Рыцарский роман
Ры́царский рома́н (франц. roman chevaleresque; нем. Ritterroman; англ. romance of chivalry; исп. romance de caballerías или libro de caballerías; итал. romanzo cavalleresco), один из основных жанров развлекательной средневековой и ренессансной литературы; повествование в стихах или прозе, рассказывающее о приключениях героя-рыцаря, ищущего любви, славы и приключений. К категории жанра рыцарский роман относит современное литературоведение.
Развитие жанра
В Средние века под «романом» подразумевались любые сочинения, переложенные на романский язык (от mettre en romanz – перевести на романский), т. е. написанные не на латыни, а на разговорном народном языке, изначально – на старофранцузском языке и его англо-нормандском диалекте (ранние романы также писались на провансальском, позднее – на французском, немецком, испанском, итальянском языках). Иногда синонимами такого рода повествования служили слова contes (сказ), estoires (история) и lai (лэ).
Особая история развития жанра сделала его важнейшим феноменом средневековой культуры: все сюжеты рыцарских романов, однажды возникнув, далее многократно переводились, перекладывались и перерабатывались на европейские языки, являя собой необычайно «плодотворный интертекстуальный и межкультурный обмен лингвистическими и политическими понятиями средневековой Европы» (The Cambridge Companion to Medieval Romance. 2000. P. 1; здесь и далее – цитаты в переводе И. В. Ершовой). Характер распространения жанра во многом способствовал многообразию его форм и видов. По утверждению американского медиевиста М. Т. Брукнер, «romance – это искусство переформатирования в процессе переписывания» (The Cambridge Companion to Medieval Romance. 2000. P. 13).
Рыцарский роман сразу формировался как письменный, принципиально авторский литературный жанр. Жанровая подвижность рыцарского романа усилена не только его генезисом, но и параллельным существованием близких ему повествовательных жанров: героического эпоса, хроники, легенды, сказки. Принципиальное отличие рыцарского романа от героического эпоса и исторических хроник – установка на вымысел и развлекательную функцию текста.
У истоков развития рыцарского романа лежит сюжет предположительно восточного происхождения о любви сарацинского принца Флуара к пленнице-христианке Бланшефлор. «Флуар и Бланшефлор» («Floire et Blanchefleure», создан около 1147–1160, рус. пер. 1985) – старофранцузский анонимный роман в стихах (Флуар и Бланшефлор. Москва, 1985). Его история (в большей степени идиллическая и авантюрная, нежели куртуазная) впервые связала романные и эпические сюжеты. Родившаяся у влюблённых дочь, Берта Большеногая, отождествлялась с матерью Карла Великого – центральной фигуры каролингского цикла chansons de geste.
Ранние образцы жанра (1150–1170-е гг.) основаны на античном материале и по сути представляют собой переводы хроникальных и псевдоисториографических преданий. Переложенные в стихотворную форму под влиянием латинского литературного эпоса сказания об Энее («Роман об Энее», «Roman d’Eneas»), Александре Македонском («Роман об Александре», «Roman d'Alexandre»), потомках Эдипа («Роман о Фивах», «Roman de Thebes»), о событиях Троянской войны («Роман о Трое», «Roman de Troie») сохраняли установку на историческую достоверность описываемых событий, но смещали акцент с битв и испытаний во имя коллективных ценностей на частную судьбу отдельных героев, их приключения и любовные коллизии.
Во 2-й половине 12 в. складывался сюжет о Тристане и Изольде (Легенда о Тристане и Изольде. Москва, 1976), представленный на протяжении Средневековья во множестве текстов (в том числе Тома, Беруля, Марии Французской, Готфрида Страсбургского); разные версии этого рыцарского романа часто объединяют в отдельный цикл о Тристане; есть также традиция включения его в бретонский цикл.
