Нумероло́гия, символическое истолкование чисел, характерное для различных религиозных и философских традиций.

Китайская нумерология

Китайская нумерология (сян шу чжи сюэ – «учение о символах и числах»), в широком смысле – универсальная система, производная от архаических познавательных структур, прежде всего классификационной мантики, и выступавшая в традиционном Китае в качестве общей методологии философского и научного знания (альтернативный аналог формальной логики); в узком смысле – одно из оформлений этой системы, созданное в эпоху Хань (3 в. до н. э. – 3 в. н. э.) главным образом комментаторами «И цзина», которые синтезировали методологические принципы конфуцианства, даосизма и иньян цзя и связали их с природными закономерностями, почерпнутыми в основном из астрономии, техники календарных расчётов и теории музыки.

Сян шу чжи сюэ строится на особом типе обобщения-генерализации (гун) – представлении класса объектов путём выделения из него самого характерного (ценного, главного и т. п.) объекта в качестве репрезентанта без абстрагирования свойств класса. Так, репрезентантом класса людей является царь, поэтому, например, в разных списках «Дао дэ цзина» термины «жэнь» («человек») и «ван» («царь») взаимозаменимы при описании четвёртого уровня бытия, следующего после дао, Неба и Земли.

Фундамент сян шу чжи сюэ составляют три типа нумерологических построений, каждый из которых представлен в двух разновидностях: «символы» (сян) – триграммы и гексаграммы (гуа); «числа» (шу) – хэ ту [«план (из Жёлтой) реки», «магический крест» из чисел 1–10] и ло шу [«писание (из реки]) Ло», магический квадрат из чисел 1–9]; «символы и числа» – инь и ян («тёмное и светлое») и у син («пять элементов»). В этой системе отражены все три главных вида графической символики, использовавшиеся в традиционной китайской культуре: «символы» – геометрической формы, схемы, рисунки; «числа» – цифры, циклические знаки; инь – ян, у син – иероглифы.

Образующие сян шу чжи сюэ элементы – пространственные («геометрические») структуры и числовые («арифметические») комплексы связаны друг с другом широким кругом связей: математических, символических, ассоциативных, эстетических, мнемонических, суггестивных и др. Основу этой тотальной классификации составляет общепринятое в китайской философии представление об органической (телесной) целостности мироздания, однородные элементы которого взаимодействуют по принципу резонанса или магнетизма. Подобно пифагореизму, сян шу чжи сюэ может быть определено как учение о музыкально-числовой структуре космоса. В «Цзо чжуани» его происхождение выведено из соединения двух древнейших (конце 2-го – начале 1-го тыс. до н. э.) видов гадательной практики – на панцирях черепах и лопаточных костях крупного рогатого скота (бу) и с помощью стеблей тысячелистника (ши). Результатами более древней и авторитетной практики бу были геометризированные и соотнесённые с пространственными координатами (странами света) мантические фигуры, т. е. «символы» (сян) – первичные элементы сян шу чжи сюэ, результатами появившейся позднее практики ши – вероятностные комбинации стеблей, прототипы счётных палочек, т. е. «числа» (шу) – вторичные элементы сян шу чжи сюэ. Синтез того и другого был осуществлён в каноне «И цзин».

