Кни́га Екклесиа́ста (Екклесиаст, евр. קֹהֶלֶת‏‎, греч. ᾿Εκκλησιαστής, лат. Ecclesiastes), библейская книга. В еврейском каноне входит в раздел Писаний, в христианском – в число учительных книг.

Наименование

В еврейской Библии книга названа именем предполагаемого автора (qōheleṯ – Еккл 1: 1, 2 и др.). Сохранились греческая (Κωέλεθ – Ориген. Толкование на псалмы // Patrologia Graeca. 12. Col. 1084; Κωλεθ – Krüger. 2004. P. 38) и латинская (Coeleth – Seow. 1997. P. 3) транслитерации этого слова, однако в европейской традиции закрепился его греческий перевод (᾿Εκκλησιαστής). Названия книги во многих других языках представляют собой передачу этого греческого слова (лат. Ecclesiastes, рус. Екклесиаст) либо попытку его перевода (нем. der Prediger – вариант M. Лютера; англ. the Preacher – в некоторых переводах; ср. полное название книги в Синодальном переводе: «Книга Екклесиаста, или Проповедника»).

Место в каноне

По-видимому, книга Екклесиаста была включена в еврейский канон одной из последних. Согласно традиционной в науке точке зрения, важнейшим этапом в канонизации книги Екклесиаста была состоявшаяся на Ямнийском синедрионе дискуссия между соперничавшими школами Шаммая и Гиллеля; более консервативные последователи Шаммая отрицали Божественное происхождение книги Екклесиаста, в то время как ученики Гиллеля отстаивали (Seow. 1997. P. 3–4). Решение синедриона, по-видимому, оставило вопрос открытым, поскольку, по свидетельству Иеронима Стридонского, некоторые иудеи ещё в 4 в. полагали, что эту книгу не следует читать, поскольку в ней имеются слишком неортодоксальные суждения (Иероним Стридонский. Три книги толкований на книгу Екклезиаст. // Patrologia Latina. 23. Col. 1115–1116). Аргументы в иудейской традиции против канонического статуса книги состояли в том, что её учение якобы внутренне противоречиво, а также в ней имеются недопустимые взгляды (Мидраш Когелет Рабба. 1:3; 11:9).

К концу 1 в. н. э. (некоторые исследователи называют 2 в. н. э. – Krüger. 2004. P. 33) книга была включена в еврейский библейский канон. Хотя тот факт, что её автором считался царь Соломон, и сыграл важную роль в процессе канонизации, главным стало, по-видимому, не это – в противном случае в канон были бы включены и такие произведения, как книга Премудрости Соломона и «Оды Соломона» (Seow. 1997. P. 4). Иосиф Флавий, говоря о 22 книгах, признаваемых иудеями, делит их на «5 книг Моисея», 13 пророческих книг и 4 книги, содержащие «гимны Богу и наставления людям» (Против Аппиона. I 38–41); «гимны Богу», скорее всего, – это книга Псалмов, в то время как «наставления людям» являются важной темой книги Притчей Соломона, книги Екклесиаста и Песни Песней (Seow. 1997. P. 4); тем не менее в явном виде Иосиф Флавий не упоминает книгу Екклесиаста в качестве канонической.

Несколько ранних списков христианских канонических книг содержат упоминания о книге Екклесиаста: т. н. список Вриенния (2 в.; открыт митрополитом Филофеем Вриеннием в составе Иерусалимского кодекса и опубликован им в 1883 г.; содержит греческую передачу арамейских названий библейских книг); список Епифания Кипрского (восходящий, предположительно, ко 2 в.; см. Seow. 1997. P. 4), список Мелитона Сардийского (Евсевий Кесарийский. Церковная история. IV. 26) и др. О каноническом статусе книги Екклесиаста сообщают Ориген и Иероним Стридонский (Seow. 1997. P. 4). Свидетельством авторитетности книги в Церкви 3 в. является сохранившийся парафраз на неё, написанный Григорием Чудотворцем (Переложение Екклесиаста // Творения св. Григория Чудотворца и св. Мефодия, епископа и мученика. Москва, 1996. С. 62–79).

В современных печатных изданиях еврейской Библии книга Екклесиаста включается в число «свитков» (mǝgillôt) раздела «Писания» вместе с книгами: Песнь Песней, книга Руфи, Плач Иеремии и книга Есфири. Эти 5 книг использовались в праздничном синагогальном богослужении, в частности книга Екклесиаста – в 3-й день праздника Суккот (Krüger. 2004. P. 27). Возможно, что причиной такого использования книги стали содержащиеся в ней многочисленные призывы к ликованию; это подходило к смысловому наполнению Суккота, называвшемуся в богослужении «время нашего ликования» (Seow. 1997. P. 5).

