Социоло́гия пра́ва Ке́льзена, совокупность социолого-правовых концепций, разработанных в трудах австрийского и американского юриста Г. Кельзена. Сам термин «социология права» не применялся Кельзеном для характеристики своих идей. Более того, отстаивая самостоятельность («чистоту») методологии правоведения, Кельзен критиковал попытки построить юридическую науку исключительно на социолого-правовом фундаменте (Кельзен. Чистое учение о праве. 2015. С. 10). Указанная критика иногда интерпретируется как отрицание Кельзеном социологии права как таковой (Тимашев. 2021. С. 27–28), что не соответствует общему смыслу его идей.

Социология права и правоведение

В основе методологии Г. Кельзена – строгое разграничение сфер бытия и долженствования, на котором базируется используемое исследователем разграничение социологии права и правоведения. Бытию и соответствующим ему каузальным наукам соответствует причинно-следственный принцип связи двух фактов – наступление одного факта (причины) влечёт за собой наступление другого (следствия). В свою очередь, долженствованию и изучающим его нормативным наукам соответствует принцип вменения, предполагающий иную связь двух фактов: за одним фактом в силу действующей нормы должен следовать другой факт (Кельзен. 2023. С. 364–392). По мнению Кельзена, принцип причинности для объяснения явлений природы принимается только на относительно позднем этапе развития общества, заменяя собой принцип вменения (или воздаяния), характерный для анимистического мышления примитивного человека (Kelsen. 1943; Кельзен. 2023. С. 340–363).

Правовые явления могут исследоваться как с точки зрения каузальной связи фактов, так и с точки зрения связи фактов через вменение. Первая представляет собой метод социологии права, которая в этом смысле не имеет «существенных отличий от естественных наук» (Кельзен. 2023. С. 371), вторая – правоведения. Стремясь обосновать своеобразие предмета и метода правоведения как науки о нормах (Кельзен. Чистое учение о праве. 2015. С. 10), Г. Кельзен подвергает резкой критике направление правового реализма, представители которого стремились заменить анализ правовых норм исследованием факторов, каузально влияющих на поведение судей (Кельзен. Чистое учение о праве. 2015. С. 115–118). Задача правоведения заключается не в предсказании будущих судебных решений или их каузальном объяснении, а в выявлении нормативных связей между фактами (Кельзен. Чистое учение о праве. 2015. С. 118).

Предмет и основоположения социологии права выступили предметом полемики Г. Кельзена с одним из основателей социологии права, австрийским правоведом О. Эрлихом. Позиция Кельзена, подробно изложенная им в рецензии (Кельзен. 2011) на книгу Эрлиха «Основоположения социологии права» (Эрлих. 2011), резюмирует его более ранние работы, посвящённые предмету социологии права и разграничению её с правоведением (Kelsen. 1911; 1912). Кельзен критикует смешение бытия и долженствования, усматриваемое им в работе Эрлиха, а именно в одновременном рассмотрении правила как относящегося к сфере должного и к области фактов (Кельзен. 2011. С. 599–601). По мысли Кельзена, социология права может исследовать возникновение определённых представлений о должном (норм как реальных психических фактов), причин, по которым в обществе обеспечивается относительное единство правовых оценок фактов. Тем самым предметом социологии права должно быть «не право, а мысли, чувства и волеизъявления по поводу права – то, что люди думают о праве и как, исходя из этих мыслей, ведут себя» (Кельзен. 2011. С. 614). Социология права должна быть тесно связана с социологией морали и нравственности, поскольку фактическое поведение людей мотивируется не только правовыми, но и иными социальными нормами, механизм воздействия которых на поведение людей ничем не отличается. В этом, по мнению Кельзена, заключается проблема определения социологии права – в качестве отдельной науки она выделяется (и может выделяться) не по социологическим критериям, а через нормативное понятие права (Кельзен, 2011. С. 637–638). 

Право и эволюция принуждения

В основе правовой концепции Г. Кельзена лежит представление о праве как о специфической социальной технике принудительного (социального) порядка, с которым он и отождествляет право (Kelsen. 2006. P. 18–19).

Понятие принудительного порядка сочетает в себе два признака: принудительность и порядок (социальный порядок). Понятие социального порядка коррелирует с концепцией ступенчатой структуры нормативной системы. Кельзен определяет нормативный порядок как «систему норм, единство которых зиждется на том, что они имеют общее основание действительности, а основание действительности нормативного порядка… составляет основная норма, из которой выводится действительность всех норм, относящихся к этому порядку» (Кельзен. Чистое учение о праве. 2015. С. 46). Социальный порядок – это нормативный порядок, который регулирует человеческое поведение, непосредственно или опосредованно касающееся других людей. Таким образом, социальными порядками являются право и мораль (Кельзен. Чистое учение о праве. 2015. С. 46). Рассматривая различные критерии разграничения права и морали, выдвигавшиеся разными авторами, Кельзен приходит к выводу, что единственный критерий, который позволяет разграничить право и мораль, заключается в том, что право как нормативная система включает в себя нормы, устанавливающие акты принуждения в случае определённого поведения (Кельзен. Чистое учение о праве. 2015. С. 71–72).

