Консервати́зм в совреме́нной Росси́и, социально-мировоззренческое и политико-идеологическое явление, находящееся в процессе становления. Одной из причин того, что феномен недостаточно изучен, является методологическая неопределённость в подходе к исследованию того, что тот или иной учёный идентифицирует как консерватизм.

Кроме того, в постсоветский период российской истории вопрос о сохранении чего бы то ни было мог казаться неадекватным условиям контекста. Россия после денонсации Договора о создании СССР от 30 декабря 1922 г. находится в состоянии перманентных реформ. Что именно и каким образом можно в этом состоянии сохранять, остаётся дискуссионными. «Русский консерватор до сих пор стоит перед проблемой самоидентификации: какие ценности отстаивать, что сохранять и "консервировать"? Ведь многое в нашей истории выглядит как отрицание ценностей предыдущего исторического периода. Пока общество не определится с отношением к собственной истории, реальный консерватизм не сможет занять подобающее ему место в политической жизни» (Щипков. 2017. С. 158–159).

Необходимо учитывать и такой фактор, как негативная коннотация, закреплённая за понятием «консерватизм» в общественном сознании ещё со времён перестройки (1985–1991). «Консерватор» в публичном дискурсе позднего СССР воспринимался как символ партийной бюрократии, выступавшей против любых перемен. Поскольку политический класс новой России в значительной степени сформировался из бывших партийно-комсомольских и советских активистов, определять себя в качестве «консерваторов» в 1990-х гг. решались очень немногие.

Историю современного российского консерватизма можно разделить на три относительно автономных периода: 1992–1999, 2000–2011 и 2012–2020 гг. В каждом из этих трёх десятилетий вопрос о консерватизме ставился специфическим образом. Ответы на него как в практически-политическом, так и в научно-познавательном плане давались разные.

Российский консерватизм в 1990-х гг.

Первым политическим объединением, идентифицировавшим себя в качестве консервативного и при этом открыто антикоммунистического, стала Консервативная партия, созданная советским диссидентом Л. Г. Убожко. Её история, как и история самого председателя, наглядно демонстрирует политическую, идеологическую и мировоззренческую неконкурентоспособность бренда «консерватизм» в этот период. Ни одна из многочисленных попыток партии и её основателя избраться в какой-либо орган муниципальной или государственной власти не оказалась результативной.

При очевидной непопулярности термина к середине 1990-х гг. в обществе сформировался определённый запрос на политическую силу, предлагавшую «консервативный проект». Первым симптомом такого запроса стало прохождение 5%-ного барьера на первых выборах в Государственную Думу в декабре 1993 г. Партии российского единства и согласия (ПРЕСС) во главе с ближайшим советником президента Б. Н. Ельцина – С. М. Шахраем. Эта партия позиционировала себя в качестве консервативной силы, представлявшей российские регионы. На выборах 1995 г. в Госдуму ПРЕСС не прошла, набрав 0,36 % голосов избирателей.

Следующая попытка избраться в Госдуму с использованием консервативной терминологии была предпринята политическим движением «Наш дом – Россия» (НДР) на выборах в 1999 г. Идеолог движения В. А. Рыжков в ходе избирательной кампании представил НДР как «консервативную партию», а его программу – как манифест «консервативной революции» (АиФ. 1999). Полученный результат в 1,19 % голосов избирателей показал, насколько малопривлекательным оставался «консерватизм» в качестве электорального лозунга.

Неудачи консервативного партийного политического строительства в этот период не означали, что консерватизм как идеология и как определённая ценностно-мировоззренческая платформа полностью отсутствовал в России. Для того чтобы обнаружить такого рода консерватизм, следует определиться с методологией его идентификации. В зависимости от выбранной методологии можно классифицировать те или иные политико-идеологические и социально-мировоззренческие конструкции как консервативные в строго определённом значении.