Текст

В качестве основного текста большинство современных исследователей и комментаторов используют масоретский текст книги Екклесиаста, сохранившийся в Ленинградском кодексе (РНБ. Вост. B19a; представлен в наиболее распространённом издании еврейского текста Ветхого Завета – Biblia Hebraica Stuttgartensia); в написанном несколько ранее Алеппском кодексе книга Екклесиаста отсутствует. Исследователи текста книги Екклесиаста выделяют в её масоретском тексте некоторое число предположительных ошибок или исправлений писцов, однако их сравнительно немного и связаны они с неправильно понятым разбиением на слова (Seow. 1997. P. 5; Krüger. 2004. P. 36). Первые попытки по исправлению ошибок были предприняты ещё масоретами (подробнее см.: Schoors. 1982), однако, кроме 2 мест (Еккл 9:4, 12:6), эти исправления не затрагивают смысла текста (Seow. 1997. P. 6).

В Кумране сохранилось 2 фрагмента книги Екклесиаста (оба найдены в 4-й пещере). Один из них, 4QQoh^b214, содержащий, по-видимому, отрывки текста из главы 1 (стихи 10–14), датируется обычно серединой 1 в. до н. э. – началом 1 в. н. э. В нём имеются 2 орфографических и 1 лексическое отличие по сравнению с масоретским текстом книги. 2-й фрагмент, 4QQoh^a217, датируемый на основании палеографических данных периодом 175–150 гг. до н. э., состоит из 3 колонок, соответствующих отрывкам: Еккл 5:13–17 (1-я колонка), Еккл 6: 3–8; 6:12–7:6 (2-я колонка) и Еккл 7: 7–10, 19–20 (3-я колонка). Этот фрагмент содержит значительное число разночтений, как орфографических (в первую очередь написания слова plene), так и смысловых, имеющих значение для критики текста (Krüger. 2004. P. 37).

Древние переводы

Септуагинта содержит наиболее важный с точки зрения текстологии перевод книги Екклесиаста (Seow. 1997. P. 6). Греческий текст этого перевода сохранился в 6 унциальных рукописях: Ватиканском кодексе (4 в.; содержит, как считается, наиболее надёжный текст), Синайском кодексе (4 в.), Александрийском кодексе (5 в.), Гамбургском папирусном кодексе (конец 3 в.; содержит, помимо греческого, также коптский текст книги Екклесиаста; см.: Hamburger Papyrus ... 1989), кодексе Ефрема (палимпсест 5 в.) и Венецианском кодексе (8–9 вв.). Кроме того, имеются 15 курсивных рукописей, содержащих греческий текст книги Екклесиаста.

Согласно наблюдениям исследователей, переводческая техника, отражённая в греческом тексте книги Екклесиаста, является уникальной в Септуагинте. По сравнению с другими библейскими книгами, в переводе книги Екклесиаста отмечается стремление к буквальности, сохранению порядка слов и передаче малейших деталей подлинника. Наиболее выразительным примером является частая передача еврейского маркера определённого прямого объекта את с помощью греческого предлога σύν; употребление этого предлога с винительным падежом (например, Еккл 1:14: εἶδον σὺν πάντα τὰ ποιήματα) является ненормативным для греческого языка. Эта черта, а также другие особенности перевода, нехарактерные для других книг Септуагинты, гораздо более похожи на переводческую технику Акилы; это позволило некоторым учёным предполагать, что перевод Септуагинты и перевод Акилы для книги Екклесиаста являются двумя вариантами одного и того же греческого текста (более ранним и более поздним) и даже просто приписывать Акиле авторство перевода Септуагинты для книги Екклесиаста. По мнению известного исследователя текстологии Септуагинты Ж. Д. Бартелеми, перевод Акилы заменил более ранний греческий текст книги Екклесиаста (который он называет «Александрийским»), подобно тому как для книги пророка Даниила то же самое случилось с переводом Феодотиона (Barthélemy. 1963). Эта трактовка принимается некоторыми современными исследователями книги, хотя и была впоследствии подвергнута убедительной критике. Согласно наиболее распространённой ныне точке зрения, этот перевод не принадлежит Акиле, однако его создатель имел ту же цель, что и Акила, – сделать перевод более буквальным, чтобы облегчить читателям понимание толкований книги Екклесиаста раввинами (Seow. 1997. P. 8). Существование более раннего греческого перевода книги Екклесиаста остаётся недоказанным, поскольку его использование не зафиксировано ни в патристических сочинениях, ни в других источниках; напротив, в основе переложения книги Екклесиаста, выполненного Григорием Чудотворцем в 3 в., лежит имеющийся текст перевода Септуагинты.

