Я́сперс Карл, Карл Теодор Ясперс (Karl Theodor Jaspers) (23.2.1883, Ольденбург, Германия – 26.2.1969, Базель, Швейцария), немецкий философ, представитель экзистенциализма. Учился в университетах Мюнхена, Гёттингена, Гейдельберга, где в 1908 г. окончил медицинский факультет. В 1909–1915 гг. работал в психиатрической клинике Гейдельберга. После защиты диссертации «Общая психопатология» (1913), ставшей классическим трудом в области психиатрической диагностики (многократно переиздавался, русский перевод 1997), преподавал психологию в университете Гейдельберга, экстраординарный профессор (1916), с 1921 г. профессор философии (после публикации «Психологии мировоззрений», 1919). В 1937 г. отстранён нацистами от преподавательской деятельности, к которой вернулся в 1945 г. С 1948 г. профессор Базельского университета. В годы нацизма книги Ясперса воспринимались как сдержанное напоминание о попранных гуманистических ценностях. Карл Ясперс за рабочим столом. Карл Ясперс за рабочим столом. После 1945 г. на гребне послевоенного либерального «отрезвления» Ясперс получает большую популярность и в ряде своих книг, написанных для широкого читателя, начиная с нашумевшего трактата 1946 г. о «немецкой вине» (Die Schuldfrage. Ein Beitrag zur deutschen Frage), выступал как политический моралист.

В фундаментальных сочинениях «Философия» (т. 1–3, 1932, рус. пер. 2012) и «Разум и экзистенция» (Vernunft und Existenz, 1935) Ясперс называл свой труд мыслителя «философствованием», делая акцент на принципиальной незавершённости, открытости умственного процесса, в котором вопросы преобладают над ответами. В этом Ясперс сближал себя с мыслителями типа С. Кьеркегора и Ф. Ницше, в противостоянии установке Э. Гуссерля строить философию как «строгую науку». Ясперс понимает «философствование» как непосредственное жизненное духовное действование, захватывающее всего человека и восстанавливающее его нарушенную целостность: «Философская медитация есть акт, в котором я прихожу к самому себе, а не индифферентное мышление, при котором я безучастно занимаюсь некоторым предметом...» (Jaspers. 1951. S. 341).

«Философствование» Ясперса имеет тройственное членение соответственно тройственному членению бытия. Первый вид бытия – это предметное бытие, или бытие-в-мире (нем. Wеltsein), Ясперс называет его также существованием (нем. Dasein). Философствование перед лицом этого вещного уровня бытия есть «ориентация-в-мире». Однако в т. н. пограничных ситуациях, т. е. перед лицом физической, моральной или интеллектуальной гибели, в содержательном «крушении» (нем. Scheitern) практического или теоретического оперирования, в «безмотивной неудовлетворённости существованием» и в акте столь же безмотивного в своих глубинах «решения» (нем. Entscheidung) сквозь предметное просвечивает и прорывается иной план бытия – экзистенция, т. е. ноуменальный мир свободной воли, человеческая самость, внеположная всему предметному. Философствование о ней не может быть знанием, ибо она необъективируема.

Ясперс различает два вида мышления – философское «высветление экзистенции», которое устремлено за явления и может рассчитывать лишь на «определённость» (нем. Vergewisserung), и рациональное, научное мышление, которое устремлено на явления и вырабатывает «знание» (нем. Wissen). Настаивая на принципиальном различии между ними, Ясперс не отрицает ценности знания, считая его необходимым и для помощи «высветляющему мышлению». Экзистенция релятивирует и в смысловом отношении ограничивает вещное «бытие-в-мире», но и сама она существенным образом ограничена, ибо «она есть лишь постольку, поскольку соотносит себя с другой экзистенцией и с трансценденцией» (Jaspers. 1948. S. 4). Соотнесённость экзистенции с другой экзистенцией осуществляется в акте коммуникации, соотнесённость её с трансценденцией – в акте веры. Термин «коммуникация» означает у Ясперса глубоко интимное и личностное общение «в истине»». Коммуникация есть центральное понятие не только этики и аксиологии, но и гносеологии и вообще всего миропонимания Ясперса, она возводится в ранг критерия философской истины и отождествляется с разумом, «неограниченной волей к коммуникации». Только коммуникация «дарит» человеку его подлинную сущность, моральное, социальное и интеллектуальное зло есть для Ясперса прежде всего глухота к окликанию со стороны чужой экзистенции, неспособность к «дискуссии», принимающая облик противоразумного фанатизма, но также и поверхностного, обезличенного массового общения, безнадёжно отравленного, по мнению Ясперса, ядом демагогии.