Понимая консерватизм как «позиционную идеологию» (С. Хантингтон), можно попытаться обнаружить его функциональных «заместителей» в России 1990-х гг. Одна из попыток была предпринята политическим философом Б. Г. Капустиным, который выдвинул концепцию «левого консерватизма КПРФ». Другая принадлежит политологу Л. В. Полякову и заключается в том, чтобы идентифицировать политическую группу «либеральных реформаторов» (команду Е. Т. Гайдара – А. Б. Чубайса) в качестве российского аналога (суррогата) американских неоконсерваторов 1970-х гг. (И. Кристол и др.).

Обе версии базировались на том факте, что «коммунисты» и «либерал-реформаторы» в 1990-х гг. в России выступали в роли защитников различных институтов. КПРФ отстаивала всё то, что оставалось от наследия СССР (в частности, запрет частной собственности на землю). Команда Гайдара – Чубайса активно внедряла и защищала институциональный дизайн либерально-капиталистического (рыночно-демократического) устройства России. Для тех и других идентификация в качестве (нео)консервативных политических сил не была принципиальной.

Российский консерватизм в 2000–2011 гг.

Важной вехой в истории российского консерватизма можно считать статью «Россия на рубеже тысячелетий» (опубликована в «Независимой газете» 30 декабря 1999) В. В. Путина, бывшего тогда председателем Правительства РФ. В ней были перечислены такие традиционные ценности россиян, как патриотизм, державность, государственничество и социальная солидарность. А также открыто декларирован принцип эволюционного развития страны: «Россия исчерпала свой лимит на политические и социально-экономические потрясения, катаклизмы, радикальные преобразования. Только фанатики или глубоко равнодушные, безразличные к России, к народу политические силы в состоянии призывать к очередной революции. Под какими бы лозунгами – коммунистическими, национально-патриотическими или радикально-либеральными – ни развернулась бы очередная крутая ломка всего и вся, государство и народ её не выдержат. Терпение и способность нации к выживанию, равно как и к созиданию, находятся на пределе истощения. Общество просто рухнет – экономически, политически, психологически и морально» (Путин. 1999).

Эту статью можно рассматривать как манифест либерального консерватизма, который возник в результате осмысления итогов выборов в Государственную думу, но фактически стал программой В. В. Путина в кампании по выборам президента страны. В думских выборах 19 декабря 1999 г. приняли участие три новых политических блока: «Отечество – вся Россия» (Е. М. Примаков – Ю. М. Лужков – В. А. Яковлев), «Единство» (С. К. Шойгу – А. А. Карелин – А. И. Гуров) и «Союз правых сил» (СПС; С. В. Кириенко – Б. Е. Немцов – И. М. Хакамада). «Единство» и СПС, поддержавшие кандидатуру Путина, набрали соответственно 23,32 и 8,52 %, в то время как блок «Отечество – Вся Россия», продвигавший кандидатуру Е. М. Примакова, – только 13,33 %.

Консервативно-либеральный альянс «Единства» и СПС в значительной степени способствовал тому, что на выборах президента В. В. Путин одержал победу в первом туре с результатом 52,94 %. В дальнейшем произошло объединение блоков «Отечество – Вся Россия» и «Единство» в партию «Единая Россия», а также постепенное дистанцирование СПС от поддержки президента Путина. «Единая Россия» позиционировала себя как президентская партия центристского типа. После победы на выборах в Государственную думу (в декабре 2003) «Единая Россия» начала работу по выработке своего идеологического «лица», итоги которой отражены в трёхтомнике «Идеи. Лидеры. Действия» (Идеи. Лидеры. Действия. Москва, 2006). В каждом из трёх томов проводится мысль о том, что консерватизм – идеология, адекватная задачам построения сильной, суверенной России, что «Единая Россия» – первая в истории страны правящая консервативная партия, что В. В. Путин – востребованный консервативный лидер.

Смысл общественного запроса на консерватизм в это время определялся так: «Развитие на собственных основаниях (не путать с изоляционизмом, автаркией) и есть в нынешних условиях суть консервативной политической и духовной стратегии» (Ионин. 2005. С. 66).