Существует также ряд вторичных древних переводов книги Екклесиаста, сделанных с текста Септуагинты. К ним относятся ранние сирийский (т. н. Сиро-Гекзаплы) и коптский переводы, использовавшие только греческий текст книги Екклесиаста, и ранний латинский перевод (т. н. Vetus Latina), при создании которого, помимо Септуагинты, мог привлекаться и еврейский текст оригинала книги Екклесиаста (Seow. 1997. P. 9).

Сирийский перевод книги Екклесиаста (называемый обычно Пешиттой для отличения от Сиро-Гекзапл) делался, по-видимому, с еврейского текста, однако исследователи находят в нём также немало свидетельств зависимости от перевода Септуагинты (Schoors. 1985). Наиболее ранние сохранившиеся рукописи относятся к 5 в., однако создание перевода относят обычно к более ранней эпохе, возможно к 3 в. (Seow. 1997. P. 10).

Арамейский таргум книги, по мнению исследователей, является одновременно «переводом и мидрашом, полностью слившимися друг с другом» (The Bible in Aramaic ... 1968. P. 127). Несмотря на наличие обширных парафразов и толкований, в некоторых местах таргум представляет собой прямой перевод еврейского текста и является, таким образом, ценным текстуальным свидетельством; тем не менее при подобном использовании таргума следует проявлять особую осторожность, т. к. нередко почти невозможно отделить собственно перевод от его истолкования (Seow. 1997. P. 10). Исследователи обычно датируют таргум на книгу Екклесиаста 6–7 вв., однако первое упоминание о нём встречается лишь в начале 12 в. Рукописная традиция и история изданий подробно описаны в неопубликованной диссертации американского раввина П. С. Кнобеля (Knobel. 1976).

Латинский перевод Вульгаты книги Екклесиаста выполнен Иеронимом Стридонским около 398 г. Перевод делался, по-видимому, с еврейского текста, однако Иероним постоянно пользовался также «Гексаплами» Оригена и переводом Септуагинты. В большинстве случаев перевод соответствует масоретскому еврейскому тексту книги Екклесиаста, однако имеется и несколько интересных отличий (Seow. 1997. P. 10).

Эфиопский перевод книги Екклесиаста, по предположению его редактора и издателя – известного канадского богослова и египтолога С. А. Б. Мерсера, делался с некой греческой рукописи, однако при этом могли использоваться различные рукописи еврейского оригинала и переводов Пешитты и Вульгаты. В основном перевод соответствует масоретскому еврейскому тексту книги Екклесиаста, отличаясь во многих местах от Септуагинты; в некоторых случаях, однако, переводчик проявляет самостоятельность и его текст оказывается полностью оригинальным.

Арабский перевод книги Екклесиаста традиционно приписывался Саадии Гаону, о котором сообщается также, что он написал комментарий к книге Екклесиаста. Существуют предположение, что этот перевод был составлен не Саадией, а жившим примерно на 1 век позже Исааком бен Иудой ибн Гийятом (Seow. 1997. P. 11). Хотя перевод, по-видимому, делался с еврейского текста, его ценность при изучении текстологии весьма ограниченна. Ныне доступно критическое издание арабского текста по существующим рукописям (Zafrani. 1989).

Язык книги

Язык книги и его особенности в течение нескольких столетий являются предметом активного обсуждения среди исследователей (Seow. 1997. P. 11). Начиная с Г. Гроция, многие авторы пытались связать лингвистические исследования с проблемами датировки книги Екклесиаста; некоторые из них отстаивали положение, согласно которому язык книги не может относиться ко времени правления царя Соломона.

Предпринимались различные попытки объяснения присутствия в еврейском языке книги Екклесиаста ненормативных черт, нехарактерных для большинства других книг Ветхого Завета. Делались предположения об арамейском оригинале книги (Burkitt. 1921), присутствии значительных влияний ханаанейских и финикийского языков (Dahood. 1952; 1962) и народных диалектов еврейского языка (Fredericks. 1988; Schoors. 1992).