Король Артур и рыцари Круглого стола. Миниатюра из манускрипта «Ланселот Озёрный». 1494. Национальная библиотека Франции, Париж. Département de la Réserve des livres rares. Vélins-614. Fol. 3.Ключевую роль в формировании сюжетов средневекового рыцарского романа сыграли мифологические и сказочные традиции кельтских народов. Во 2-й половине 12 в. под воздействием артуровских легенд и латинской «Истории королей Британии» Гальфрида Монмутского («Historia Regum Britanniae», создана в 1-й половине 12 в., в рус. пер. «История бриттов», 1984) стал складываться т. н. бретонский (или артуровский) цикл. Начало ему положили поэтические переложения истории короля Артура и его рыцарей из хроники Гальфрида на старофранцузский язык и его англо-нормандский диалект: «Брут» Гайамара («Estoire des Bretuns», не сохранился), «Роман о Бруте» Васа («Roman de Brut», 1155) и «Брут» Лайамона («Brut», около 1200). Хроника и её обработки привлекли внимание других французских и английских писателей к образам Артура и рыцарей Круглого стола, впервые описанного Васом, при этом постепенно сюжеты артурианы всё больше воспринимались слушателями и читателями как авторский вымысел в противовес «правде» эпических сказаний.
Классический тип бретонского рыцарского романа сложился в последней трети 12 в. при дворе Генриха Плантагенета и Алиеноры Аквитанской в творчестве трувера Кретьена де Труа. Его романы представляют собой обширные стихотворные повествования (в отличие от эпоса в них использовалась парная рифма, а не ассонансный стих) о приключениях рыцаря во имя Прекрасной Дамы и рыцарского долга (Кретьен де Труа. Ланселот. Ивэйн. Москва, 2019). А. Д. Михайлов назвал такой тип повествования «порождающей моделью» (Михайлов. 1976. С. 209) для всей последующей артурианы.
Персеваль получает меч от Короля-рыбака. Миниатюра из рукописи Кретьена де Труа «Персеваль, или Повесть о Граале». Ок. 1330. Национальная библиотека Франции, Париж. Département des Manuscrits. Français 12577. Fol. 18v.Тема Грааля, впервые заявленная в романе «Персеваль, или Повесть о Граале» Кретьена де Труа и продолженная позднее в его немецком переложении – «Парцифале» Вольфрама фон Эшенбаха, внесла в жанр религиозную проблематику и придала странствиям рыцарей (Персеваль, Галаад, Боор и др.) духовный смысл. Среди наиболее известных авторов бретонских рыцарских романов 12–13 вв.: Жан Ренар, Робер де Борон, Генрих фон Фельдеке, Гартман фон Ауэ, Конрад Вюрцбургский. Один из последних романов о короле Артуре и рыцарях Круглого стола – компиляция всех сюжетов бретонского цикла «Смерть Артура» Т. Мэлори («Le Morte Darthur», 1485, рус. пер. 1974).
В Испании стихотворный рыцарский роман кретьеновского типа не пользовался популярностью в период его расцвета во Франции и Германии (12–13 вв.), но в конце 15–16 вв. стал основным литературным жанром: романы «Тирант Белый» Ж. Мартуреля («Tirant lo Blanch», издан в 1490 на каталанском языке, рус. пер. 2005) и «Амадис Гальский» Г. Родригеса де Монтальво (1508) положили начало полувековой истории испанских «книг о рыцарстве» (Родригес де Монтальво Г. Очень храбрый и непобедимый рыцарь Амадис Гальский. Санкт-Петербург, 2008). Как пародия на эпигонские переложения «Амадиса Гальского» был задуман роман «Дон Кихот» М. де Сервантеса. В 16 в., сыграв важную роль в развитии средневековой и ренессансной литературы, жанр пришёл в упадок, однако с развитием книгопечатания возродился в виде народных книг и лубочных изданий, в том числе в России в 17–19 вв.