Общепризнанный методологический статус сян шу чжи сюэ получило в эпоху Хань, вытеснив зачатки протологики, возникшие в учениях моистов (мо цзя), «школы имён» (мин цзя) и Сюнь-цзы. Венцом этого процесса стало создание трактатов «Чжоу и цянь цзо ду» («Пронзающее измерение творчества "Чжоуских / Всеохватных перемен"»), а также «Тай сюань цзин» («Канон Великой тайны»; английский перевод: D. Walters, 1983; M. Nylan, 1993; русский перевод: Д. Уолтерс, 2002) Ян Сюна (1 в. до н. э. – 1 в. н. э.) и «И линь» («Лес перемен») Цзяо Яньшоу (1 в. н. э.) (или Цуй Чжуаня, 1 в. до н. э. – 1 в. н. э.). В рамках неоконфуцианства ведущие нумерологические учения создали Шао Юн и Цай Шэнь (11–12 вв.). Влияние сян шу чжи сюэ в той или иной мере сказалось не только на всех главных философско-религиозных учениях (конфуцианстве, неоконфуцианстве, даосизме, буддизме и др.), научных дисциплинах (особенно на математике, астрономии, хронометрии, топографии, медицине, а также макробиотике, алхимии, геомантии, физиогномике, астрологии, мантике), но и на литературе и искусстве и в целом на всей культуре традиционного Китая. Об архетипической устойчивости нумерологического клише свидетельствуют, например, весь спектр реформистских лозунгов в Китае 20 в. – от «трёх народных принципов» и «пяти властей» Сунь Ятсена до «четырёх модернизаций» Чжоу Эньлая и «трёх шагов» Дэн Сяопина, «пять элементов» в виде 5 звёзд на государственном флаге КНР, 12 циклических знаков («земных ветвей» – ди чжи) в качестве 12 солнечных «лучей» на государственном флаге Китайской Республики на Тайване и др.

Нумерология в Античности

В понимании числа в античной философии противостояли друг другу две школы мысли: концептуализм (Аристотель) и реализм (Пифагор, Платон, неопифагореизм, неоплатонизм). У Аристотеля числа, будучи «абстрактными» понятиями, «отвлечёнными» от физических множеств, относятся к категории «количества» и являются характеристикой вещей, а не самостоятельной сущностью. Это понимание числа разделяет и Евклид. Напротив, в пифагореизме, по свидетельству Аристотеля, числа считались реальными сущностями, из которых сконструирован весь физический космос. Платон признавал два вида чисел, оба умопостигаемых: 1) математические числа, составляющие вместе с другими математическими объектами (такими, как точки, линии, плоскости, стереометрические фигуры) промежуточную сферу бытия между чувственно воспринимаемым миром и миром чистых эйдосов (идей); 2) идеальные числа, которые, в отличие от первых, не могут подвергаться арифметические действиям.

Числовой символизм и мистика чисел присутствуют в античных культах и мифах, поэтическом языке и народных суевериях, а также в магии, мантике, астрологии, толковании сновидений и т. п. В культовой практике боги нередко объединялись в троицы, число 7 играло огромную роль в культе Аполлона и т. д. Открытие Пифагором математической природы музыкальных интервалов (октава 1:2, квинта 2:3, кварта 3:4) послужило основой для теории космической гармонии, символически представленной в фигуре тетрактиды (числа от 1 до 4, содержащие в себе основные музыкальные интервалы, представленные в виде точек, которые образуют равносторонний треугольник; их сумма равна божественному числу 10, воплощающему совершенство и полноту бытия). «Одно» (принцип предела) у пифагорейцев соотносилось с добром, счастливым (правым) началом, светом, мужским началом, квадратом и противопоставлялось «множеству» (принцип беспредельного), соотносимому со злом, несчастливым (левым) началом, тьмой, женским началом, разносторонним прямоугольником. В «Неписаных учениях» Платона высшими началами умопостигаемого мира признавались «Одно» и «Неопределённая двоица», соединение которых порождает единицу и весь числовой ряд. Число «три», соединявшее начало, середину и конец, считалось числом совершенства и полноты (Аристотель, «О небе», 268 а, 10). Число «четыре» отождествлялось со справедливостью. Соединение первого «женского» (т. е. чётного) числа и первого «мужского» (т. е. нечётного) числа (2+3) даёт 5 – число «брака». Число «семь» у пифагорейцев отождествлялось с «удобным моментом» (кайрос). Поскольку оно не порождает ни одно из первых 10 чисел и не порождается ими (как множителями), то это – число девственности, соотносящееся с богиней-девственницей Афиной. Учение о всепроникающей универсальности и божественности числа «семь» лежит в основе псевдогиппократовского трактата «О седмицах». В гадании с использованием игральных костей сумма числовых значений противоположных граней игральной кости всегда равна 7 (1+6, 3+4, 2+5). Ксенократ называл монаду Зевсом, а двоицу – матерью богов. Нумерологическая теология пифагорейцев представлена в трактате Ямвлиха «Теологумены арифметики».