Исследователи выделяют ряд особенностей, позволяющих относить язык книги Екклесиаста к т. н. позднему библейскому еврейскому языку: использование полных написаний с matres lectionis (согласных букв для обозначения гласных; в этом отношении язык книги Екклесиаста стоит посередине между библейским и кумранским еврейским языком; см. Krüger. 2004. P. 35); единственная форма местоимения «я» – אני; использование абсолютного инфинитива вместо финитной глагольной формы; частое опущение суффикса-репризы в относительных предложениях и др. (подробнее см.: Schoors. 1992. P. 221–222; Seow. 1997. P. 16–19). Большинство учёных признают, что, несмотря на наличие черт мишнаитского иврита, книга Екклесиаста представляет более раннюю стадию развития еврейского языка, чем Мишна и другие произведения раввинистической литературы (Schoors. 1992. P. 222). Один из крупнейших современных исследователей книги Екклесиаста – Чун Леон Сэу (Seow. 1997. P. 13–14) предложил на основании исследований языка датировать её персидским периодом (5–4 вв. до н. э.); по его мнению, наличие в книге многих общих черт с заведомо более поздними произведениями свидетельствует лишь о влиянии народного языка; именно по этой причине книга Екклесиаста не является образцом литературного еврейского языка послепленного периода (Krüger. 2004. P. 20). Подобная датировка языка книги Екклесиаста принимается некоторыми учёными, однако в последнее время также была подвергнута критике (Krüger. 2004. P. 35).

Проблема авторства. Происхождение слова «Екклесиаст»

Надписание книги называет её словами «Екклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме» (Еккл 1:1). Соответствующее имени «Екклесиаст» еврейское слово qōheleṯ, представляющее собой по форме причастие женского рода от корня *qhl, происходит, по-видимому, от первичного имени qāhāl (Fabry. 2003. P. 547). Слово qāhāl обозначало «собрание, сообщество людей» (ср.: 3 Цар 8:22: «И стал Соломон пред жертвенником Господним впереди всего собрания Израильтян, и воздвиг руки свои к небу»), поэтому перевод-толкование Септуагинты «᾿Εκκλησιαστής» (член ἐκκλησία, т. е. народного собрания) выглядит достаточно убедительным (Fabry. 2003. P. 547–548). Вместе с тем существовали и другие способы понимания слова qōheleṯ. Так, некоторые исследователи пытались объяснить появление формы этого слова как результат ошибочного перевода некоего арамейского слова (вернее всего, kanšā – собрание), при котором арамейский постпозитивный артикль -ā был интерпретирован как окончание женского рода и заменён на еврейское окончание причастия женского рода -eṯ (Ullendorf. 1962). Согласно другому курьёзному объяснению, слово qōheleṯ обозначает персонифицированное общественное мнение, т. е. мнение членов собрания (qāhāl) (Pautrel. 1958. P. 9–10). В отличие от этих 2 неприемлемых толкований, внимания заслуживает признаваемое многими учёными и близкое к традиционному понимание «глава собрания, оратор в собрании» (Eissfeldt. 1965. P. 492); при этом «собрание» может пониматься как в светском, так и в культовом смысле (Michel. 1988. P. 4–8).

Высказывалось также не получившее широкой поддержки предположение, что речь идёт о «философском кружке» (qāhāl), глава которого, некий безымянный мудрец, получил наименование qōheleṯ, при этом слова́ «Екклесиаст был мудр» (Еккл 12:9) интерпретировались иначе: мудрец был (назывался) Екклесиастом (Fabry. 2003. P. 548). При попытке конкретизировать тип философских воззрений этого мудреца привлекалось значение «рассматривать» родственного сирийского глагола qhal, в связи с чем автор книги Екклесиаста причислялся к скептикам (ср. греч. σκεπτικός, буквально – рассматривающий) (Michel. 1988. P. 4–8). Предлагались и другие толкования слова qōheleṯ на основе анализа различных родственных слов из сирийского и арабского языков («кающийся», «старец», «спорщик» и др.; см. Seow. 1997. P. 96).

Согласно точке зрения, восходящей ещё к Раши и Аврааму Ибн Эзре – средневековым еврейским комментаторам Ветхого Завета, слово qōheleṯ как наименование автора книги могло быть персонификацией значения «собрание» по аналогии со словом ḥoḵmā (мудрость). Эта аналогия, однако, не является корректной – в первую очередь, из-за разницы в употреблении этих слов: в то время как слово ḥoḵmā в различных контекстах считается существительным женского рода, qōheleṯ не только согласуется по мужскому роду (Еккл 1:2; 12:9), но и отождествляется с царём (Еккл 1:1) (Seow. 1997. P. 96).

Традиционное понимание авторства книги Екклесиаста

В различных книгах Ветхого Завета имеются выражения, похожие на стоя́щее в начале книги Екклесиаста: «слова (diḇrê) Екклесиаста» (ср.: Еккл 1:1); обычно они указывают на авторство. В первую очередь это относится к библейским текстам, автором которых традиционно считается царь Соломон – это Притчи Соломона (Притч 1:1; 10:1; 25:1); Песнь Песней Соломона (буквальный перевод 1 стиха главы 1 еврейского текста; в Синодальном переводе эти слова вынесены в заглавие книги). Подобное употребление встречается в древних текстах и за пределами Библии, например в египетской литературе Премудрости (Seow. 1997. P. 95).