История изучения жанра
Широкая вариативность форм, тем и сюжетов европейского рыцарского романа затрудняет определение его жанровых границ. «Если форма играет главенствующую роль в определении романа, это происходит отчасти потому, что роман – это хамелеон среди средневековых жанров, это протеистическая форма, отказывающаяся уместиться в чёткие границы, предписываемые современной критикой» (The Cambridge Companion to Medieval Romance. 2000. P. 13). В жанровом отношении рыцарский роман генетически восходит к двум повествовательным традициям – средневековой историографии и фольклорному героическому эпосу (песни о деяниях). На становление большой поэтической формы, присущей первым рыцарским романам, оказал влияние латинский литературный эпос (Вергилий, Публий Папиний Стаций, Марк Анней Лукан).
Основные определения жанра выделяют в качестве обязательных следующие элементы: повествовательность; наличие героя, следующего рыцарским и куртуазным ценностям, и приключения-авантюры; ориентация на вымысел. Формальные свойства рыцарского романа, такие как стих или проза, объём повествования и даже стихотворный размер (8-, 10- или 11-сложник, «эпическая» или «лирическая» строфа) варьировались в зависимости от эпохи и национальной традиции. Столь же разнообразен спектр тем и сюжетов: античный, артуровский, приключенческий, идиллический, византийский, бытовой. Современная американская исследовательница Р. Коупленд настаивает, что решающей характеристикой рыцарского романа следует считать не форму, с помощью которой он поначалу обрёл свою новизну, а его «содержание: любовь, рыцарство, приключение, Артуровский "золотой век", экзотизм и вымысел в изображении далёкого воображаемого прошлого… всё, что ассоциируется со словом авантюра» (Copeland. 1991. P. 220).
Современные жанровые теории учитывают функциональные и коммуникативные аспекты средневекового рыцарского романа: его развлекательный характер и придворную аудиторию как основного адресата. Эти элементы на протяжении истории жанра (12–16 вв.) претерпели значительные изменения: благодаря теме Грааля в прозаическом французском романе 13 в. (например, в цикле «Ланселот-Грааль») усилились дидактические тенденции; испанский рыцарский роман 16 в. предназначался для широкой аудитории, не ограниченной рамками сословия и образовательного уровня.
Два наиболее значимых и конститутивных признака жанра – фигура странствующего, совершающего подвиги рыцаря и авантюра – составляют его смысловой и структурный центр. Главный герой движим идеей самосовершенствования и реализации личной судьбы, его действия определяются куртуазным и рыцарским кодексом поведения, служением Прекрасной Даме и рыцарскому долгу. Итальянский филолог Ч. Сегре считал связь между любовью и рыцарскими подвигами конститутивным признаком большинства средневековых романов. Странствия рыцаря позволяют нанизывать авантюры одну на другую, либо связывая их по кумулятивному принципу, либо выстраивая по сюжетной значимости и объёму. Авантюра – одновременно и повод, и результат рыцарских устремлений героя, а также главная композиционная единица жанра на протяжении всей его истории. Важная роль двух главных элементов рыцарского романа позволила российскому литературоведу С. И. Пискуновой определить его как «повествование в стихах или в прозе, развёртывающееся как последовательность (в более сложном виде – как ряд пересекающихся последовательностей) приключений-авантюр, которые переживает герой-рыцарь» (Пискунова С. И. Истоки и смысл смеха Сервантеса).
История изучения рыцарского романа включает дискуссии по широкому спектру проблем: дефиниция, генезис, жанр, тип или разновидность литературы, основные признаки, взаимоотношение с остальными жанрами и т. д. Ряд исследователей-медиевистов (Д. Мель, К. Сондерс) настаивали на принципиальной неопределимости явления, именуемого «рыцарский роман», – настолько не схожи между собой его различные образцы.