В качестве партийного мозгового центра для «Единой России» в 2005 г. был создан и начал свою работу Центр социально-консервативной политики. Центр стал площадкой для регулярных дискуссий по актуальной общественно-политической и философско-идеологической проблематике с целью определить мировоззренческие основы современного российского консерватизма. Итоги этих поисков и дискуссий были отражены в научных изданиях (Шувалов. 2010; Современный российский консерватизм. 2011).

«Российский консерватизм» как партийный идеологический символ был закреплён в программных документах на 11-м съезде «Единой России» в ноябре 2009 г. Председатель Высшего совета партии Б. В. Грызлов так охарактеризовал официальную партийную идеологию: «Российский консерватизм – открытый консерватизм. То есть готовый к дискуссии – и внутрипартийной, и с оппонентами. Консерватизм, который готов воспринимать новые идеи, а значит – способен обеспечить модернизацию страны» (Выступление председателя Высшего совета ... 2009).

В январе 2010 г. вышел аналитический доклад «Консервативная модернизация 2010: конфигурация власти и новая политическая повестка дня». Его авторы констатировали, что президент Д. А. Медведев «сделал вполне определённый выбор. Модернизационный проект, который будет осуществляться в России, будет консервативным по содержанию; ненасильственным по методам; демократическим с точки зрения опоры на сложившиеся национальные демократические институты. Слома политической и социально-экономической системы не произойдёт – она будет эволюционировать» (Бадовский. 2010).

Помимо поисков форм партийно-политической репрезентации консерватизма, в этот период предпринимались попытки сформулировать его идейно-мировоззренческий профиль. Одна из таких попыток была предпринята группой «младоконсерваторов», к которой принадлежали молодые философы К. А. Крылов, Е. С. Холмогоров, П. В. Святенков, М. В. Ремизов, Б. В. Межуев и др. Публичной трибуной младоконсерваторов стала газета «Консерватор», а позднее – интернет-сайт «Агентство политических новостей» (АПН). Идеология младоконсерватизма была изложена в докладе «Контрреформация», опубликованном в мае 2005 г. Ключевая идея доклада – необходимость выработать альтернативу современному либеральному реформаторству в частности и реформаторскому подходу к России вообще (Контрреформация. 2005).

Ещё один значимый для развития российской консервативной мысли текст под названием «Русская доктрина» вышел в 2005 г. под редакцией В. В. Аверьянова, А. Б. Кобякова и В. А. Кучеренко. В его создании приняли участие некоторые представители «младоконсерваторов» (Е. С. Холмогоров, А. М. Малер, М. В. Ремизов и др.) Теоретическим основанием доктрины выступила концепция «динамического консерватизма» Аверьянова. Эта формула заимствована из трудов В. Н. Лосского о церковной традиции, но ей придано более широкое значение. В. В. Аверьянов поясняет: «Определение динамического консерватизма, если свести его к краткой формуле, звучит как способность традиции к обновлению своих манифестаций без утраты идентичности» (Аверьянов. 2012. С. 649).

Ещё одна попытка основать консервативную традицию в постсоветской России была предпринята в 2008 г. на факультете социологии МГУ имени М. В. Ломоносова. Созданный под руководством А. Г. Дугина «Центр консервативных исследований» ставил своей целью «развитие и становление консервативной идеологии в России с опорой на научные кадры» (ЦКИ. 2010). Однако на деле центр занялся разработкой «четвёртой политической теории» как радикальной альтернативы проекту Модерна. Соответственно, сам А. Г. Дугин и его группа дистанцировались от поисков современной российской модификации консерватизма (Семинар ... 2012).