По Г. Кельзену, существует два принципиально разных способа вызова социально желательного поведения, два вида мотивации – прямая и косвенная. В последнем случае порядок соединяет определённые выгоды с соблюдением его норм и определённый ущерб с несоблюдением и, таким образом, делает желание обещанной выгоды или страх ожидаемого ущерба мотивом поведения (Кельзен. 2023. С. 261–262). При этом в одних социальных порядках санкции имеют организованный характер, а в других заключаются только в негативной реакции окружающих. Кровная месть представляет собой исторически первую социально организованную, то есть правовую санкцию (Кельзен. 2023. С. 262–266).

Кельзен выделяет четыре исторические тенденции развития права как социальной техники:

1. Дифференциация санкций на уголовные и гражданско-правовые. Если древнейшее право было исключительно уголовным, то в дальнейшем в дополнение к наказанию появляется гражданская экзекуция – принудительное лишение имущества, направленное на компенсацию вреда (Кельзен. 2023. С. 278–280).

2. Индивидуализация ответственности. Если древнее право вменяло правонарушение всей социальной группе, к которой принадлежал человек, совершивший его своими действиями, и, соответственно, устанавливало в отношении неё санкцию за правонарушение (коллективная ответственность), то в дальнейшем всё чаще санкция адресовалась непосредственному нарушителю (Кельзен. 2023. С. 280–281).

3. Появление понятия вины. Для древнего права характерна абсолютная ответственность, то есть безусловная ответственность за результат своих действий. В дальнейшем всё большее значение приобретает представление о необходимости учёта вины, специфической ментальной связи между действием и его результатом (Кельзен. 2023. С. 281–283).

4. Централизация правотворчества и правоприменения. Если древнее право, как и современное международное право, опирается на «технику самопомощи» – обеспечение потерпевшим самостоятельного применения санкции к правонарушителю, то позднее функции констатации факта правонарушения, применения санкции по отношению к правонарушителю и правотворчества последовательно переходят к специализированным органам, функционирующим на основе принципа разделения труда. Так возникает государство (Кельзен. 2023. С. 283–286). 

Право и государство

Одной из наиболее важных составляющих чистого учения о праве является идея тождества государства и права. Прежде всего Г. Кельзен отмечает сложность определения государства ввиду многообразия объектов, обозначаемых этим термином, даже у одних и тех же авторов (Kelsen. 2006. P. 181). Сам Кельзен рассматривает государство с чисто юридической точки зрения, то есть как юридическое лицо (корпорацию). Его отличие от других корпораций состоит в том нормативном порядке, которым оно учреждается. Это национальный (в противоположность международному) правопорядок (Kelsen. 2006. P. 181). В понимании традиционной теории существование национального правопорядка невозможно без предполагаемой при этом социальной реальности (государства). Единство национального права конституируется созданием его одним государством (публичным союзом). Отношение между правом и государством при этом мыслится как отношение между правом и индивидом. По мнению Кельзена, такая точка зрения не может быть защищена. Множество индивидов образует сообщество только потому, что их поведение регулируется нормативным порядком. Сообщество – это не более чем нормативный порядок, регулирующий взаимное поведение индивидов (Kelsen. 2006. P. 182). Утверждение, что индивиды являются членами сообщества, – метафора, означающая, что их поведение регулируется нормативным порядком. Собственно, нет оснований полагать, что существует два разных нормативных порядка. Этот порядок и есть право (Kelsen. 2006. P. 182–183). Поэтому любое социологическое понятие государства предполагает в качестве первичного юридическое понятие государства (Kelsen. 2006. P. 183).

Г. Кельзен последовательно критикует наиболее распространённые из известных ему теорий государства, базирующихся не на нормативном понимании государства. Это теории государства 1) как единства, конституируемого взаимодействием, 2) как организма, 3) как единства, конституируемого общей волей (общим интересом), 4) как господства (Kelsen. 2006. P. 183–188). Все они так или иначе допускают дуализм права и государства, рассматривая их как разные сущности (Кельзен. Чистое учение о праве, справедливость и естественное право. 2015. С. 206–207), однако всё же неявно предполагают нормативное понятие государства. Дуализм государства и права по Кельзену – это удвоение объекта познания, результат тенденции персонификации, а затем гипостазирования персонификации. Пример такого гипостазирования – анимистическая интерпретация природы в мышлении древнего человека, который наделял душой (духом, божеством) реки, деревья, небесные светила и т. д. Такой же гипостазированной персонификацией правопорядка делается государство, «бог права» (Kelsen. 2006. P. 191). Кельзен также усматривал существенный параллелизм между понятиями Бога и государства, а также их значением для теологии и юриспруденции соответственно (Kelsen. 1973).

Концепция тождества государства и права практически полностью принята в современном юридическом позитивизме (Краевский. 2015. С. 122–125), однако представителями иных научных школ она неоднократно подвергалась критике как односторонняя и искажающая природу властных отношений (Кистяковский. 1916. С. 302–304; Тимашев. 2021. С. 237–242; Шмитт. 2016).

П. А. Сорокин называл работу Г. Кельзена «Общество и природа», посвящённую развитию идеи причинности из идеи воздаяния, в числе важнейших социолого-правовых работ (Сорокин. 2022. С. 66), в то время как Т. Парсонс резко критиковал это сочинение как не соответствующее научным стандартам социологии (Parsons. 1944). Современные исследователи признают, что социологические и социолого-правовые взгляды Кельзена до настоящего времени в значительной степени недооценены (Garcia-Salmones. 2011. P. 41).