В церковной традиции автором книги Екклесиаста считается царь Соломон. Основанием для этого служит, в первую очередь, наименование Екклесиаста сыном Давида и царём в Иерусалиме (Еккл 1:1). В пользу такого понимания приводятся также имеющиеся в Библии указания на то, что Соломон был автором произведений, принадлежащих к жанру Премудрости (3 Цар 4: 32–34; Притч 1:1; 10:1; 25:1; см. Seow. 1997. P. 36). Этому вполне соответствуют указание о том, что Екклесиаст «был царём над Израилем в Иерусалиме» (Еккл 1:12): помимо Соломона, царями «над Израилем» в Библии названы также Саул и Давид (2 Цар 5: 12, 17; 3 Цар 1:34), а после разделения – правители Северного царства (3 Цар 14:14; 15:25 и др.), из них лишь Давид и Соломон правили «в Иерусалиме», причём авторство Давида исключается, т. к. автор назван «сыном Давида».

В современной библеистике проблема авторства книги Екклесиаста связывается, в первую очередь, с датировкой языка книги. Наличие в рассказе автора о себе персидского заимствования (Еккл 2:5) заставляет многих учёных датировать книгу временем не раньше середины 5 в. до н. э., поскольку «в еврейской Библии отсутствуют более ранние бесспорные примеры персидских заимствований» (Seow. 1997. P. 37). Кроме того, отмечается, что за пределами первых 2 глав имеется немало контекстов, в которых автор смотрит на царскую власть не как её носитель, а скорее как сторонний наблюдатель: «Лучше бедный, но умный юноша, нежели старый, но неразумный царь, который не умеет принимать советы» (Еккл 4:13); даются рекомендации, как следует вести себя перед царём, а не о том, как должен вести себя сам царь (Еккл 8: 2–6; 10: 16–20). Исключительным для памятников древней ближневосточной литературы является обсуждение царём беззаконий (Еккл 3:16; 4: 1–2; 5:8) и общественных нестроений (Еккл 10: 4–7) в его собственной стране (Seow. 1997. P. 37). В эпилоге книги Екклесиаст уже назван не царём, а мудрецом [в Синодальном переводе: «Екклесиаст был мудр» (Еккл 12:9)].

Согласно мнению многих учёных, для того, чтобы делать серьёзные выводы о личности автора, в книге Екклесиаста недостаточно информации. Поскольку он назван «мудрецом», предполагают иногда, что он был учителем в некой «школе Премудрости» (Seow. 1997. P. 37). В книге, однако, не говорится ни о наличии у него учеников, ни об обстоятельствах обучения; вместо этого сообщается лишь, что Екклесиаст учил народ (Еккл 12:9). Приводимые в литературе рассуждения о деятельности Екклесиаста и составе его аудитории [например, что учение Когелета было адресовано праздным молодым людям (Whybray. 1989. P. 20)] нередко носят спекулятивный характер и не подкрепляются необходимыми доказательствами.

Делались попытки выяснить социальный статус автора книги. Например, на основании слов Екклесиаста об отношениях с рабом (Еккл 7:21) предполагалось, что сам он был рабовладельцем и говорил на основании собственного опыта; разумеется, такой вывод безоснователен (Seow. 1997. P. 37).

Место и время написания книги

По вопросу о месте написания книги Екклесиаста также высказывались различные мнения. Некоторые исследователи в 19 – начале 20 вв. полагали, что книга была создана в Египте (например, Humbert. 1929), однако в более новых комментариях имеется консенсус относительно того, что автор писал в Палестине (Seow. 1997. P. 37); некоторые учёные даже высказывают уверенность в том, что книга Екклесиаста была написана в Иерусалиме (Krüger. 2004. P. 19). В пользу палестинского, а не египетского происхождения книги свидетельствуют указания на быстрое изменение погодных условий (Еккл 11:4; 12:2), северное и южное направление ветра (Еккл 1:6; ср.: Песн 4:16; Притч 25:23; Иов 37:9, 17; Сир 43:20; Лк 12:55), упоминание водоёмов «для орошения из них рощей» (Еккл 2:6) и цистерны (в Синодальном переводе – «колодезь») для хранения воды (Еккл 12:6). Знакомство с палестинскими реалиями отражает также, по-видимому, использование автором образа цветущего миндального дерева (Еккл 12:5), не растущего в Египте.

