Гуг Иога́нн Леона́рд (Johann Leonhard Hug) (1.6.1765, Констанц – 11.3.1846, Фрайбург-им-Брайсгау, ныне земля Баден-Вюртемберг), немецкий католический библеист. Теологическое образование получил во Фрайбургском университете. В 1789 г. принял священнический сан. В 1791 г. во Фрайбургском университете стал профессором кафедры восточных языков и Ветхого Завета, в 1793 г. – профессором кафедры Ветхого и Нового Завета.

Дискуссия с рационалистами

В истории новозаветной библеистики с именем Гуга связан ряд библейско-апологетических работ, посвящённых полемике с богословским рационализмом (Г. Э. Г. Паулус) и мифологической теорией интерпретации Нового Завета Д. Ф. Штрауса.

В противовес Д. Ф. Штраусу Гуг не только утверждает метафизическую возможность чудес и божественного вмешательства в историю, но и принимает их как причины исторических событий. В основе этого лежит отказ от самой предпосылки рационалистической интерпретации Библии, доминировавшей в рационалистической библеистике начиная с эпохи Просвещения: ко всем историческим документам, в том числе библейским текстам, применяются одни и те же принципы критики. Положение Штрауса о единообразии всех событий приводит к дисквалификации воскресения Иисуса как исторического события. Гуг критикует рационалистический подход за отказ от признания пределов человеческого знания, а также за попытки истолковать сверхъестественные события как неверно понятые природные явления.

Неверно, согласно Гугу, уже само понимание Штраусом функции мифа в древних культурах и его отношения к иным способам отображения действительности. Мифы возникают в доисторический период, позднее этот процесс практически прекращается. Рассматривая развитие культуры от мифа через легенду к истории, Гуг делает вывод о том, что последний период в истории евреев начался со времени пророка Самуила (период судей Израилевых), а 1 в. н. э. в культурных достижениях существенно отличался от более раннего времени. Выступая против утверждений Штрауса, что евреи и христиане не могли создавать исторических трудов по причине своего мифопоэтического горизонта восприятия, Гуг подчёркивает, что, за исключением евангелиста Матфея, ранние христианские авторы жили и писали вне Палестины, в окружении, в котором историческое сознание давно процветало. Влияние этой среды в Евангелиях совершенно очевидно, поэтому их вполне можно отнести к историческим повествованиям, даже если не всё в них соответствует идеалам греческой и римской историографии. Гуг отказывает работе Штрауса в статусе исторического исследования ещё и потому, что автор не проводит методологически правильной литературной критики Евангелий и, как следствие, его вывод об исторической ценности этих текстов неверный.

Гуг подчёркивает, что включение неисторических повествовательных элементов в евангельское предание в период между смертью апостолов (конец 1 в.) и самым ранним свидетельством о Евангелиях (середина 2 в.), как считал Штраус, невозможно, т. к. евангельский материал в своей канонической форме был уже повсеместно распространён в середине 2 в., а период мужей апостольских характеризуется стремлением предохранить веру от включения в Евангелия чего-то из гностических лжеучений. В пользу достоверности Евангелий, по Гугу, говорят и свидетельства древних еретиков (Валентина, Василида и др.) о них как об аутентичных, апостольских текстах. Наконец, возражая против идеи Штрауса о существенном влиянии Ветхого Завета и еврейских мессианских традиций на создание новозаветного образа Иисуса, Гуг утверждает, что проповедь и деяния Иисуса не только выходят далеко за рамки тогдашних мессианских представлений, но и сами его страдание и бесславная смерть совершенно противоречили им.

Основываясь на своём варианте решения синоптической проблемы, Гуг опровергает аргументацию Штрауса о географических и хронологических противоречиях в Евангелиях. Синоптики в основном проявляют интерес к событиям в Галилее, Иоанн – к иерусалимскому периоду проповеди Иисуса; таким образом читателям сообщается о всей деятельности Иисуса как в Галилее, так и в Иудее. Иногда евангелисты не упоминают события, если они уже были описаны в других источниках.

Историчность евангельского повествования Гуг обосновывает своего рода теорией развития повествования, согласно которой евангелисты стремятся дополнить друг друга: Матфей создал основу евангельского повествования, Марк, включая обстоятельства, пропущенные первым, и исправляя некоторые его исторические неточности, предлагает текст, поясняющий историю Матфея. Лука наиболее полно описывает события вне Иудеи; в сравнении с ним другие синоптические Евангелия кажутся скорее схемой, чем полной историей.