Вариативность тем и форм рыцарского романа ставила под сомнения вопрос о его выделении как особой жанровой модели. Д. Лукач считал роман порождением буржуазной эпохи; М. М. Бахтин писал о монологизме античного и средневекового романа и, соответственно, об отсутствии собственно романного диалогического начала; английский медиевист В. Р. Дж. Баррон причислял средневековый роман не к жанру, а к виду литературы; по мнению В. В. Кожинова, роман как жанр начинает свою историю с 16 в. Однако бо́льшая часть зарубежных (Ч. Сегре, Д. Эверетт, П. Зюмтор, Х. Купер, Р. Коупленд, Дж. Финлисон) и отечественных (Е. М. Мелетинский, А. Д. Михайлов, П. А. Гринцер, Г. К. Косиков) исследователей средневековой литературы рассматривают рыцарский роман как самостоятельный жанр, обладающий набором собственных субстанциональных признаков.
Эпос и фольклорная сказка – самые близкие к рыцарскому роману жанры, отношения с которыми продолжались на протяжении всей истории его существования. У эпоса он заимствует героя, совершающего подвиги и тем самым утверждающегося в порядке и незыблемости идеалов рыцарского мира, а также вассально-сеньориальные отношения, битвы и поединки; у сказки – стихию вымысла, сочетание волшебного и реального, отдельные виды авантюр, благополучный финал, традиционный набор мотивов и формул. На приоритетном влиянии сказки настаивал Е. М. Мелетинский: «Сказка в отличие от эпоса ориентирована на личную судьбу героя, представленную в серии испытаний, восходящих к свадебным ритуалам и в конечном счёте к ритуалам инициации. Рыцарь, совершающий подвиги во имя личной славы, во многом напоминает сказочного героя, добывающего царевну и полцарства, а в испытаниях, которым он подвергается, нередко обнаруживаются черты ритуальной инициации» (Мелетинский. 1983).
Традиционная медиевистика считала, что в Средние века эпос предшествовал роману, соответственно 2-я половина 12 в. – это период заката эпики и начала романа. Современные исследования это мнение опровергают и исходят из того, что оба жанра типологически родственны и существовали параллельно. Исполнителями средневековых романов и песен о деяниях могли быть одни и те же лица, в старинных манускриптах их сочинения оказывались под одной обложкой. Во Франции romance и chansons de geste (всё больше уходящие от фольклорного бытования в сферу книжности) развивались на протяжении 12–14 вв. параллельно, влияя друг на друга и рождая смешанные формы, контаминирующие черты эпоса и романа. Так, поэмы из цикла Гуона Бордосского, входящего в «Королевскую жесту», отмечены присутствием фантастических персонажей (король эльфов Оберон), странствиями в духе греко-византийских романов, отношениями героя и властителя, битвами и поединками, характерными для героического эпоса, и любовными коллизиями в стиле куртуазной литературы.
Вместе с тем рыцарский роман в жанровом отношении часто осмысляется в противопоставлении эпосу. По определению швейцарского филолога-медиевиста 20 в. П. Зюмтора, «эпопея воспевает коллективное деяние, роман повествует об индивидуальном приключении: в одном случае речь идёт о том, что произошло с отдельным человеком, о сложном событии, производном от целого множества факторов; в другом – о судьбе мира, предмете выбора; в эпосе – общество, вымышленное и реальное одновременно; в романе – удел человека; повествовательный дискурс здесь и там обусловлен двумя несопоставимыми идеологиями. Эпическая истина коренится в коллективной памяти и в свою очередь подтверждает её; истина романа – вымышленная история» (Зюмтор. 2003. С. 357–358). В противостоящих друг другу жанровых рядах рассматривает эпос и рыцарский роман Х. Р. Яусс. Об «отчётливом отталкивании» французского рыцарского романа «от своего героического эпоса и его топики» пишет и Е. М. Мелетинский (Мелетинский. 1983).
Дискуссии о проблемах жанровой специфики рыцарского романа, его отношениях с эпосом и сказкой затрагивали также проблему правомерности отнесения древних форм романического повествования к жанру романа. Меньший интерес к последней теме в зарубежной медиевистике объясняется тем, что западная наука оперирует двумя различными терминами, описывающими средневековый и новоевропейский роман, – romance и novel, при этом последний применяется, как правило, именно к современному роману (наиболее ранний образец – испанский плутовской роман 16–17 вв.).