Исследователи по-разному датируют книгу Екклесиаста. Большинство согласны с тем, что она была написана не позднее середины 2 в. до н. э. (т. е. времени появления её сохранившихся кумранских фрагментов); предполагается, что, несмотря на отсутствие прямых цитат, имеются свидетельства использования книги Екклесиаста автором книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова, что также не позволяет датировать книгу Екклесиаста временем позднее 2 в до н. э. Более консервативные учёные датировали книгу Екклесиаста периодом между 2-й половиной 5 в. до н. э. и 1-й половиной 4 в. до н. э. (Seow. 1997. P. 38), в то время как многие современные библеисты относят её создание ко 2-й половине 3 в. до н. э., т. е. «примерно на поколение раньше Сираха» (Krüger. 2004. P. 19). Предпринимаемые попытки датировать книгу более ранним периодом, например 8–7 вв. до н. э. (Fredericks. 1988), обычно не находят поддержки.

Основные темы книги Екклесиаста

Бог-Творец и отношение к Нему людей

Для автора книги Екклесиаста Бог – создатель мира и людей; Он является не только подателем всех благ, но и источником несчастий (7:14) и забот (1:13). Творческая деятельность Бога описывается неоднократно: он сотворил всё прекрасным, «вложил мир в сердце» людей (3:11); всё, что он делает, «пребывает вовек» (3:14). Человек не в силах изменить то, что сотворил Бог: «Смотри на действование Божие: ибо кто может выпрямить то, что Он сделал кривым?» (7:13). Сама жизнь (5:17) и средства для её поддержания (2:24) дарованы человеку Богом. Даже «тяжёлое занятие», которому Екклесиаст посвятил многие годы своей жизни – «исследовать и испытать мудростью всё, что делается под небом» – даётся «сынам человеческим» Богом (1:13). Всё, что случается, человеку следует воспринимать как должное (7:14).

Размышляя над различными событиями в жизни людей и природными явлениями, Екклесиаст приходит к выводу, что с течением времени не возникает ничего по-настоящему нового (1:9); в этом смысле акт творения может считаться законченным (ср.: 3: 14–15). По-видимому, Екклесиаст отделяет постоянное попечение Бога о мире и о человеке от самого́ акта творения.

Для людей недоступно полное понимание деятельности Бога, «человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца» (3:11); попытки получить такое понимание бесплодны (8:17; 11:5). Равным образом человек не может ничего узнать о своём будущем (3:21) и в особенности о том, что будет после его смерти (6:12; 10:14). «Великое зло» для человека заключается в том, «что он не знает, что будет» (8: 6–7) и время бедствий приходит к нему неожиданно (9:12).

Надлежащее отношение человека к Богу, по мысли Екклесиаста, включает благоговение и страх: «...Бог делает так, чтобы благоговели (буквально – чтобы боялись) пред лицем Его» (3:14; ср.: 5:6). Богобоязненный человек находится под покровительством Всевышнего и может избежать жизненных трудностей и несчастий (7:18). Хотя нередко мы являемся свидетелями того, как грешники не получают наказания и коснеют в своих грехах, Екклесиаст утверждает, что в конечном счёте «благо будет боящимся Бога, которые благоговеют пред лицем Его» (8:12). Страх Божий, слушание и исполнение заповедей важнее, чем принесение жертвоприношений в храме (4:17).

Счастье и наслаждение

Рассуждая о том, «что хорошо для сынов человеческих, что должны были бы они делать под небом в немногие дни жизни своей» (2:3), Екклесиаст приходит к выводу о том, что нет для людей «ничего лучшего, как веселиться и делать доброе в жизни своей» (3:12). «Веселье», которому человек должен предаваться, состоит в том, чтобы «есть и пить и наслаждаться добром во всех трудах своих» (5:17; ср.: 8:15), поскольку после смерти такой возможности у людей уже нет (9:6).

Наслаждение и веселье являются лучшим выбором только при определённых условиях: человек должен постоянно отдавать себе отчёт в том, что сама возможность пользоваться трудами своих рук и наслаждаться дарована ему Богом (3:13; 5:19) и Бог благоволит к нему (9:7). В своём призыве к веселью Екклесиаст неоднократно предостерегает от самоуслаждения и эгоизма: следует разделять имеющиеся блага с близкими и друзьями (4: 9–12) и даже с незнакомыми людьми (11: 1–2).

Возможность «есть, пить и веселиться» (8:15) неоднократно в книге Екклесиаста названа «долей» или «частью» человека в жизни (2:10; 3:22; 5:18; 9:9). Это слово может иметь значения «дар» и «доля, полученная по жребию», что также указывает на то, что своё благополучие человек получает от Бога.

