряде текстов еврейской традиции роль Исаака в акеде не страдательная, а активная. У Иосифа Флавия Исаак, услышав от Авраама о повелении Божьем, говорит, что несправедливо было бы ослушаться Бога и отца, и сам устремляется на жертвенник (Иосиф Флавий. Иудейские древности. I. 232). Согласно Мидраш Рабба на Бытие (Быт 56. 4), перед жертвоприношением к Исааку подошёл Самаэль (злой ангел) и сказал: «Сын несчастной! Он ведь собирается зарезать тебя!», на что Исаак ответил: «Я согласен». В таргуме Неофити Исаак на жертвеннике просит Авраама: «Отец, свяжи меня получше, чтобы я не лягнул тебя и не сделал твоё жертвоприношение неугодным»; схожие слова вкладывает в уста Исаака рабби Исаак (Мидраш Рабба на Бытие. 56. 8). Наконец, в Сифре на Второзаконие (Втор 32) Исаак сам связывает себя.

Еврейская традиция сопоставляет испытание Авраама с испытанием Иова и, отталкиваясь от этого, предваряет жертвоприношение Исаака своего рода прологом, аналогичным прологу к истории Иова. Этот пролог появляется уже в книге Юбилеев (2 в. до н. э.): «пришёл Мастема (Сатана) и сказал Богу: "Вот Авраам любит и дорожит своим сыном Исааком больше всего; повели ему, чтобы он принёс его во всесожжение на жертвеннике, тогда Ты увидишь, исполнит ли он это повеление, и узнаешь, верен ли он Тебе во всех испытаниях"» (17:17–18). Книга Юбилеев была отвергнута еврейской традицией, но легенда о споре Бога с Сатаной продолжала в ней жить: Сатана обвиняет Авраама, что тот, устроив пир по поводу рождения Исаака, не принёс Богу в жертву ни одной коровы, ни одной овцы; на это Бог отвечает Сатане: «Если бы Я сказал ему: "Принеси сына в жертву Мне", он не стал бы увиливать» (см. комментарий Раши на 22-ю главу книги Бытия). Как и в случае с Иовом, спор Бога с Сатаной даёт повод к испытанию праведника.

В той же книге Юбилеев (17:16) впервые засвидетельствовано и сопоставление акеды с пасхальным жертвоприношением: Бог обращается к Аврааму в 12-й день 1-го месяца, и, соответственно, Исаак ложится на жертвенник в 14-й день 1-го месяца, т. е. в день Пасхи (Исх 12:6; Книга Юбилеев. 49:1). Через это сопоставление как пасхальное жертвоприношение, так и вообще все жертвоприношения, предписанные Законом Моисея, возводятся к праотцу Аврааму.

То, что Бог повелевает принести Исаака в жертву, вызывает ряд недоумений как морального, так и догматического плана: может ли неизменный Бог дать повеление, а потом отменить его? Многие еврейские экзегеты пытаются разрешить эти недоумения, играя на многозначности еврейского глагола «хеэла» – «возвести, вознести вверх, принести в жертву». Они полагают, что Бог на самом деле велел Аврааму «возвести» Исаака на гору, но Авраам «недопонял» Господа и поэтому чуть было не зарезал своего сына (ср. Раши, комментарии к Быт 22:2 и 22:12). С такой интерпретацией текста спорит Авраам ибн Эзра в комментарии к 1-му стиху 22-й главы книги Бытия.

В ряде средневековых еврейских источников представлено мнение, что Авраам действительно принёс Исаака в жертву, но Исаак воскрес из пепла. Доказательством служат слова книги Бытия, которыми завершается рассказ про жертвоприношение Исаака: «и возвратился Авраам к отрокам своим» – про Исаака в этих словах не упоминается (см. опровержение этого мнения ибн Эзрой в комментарии на Быт 22:19). 

Акеда в христианской традиции

Образ убитого, но воскресшего Исаака, соотнесение Акеды с Пасхой, искупительное значение акеды приближают образ Исаака в еврейской традиции к образу Иисуса Христа в христианстве. Некоторые учёные (например, Г. Вермеш) предполагают здесь влияние межзаветного иудаизма на зарождающееся христианство; другие, напротив, считают, что появление этих сюжетов в еврейской традиции есть «ответ» раввинистического иудаизма на вызов христианства.

В Новом Завете о жертвоприношении Исаака говорится в послании к Евреям, причём готовность Авраама принести сына в жертву понимается как свидетельство его веры в воскресение мёртвых: «Верою Авраам, будучи искушаем, принёс в жертву Исаака и, имея обетование, принёс единородного, о котором было сказано: в Исааке наречётся тебе семя. Ибо он думал, что Бог силён и из мёртвых воскресить» (Евр 11:17-19).

Несмотря на то что новозаветные авторы понимают весь Ветхий Завет как пророчество о Христе, тексты Нового Завета не соотносят явным образом жертвоприношение Исаака и крестную жертву Христа. Некоторые экзегеты видят аллюзию на жертвоприношение Исаака в словах апостола Павла: «Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего?» (Рим 8:32). Выражение «сына Своего не пощадил», по их мнению, есть отголосок книги Бытия (Быт 22:12, 16), где Бог говорит Аврааму: «ты не пощадил сына твоего, единственного твоего». Сходство 2 текстов, однако, не настолько велико, чтобы считать эту аллюзию бесспорной. Нередко экзегеты видят отражение этого эпизода из книги Бытия и в других новозаветных текстах (например, в Евангелиях от Матфея и от Иоанна – Мф 3:17, 17:15, Ин 1:29, 3:16, 19:17).

Первое бесспорное соотнесение жертвоприношения Исаака и крестной жертвы Христа встречается в «Послании Варнавы» (7:3). В дальнейшем об Исааке как прообразе Христа будут говорить Мелитон Сардийский, Ириней Лионский, Тертуллиан и последующие отцы церкви. Типологическая интерпретация жертвоприношения Исаака отражена и в богослужебных текстах православной церкви: «Образ Христовы страсти был еси яве, Исааче преблаженне, возводимь отчим благопокорением еже закалатися» (Канон святых праотцев. Песнь 6).