Второй предел, на который наталкивается и благодаря которому приходит к себе экзистенция, – трансценденция выступает в учении Ясперса как абсолютный предел («абсолютно объемлющее»; нем. das Umgreifende schlechthin) всякого бытия и всякого мышления (аналог парменидовского Единого). Перед лицом трансценденции мышление принимает свой третий облик – облик «метафизики». Но мыслить трансценденцию можно лишь весьма неадекватным образом: «вмысливать» её в предметное. Предметные выражения трансценденции Ясперс называет «шифрами», сознательно избегая более привычного обозначения «символы». Шифры, по Ясперсу, творятся и принимаются в экзистенциальном акте веры: различие между двумя видами веры состоит в том, что религиозная вера превращает шифры в символы, этим опредмечивая трансценденцию, чего избегает философская вера. Догматизм религиозной веры всецело связан с тем, что она имеет некий объект, есть вера «во что-то», в то, что нечто обстоит так, а не иначе, и потому она узурпирует формы объективного знания. В своей же подлинной сути «вера не есть знание (нем. Wissen), которым я обладаю, но уверенность (нем. Gewissheit), которая меня ведёт» (Jaspers. 1962. S. 49). Аналогичное противопоставление веры и религии (с осуждением последней) можно встретить и в диалектической теологии, но в отличие от конфессиональных мыслителей протестантизма Ясперс отвергает и идею Откровения как чуждую разуму и притом клонящуюся всё к тому же опредмечиванию трансценденции. Вместе с тем если «религия, чтобы остаться правдивой, нуждается в совестливости философии», то «философия, чтобы остаться наполненной, нуждается в субстанции религии» (Jaspers. 1951. S. 358). В отношении Ясперса к христианской традиции ощущается неустойчивое равновесие отвержения и приятия.

Этика Ясперса исходит из идеи современности, которую, однако, он требует мыслить во всей её открытости и текучести, ибо историческая ситуация не может быть охвачена познанием во всей своей полноте и включает «неучитываемое» (нем. das Unberechenbare); игнорирование этого есть «ненаучность», в которой либеральный гуманист Ясперс усматривает конкретную политическую опасность: «дух ненаучности открыл двери национал-социализму». Аксиология Ясперса ситуативна и постольку исторична, но историзм Ясперса (оказывающегося решительным антиподом О. Шпенглера) в свою очередь строго аксиологичен: для мировой истории постулируется универсальный смысл и смысловая связь времён.

Вера Ясперса в возможность общечеловеческой коммуникации в пространстве и времени поверх всех культурных барьеров связана с его интимным и прочувствованным ощущением философской традиции как братства мыслителей всех времён. Наличие этой связи времён гарантируется особым «осевым временем» (нем. Axenzeit), выявившим универсальный смысл истории. Если для христианской традиции таким временем является время земной жизни «вочеловечившегося» Логоса, то Ясперс предлагает усматривать осевое время в эпохе между 800 и 200 до н. э., когда одновременно действовали первые греческие философы, израильские пророки, основатели зороастризма в Иране, буддизма и джайнизма в Индии, конфуцианства и даосизма в Китае. Это движение, прошедшее всю Евразию, от Средиземноморья до Тихого океана, высветлило словом и мыслью тяжеловесные массы безличной «доосевой» культуры и создало идею личностной, экзистенциальной ответственности перед лицом анонимного бытия-в-мире; тем самым оно создало для будущих поколений общезначимый завет, сравнительно с которым христианство является лишь поздним отражением. Оно послужило общим истоком для культур Востока и Запада, в силу чего противоположность между этими культурами оказывается заранее лишённой абсолютного характера. Чтобы спасти человеческую сущность, находящуюся в ситуации 20 в. на грани гибели, мы должны, по мнению Ясперса, обновлять свою связь с осевым временем и возвращаться к его «изначальности», подыскивая для неизменно утрачиваемой и вновь обретаемой истины новые «шифры». И здесь Ясперс как либеральный гуманист оказывается антиподом М. Хайдеггера: если заветная цель последнего – преодолеть «гуманизм», т. е. «переиграть» исторические свершения осевого времени и вернуться к массивной бытийственности архаики, то Ясперс стремится изыскать для «гуманизма» новые возможности на самой границе его значимости.