Труды и заботы

Труды и заботы постоянно сопровождают человека в его жизни. Труд может рассматриваться как благо или как зло в зависимости от обстоятельств; в первую очередь это определяется тем, какие побуждения у того, кто трудится. Если они связаны с «взаимной между людьми завистью» (4:4) и эгоистической тягой к стяжательству (4: 7–8; 5:13), то такой труд связан с постоянной заботой, беспокойством и томлением, неугодными пред Богом. В то же время труд, совершаемый для удовлетворения повседневных потребностей человека в еде и питье и для блага не только своего, но и других людей, делает человека весёлым и свободным от ежечасных забот и попечений (5:12).

Посильный труд обязателен для человека (ср.: 4:5), однако он сам по себе не гарантирует благополучия и счастья (10: 8–11), являющихся даром Божьим.

Богатство и бедность также не выбираются человеком, но назначаются для него Богом в те или иные периоды жизни. Богатство само по себе недостаточно для того, чтобы человек чувствовал себя счастливым и наслаждался едой и питьём. Он может быть лишён такой возможности в силу различных обстоятельств: при неожиданной потере имущества (6:2); из-за жадности и заботы о будущем, не дающих наслаждаться настоящим (5:12), и т. д.

Бедность в любом случае лишает человека возможности радоваться жизни, хотя Бог может в какой-то момент дать ему богатство (10:7). Таким образом, обычно бедность, в понимании Екклесиаста, представляет собой зло и для возможности счастья человеку нужно обладать хотя бы минимальным имуществом; эту «долю» даёт ему Бог (5:18).

Власть

Проблема власти рассматривается в книге Екклесиаста в разных контекстах, причём нередко Екклесиаст критикует различные ошибки царей в управлении государством. Так, они слушают невежд и принимают неправильные решения (10: 5–6). Люди, обладающие властью, обычно не терпят прекословия (8: 2–4), поэтому не следует злословить их не только вслух в их присутствии, но даже в мыслях и у себя дома (10:20).

Всякую мирскую, и в первую очередь царскую, власть следует уважать, поскольку она имеет Божественное происхождение (8:2), однако Екклесиаст признаёт, что нередко «бывает время, когда человек властвует над человеком во вред ему» (8:9). Учитывая различные притеснения «бедному и нарушение суда и правды», не нужно этому удивляться, поскольку это почти неизбежное следствие любой системы управления государством (5:7).

Мудрость и невежество

Мудрость и невежество являются предметом многих рассуждений книги Екклесиаста. Невежество и глупость рассматриваются как очевидное зло (см., например, 10:1), и Екклесиаст призывает своих читателей не поступать подобно глупцам (5:1–2). Отношение к мудрости у него неоднозначное. По сравнению с глупостью она представляет собой неоспоримое благо (2:13); однако чрезмерное упование на мудрость представляет собой не меньшую опасность, чем явная глупость: человек может решить, что он может постигнуть «дела, которые делаются под солнцем»; на самом деле «сколько бы человек ни трудился в исследовании, он всё-таки не постигнет этого; и если бы какой мудрец сказал, что он знает, он не может постигнуть этого» (8:17); таким образом, попытки познать то, что известно лишь Богу, бесплодны и даже вредны. Истинная мудрость, по мысли Екклесиаста, состоит в том, чтобы человек понимал непознаваемость путей Божьих и свою ограниченность.

«Всё – суета»

«Всё – суета» – это высказывание Екклесиаста является одним из важнейших для понимания как содержания книги, так и её структуры, а тему суеты нередко считают «основополагающей для всего учения Екклесиаста» (Seybold. 1978. P. 320). Высказыванием о суетности всего сущего начинается (Еккл 1:2, сразу после надписания книги) и заканчивается (Еккл 12:8) основная часть текста. Само слово «суета» (heḇel) встречается в книге 38 раз [во всех главах, кроме 10-й, это около половины всех употреблений в еврейском Ветхом Завете (Seybold. 1978. P. 313, 318)]. Первоначальное значение – «дыхание», «дуновение», «порыв ветра» и т. п. – следует учитывать при истолковании этого слова: оно может относиться «к чему-то кажущемуся, недолговечному, преходящему, непонятному или противоречивому» (Seow. 1997. P. 47).

Тема суетности всего сущего проходит через всю книгу и завершает многие рассуждения Екклесиаста о разных предметах. Когда он говорит о том, что «всё – суета» (см., например, 1:14; 2: 11, 17; 3:19), не всегда легко понять, относится ли это «ко всему существующему, или же речь идёт о каком-то конкретном явлении, суетном во всех отношениях» (Whybray. 1989. P. 64). Тем не менее несомненно, что он использовал понятие «суета» для описания множества жизненных ситуаций. Большинство комментаторов согласны в том, что термин heḇel имеет негативный оттенок, хотя некоторые авторы полагают более нейтральное значение, связанное с таинственностью или кратковременностью описываемых явлений (Whybray. 1989. P. 65).