Литературная критика Евангелий и синоптическая проблема

Заметным вкладом в развитие католической библеистики того времени было участие Гуга в дискуссиях о т. н. синоптической проблеме. Существовавшим тогда в протестантской библеистике вариантам решения (гипотезам Первоевангелия – И. Д. Михаэлис, Г. Марш, Г. Э. Лессинг, И. Г. Эйхгорн; фрагментов – Ф. Д. Э. Шлейермахер; устного предания – И. Г. Гердер, И. К. Л. Гизелер; взаимного использования – И. Я. Грисбах), Гуг противопоставил свою гипотезу, в рамках которой пришёл к выводу о исторической достоверности раннехристианской традиции о последовательности возникновения синоптических Евангелий.

О приоритете возникновения Евангелия от Матфея должно свидетельствовать расположение Евангелий – как в рукописях, написанных апостолами из круга двенадцати учеников Иисуса (Матфей – Иоанн – Лука – Марк), так и в рукописях, где они представлены в хронологическом порядке (Матфей – Марк – Лука – Иоанн). В опровержение гипотезы Первоевангелия Гуг стремится показать, что Евангелие от Матфея изначально было написано на греческом языке, который значительно более, чем еврейский, был распространён в Палестине времени возникновения Евангелий. Хотя Гуг и признаёт, что помимо Септуагинты Матфей знал и еврейский текст Ветхого Завета, но настаивает, что евангелист не использовал его в качестве источника (ср. Ис 29:13 и Мф 15:9).

Историческая достоверность признаётся Гугом и для раннехристианской традиции о возникновении Евангелия от Марка. Житель Иерусалима Иоанн Марк, спутник апостолов Павла и Варнавы, писал для читателей, которые не были знакомы с еврейскими обычаями – отсюда и характерные для него добавления, их объясняющие. Основным источником информации об учении Иисуса для Марка были богослужебные собрания в доме его матери (Деян 12:12), на которых проповедовал апостол Пётр. Далее история развивалась таким образом: во время проповеди апостолов Петра и Павла в Риме иудеохристиане принесли туда написанное в Палестине Евангелие от Матфея, которое вызвало большой интерес в римской общине. Апостол Пётр, бывший свидетелем событий, комментировал вариант Матфея, а Марк это записывал. Потом по просьбе членов общины он издал собственное Евангелие.

Текстовые совпадения между первым и вторым Евангелиями Гуг объясняет тем, что Марк использовал текст Матфея в качестве источника. Этим он опять же стремится опровергнуть гипотезу еврейского Первоевангелия как общего для Матфея и Марка источника. Важным для развития католической библеистики было утверждение Гуга, что последовательность изложения событий у Матфея (тематическая) и Марка (хронологическая) определены богословской интенцией обоих евангелистов.

Автор 3-го Евангелия – известный из раннехристианской традиции врач Лука, сопровождавший апостола Павла, знал Евангелие от Матфея. В некоторых случаях он скорее следует Марку, чем Матфею. Там, где Марк отклоняется от Матфея, Лука следует Марку. Это, по убеждению Гуга, подтверждает, что апостол Марк – один из тех создателей Евангелий, которых упоминает Лука в своём прологе.

В последовательности материала Лука и Марк отклоняются от порядка Матфея, т. к. они исправляли хронологию событий, рассказанных в Евангелии от Матфея. Всё это приводит Гуга и к несогласию с гипотезой взаимного использования Евангелия, выдвинутой И. Я. Грисбахом: истинной является традиционная хронология возникновения Евангелий: Матфей – Марк – Лука.

Особенность гипотезы Гуга состоит в том, что она объясняет сходства и различия не только между синоптиками, но и особенность Евангелия от Иоанна. Причину отличия в структуре, выборе материала и богословии Евангелия от Иоанна Гуг видит в намерении автора, знавшего тексты всех 3 синоптиков, создать догматический трактат с целью показать, что Иисус Христос есть Сын Божий.

Критика текста

Гуг разработал теорию о том, что в начале 3 в. несколько типов новозаветного текста в течение короткого времени слились в один тип, который обычно называют западным и который Гуг назвал общим типом. Он считал, что к середине 3 в. этот текст был отредактирован Оригеном в Палестине, впоследствии его принял в таком виде Иероним Стридонский; в Египте текст был изменён Исихием, а в Сирии – Лукианом, пресвитером Антиохийским. Попытки соединить 3 редакции Септуагинты (происхождение которых Гуг считал точно установленным) с 3 типами новозаветного текста не увенчались успехом.