Другой консервативный проект был инициирован в Российском фонде культуры. По итогам нескольких сессий Консервативного семинара президент фонда Н. С. Михалков опубликовал в октябре 2010 г. текст под заголовком «Право и правда», представленный в качестве манифеста просвещённого консерватизма. В нём была предпринята попытка сформулировать консервативную предвыборную программу для сдвоенного избирательного цикла: декабрь 2011 г. – выборы в Государственную думу по пропорциональной системе и март 2012 г. – выборы Президента РФ. Она не предназначалась для какой-то определённой партии, но была нацелена на перехват традиционного электората КПРФ.

Российский консерватизм после 2012 г.

Третий этап становления и развития российского консерватизма обусловлен отказом президента Д. А. Медведева выдвигать свою кандидатуру на второй срок подряд и решением премьер-министра В. В. Путина избираться на новый срок. Несистемная оппозиция в составе либералов, левых радикалов и русских националистов отказалась признать результаты парламентских выборов 4 декабря 2011 г. Вызов радикалов требовал от власти внятного идеологического ответа. Концептуальной основой такого ответа стали 7 статей В. В. Путина, опубликованных в ходе его президентской избирательной кампании. Каждая из этих статей посвящена одному вопросу внутренней и внешней политики.

Президент В. В. Путин в интервью Первому каналу российского телевидения и агентству Associated Press определил себя как «прагматика с консервативным уклоном». Уточнив, что для него консерватизм – «это значит опора на традиционные ценности, но с обязательным элементом, нацеленным на развитие» (Путин. 2013). Интеллектуальным обеспечением президентской версии консерватизма стал заниматься учреждённый 8 июня 2012 г. некоммерческий фонд «Институт социально-экономических и политических исследований» (фонд ИСЭПИ). Помимо прикладной политической аналитики, фонд ИСЭПИ начал с 2014 г. выпускать квартальный альманах «Тетради по консерватизму», который стал центром научных исследований по истории и современной проблематике отечественной консервативной мысли. Ещё одним ресурсом разработки и исследования консервативной проблематики стал сайт «Русская истина».

Сделанный президентом В. В. Путиным акцент на сохранении и защите традиционных ценностей создал общественное умонастроение, которое стали называть «консервативная волна». Её пик пришёлся на 2014–2015 гг., когда после антиконституционного переворота в Киеве и свержения президента В. Ф. Януковича из состава Украины вышла автономная Республика Крым и г. Севастополь, а также возникли Донецкая и Луганская народные республики как центры сопротивления насильственной украинизации русского населения востока Украины. Возвращение в состав Российской Федерации Республики Крым и Севастополя в марте 2014 г. образовало «посткрымский консенсус» – самый высокий уровень национально-патриотической консолидации за весь постсоветский период.

Масштабная конституционная реформа, инициированная президентом в январе 2020 г. и завершившаяся всероссийским голосованием 1 июля 2020 г., может считаться аргументом, что ныне консерватизм рассматривается и как массовое умонастроение. Большинство россиян признают такие базовые консервативные ценности, как «государственное единство», «вера в Бога», «семья как союз мужчины и женщины», русский язык «государствообразующего народа», «память защитников Отечества», «историческая правда», дети как «государственный приоритет». Значима и ценность национального суверенитета, закреплённая в поправке, утверждающей приоритет Конституции по отношению к любым нормам международного права, как и характерный для социального консерватизма акцент на социальном характере российского государства.

Таким образом, современный российский консерватизм является одновременно массовым мирочувствованием и конституционной «константой». Такие ценности, как «патриотизм», «державность», «государственничество» и «социальная солидарность», провозглашённые В. В. Путиным ещё в 1999 г., обрели статус норм.

Это даёт основания утверждать, что «консервативный поворот» неслучайный или просто «инструментальный» эпизод в историческом движении страны. Некоторые исследователи усматривают в нём закономерную долгосрочную тенденцию, обусловленную уникальностью исторического пути России. Консервативный ценностный консенсус российского общества задаёт границы смыслового поля, пересечение которых будет считаться правонарушением (например, агитация за передачу части российской территории другому государству). Но сам по себе этот консенсус не трансформируется в принятие какой-либо социальной формации российского прошлого в качестве образца.