Традиционной системе ценностей противоречат многочисленные в книге утверждения о суетности вещей и явлений, обычно вызывающих всеобщее одобрение. Екклесиаст считает суетой стремление к мудрости (Еккл 2:15), смех и веселье (2:2), труд мудрого человека (2: 19, 21, 23), вообще чрезмерное увлечение трудом и его результатами (4:4), благосостояние (5:10), надежду на прижизненное воздаяние за праведность жизни (8:14) и др.

Исследования книги Екклесиаста

В современной библеистике книга Екклесиаста рассматривается в различных аспектах: исследования посвящены языку, структуре, жанру книги, её месту в истории христианства и другим вопросам.

Учёные, исследующие задействованные в книге жанры, находят в ней, помимо очевидных многочисленных черт её сходства с другими книгами Ветхого Завета, параллели с различными текстами ближневосточной и египетской литературы (Krüger. 2004. P. 8). Тем не менее при попытках точно охарактеризовать жанр некоторых фрагментов книги Екклесиаста среди специалистов нередко возникают разногласия. Так, хотя многие высказывания Екклесиаста очевидно имеют форму притчи, «в отдельных случаях идентификация притч часто остаётся неясной и является темой для споров между комментаторами» (Krüger. 2004. P. 9). В качестве особого вида притч выделяют иногда «высказывания-сравнения», в первую очередь – частые в книге Екклесиаста обороты «лучше... чем» (например, Еккл 4:6) и «нет ничего лучше» (например, Еккл 3:22). Обычные в книге Екклесиаста увещания, состоящие из одной фразы (например, Еккл 4:17; 7:13), можно выделять в отдельные жанры, считая их притчами особого вида, или, наоборот, рассматривать как части более крупных увещевательных речей (например, Еккл 4:17–5:6). Для вступления (Еккл 1:1) и заключения (Еккл 12: 9–14) книги, повествующих о её авторе в 3-м лице, в результате исследований было найдено много параллелей как среди ветхозаветных и межзаветных текстов, так и в египетской литературе в жанре премудростей (Krüger. 2004. P. 11). Вместе с тем книга Екклесиаста в целом не похожа ни на одно из этих произведений, хотя и имеет с ними много общего: в то время как по форме она представляет собой текст Премудрости, ориентированный на поучение, по содержанию она принадлежит к традиции Премудрости, направленной на формулирование проблем и размышление над ними; для характеристики такого жанра был предложен термин «критическая Премудрость» (Krüger. 2004. P. 11–12).

Популярной темой исследований библеистов является выявление и анализ смысловых и композиционных параллелей между книгой Екклесиаста и различными произведениями ближневосточной и античной культур. Так, для учения Екклесиаста о том, что для каждой вещи и всякого дела – своё время (Еккл 3: 1–8) находят соответствие в одном из фрагментов Еврипида (Tragicorum Graecorum fragmenta. Hildesheim, 1964. Fragment. 26), а рекомендация отпускать «хлеб... по водам» (Еккл 11:1) рассматривается как аллюзия на известное выражение «засевать море», встречающееся, например, у Феогнида Мегарского (6 в. до н. э.) для описания расточительности (Голосовкер. 2006. С. 62). На основании этих параллелей нередко делается вывод о том, что на содержание книги Екклесиаста в значительной мере повлияла эллинистическая культура (Krüger. 2004. P. 21; Savignac. 1978. P. 318–319).

Обнаружен ряд соответствий между книгой Екклесиаста и месопотамским эпосом о Гильгамеше. Так, слова Гильгамеша о том, что «дни человека сочтены, и всё, что он сделает, – всего лишь ветер» (Savignac. 1978. P. 319–320), сравнивают с тем, как Екклесиаст говорит о человеке, проводящем жизнь в погоне за богатством: «...это тяжкий недуг: каким пришёл он, таким и отходит. Какая же польза ему, что он трудился на ветер?» (Еккл 5:15). Эта и другие черты сходства дают основание некоторым учёным говорить о вавилонском происхождении книги Екклесиаста. Высказывалось, например, предположение о том, что книга могла быть написана в Вавилоне царём Иехонией (Savignac. 1978. P. 321). Против этого, однако, свидетельствует кратковременность царствования Иехонии (4 Цар 24:8; ср.: Еккл 2, где говорится о масштабной деятельности Екклесиаста). Кроме того, наличие параллелей с эпосом о Гильгамеше не может однозначно доказывать, что книга Екклесиаста была создана в Вавилоне: фрагменты эпоса были обнаружены в Малой Азии, Угарите, Египте и Палестине (Savignac. 1978. P. 321).