Особой формой числового мистицизма и гадательной практикой была ономатомантика: числовые значения букв, составляющих имя человека, суммировались, и полученное число использовалось при толковании.

Нумерология в Средние века

Еврейская нумерология построена на идее соответствия букв еврейского алфавита определённым числам и известна прежде всего в форме гематрии – одного из традиционных правил истолкования Торы, которое заключается в объяснении слова или группы слов в соответствии с числовым значением его букв. Уже начиная со 2 в. гематрия используется в высказываниях мудрецов Талмуда, занимает важное место в комментариях-мидрашах, ранней мистической «литературе чертогов» (начало 1-го тыс.), а также в немецком хасидизме 11–13 вв. Элеазар из Вормса (конец 12 – начало 13 вв.), автор классических работ по гематрии, стремился посредством повторения нумерологически связанных слов достигнуть мистических состояний в молитве. Особую роль гематрия играет в каббале, в трудах Авраама Абулафии, Йосефа Гикатилы и особенно Ицхака Лурии, где устройство и динамика божественного мира, а также пророчества о мессианских временах объясняются при помощи гематрических интерпретаций библейского текста. С гематрией связана практика перестановок и комбинирования букв божественных имён, приводящая к достижению экстатического состояния. Однако уже в средние века учёные-экзегеты оспаривали законность использования гематрии при истолковании текста (Авраам ибн Эзра и др.).

Арабо-мусульманская нумерология, испытавшая влияние еврейской эзотерической традиции (каббала) и неоплатонизма, имела предметом своих магических практик и мистических толкований цифровое значение арабских букв (хуруф) в зависимости от их положения в алфавите, сокровенный смысл т. н. 99 «прекрасных имён» Бога, числовые коды имён, их соответствия и др. Отдельным направлением её стало толкование встречающихся в Коране буквенных комбинаций исходя из их числового значения (арабское слово аль-хуруф аль-мукаттаат); 28 букв арабского алфавита были разделены на 4 категории и более и связаны с 4 мировыми стихиями, или элементами (огонь, воздух, земля и вода).

В европейской нумерологии магические и символические свойства числа описывались как «таинство», «знак», «отображение», «символ», «образ», т. е. в терминах, использовавшихся также в экзегетике, философии, литургике и музыке, входившей вместе с арифметикой в состав квадривиума. Библейская формула «Ты всё расположил мерою, числом и весом» (Прем. 11:21), ставшая рефреном всей средневековой космологии, определила и особое отношение к числу, которое становилось предметом экзегезы в силу того, что оно понималось как основа божественного домостроительства. Истолкование числа в библейских текстах, разрабатывавшееся уже Филоном Александрийским, было воспринято отцами Церкви как на Востоке, так и на Западе. Учение о знаках, изложенное Августином в «Христианском учении» («De doctrina christiana») и признанное авторитетным, было развито в 12 в. представителями Сен-Викторской школы и цистерцианцами, устанавливавшими смысловую связь между числовыми характеристиками предмета, упомянутого в том или ином библейском контексте, и его естественными качествами.

Спекулятивная арифметика, главенствовавшая в умах европейских интеллектуалов вплоть до рецепции греко-арабских знаний в 12–13 вв. (характерно, что при этом фактически игнорировались уже известные в то время арабские цифры – недоверие к ним сохранялось даже в области коммерции), продолжала существовать и в дальнейшем, переплетаясь у эрудитов 16 в. с каббалой и египетской иероглификой (Бонго П. «Тайны чисел» – «Numerorum mysteria», 1599). Библейский символизм получил опору в пифагореизме, традиция которого была воспринята в средние века в изложении Боэция: в его «Основах арифметики», базирующихся на трудах Никомаха из Герасы, помимо элементарных арифметических свойств, сообщалось, что «совершенное» число равно сумме своих делителей (28=1+2+4+7+14) и что оно превращается в «ущербное», оказавшись меньше этой суммы, и в «избыточное», превысив её. Многочисленные попытки церковных авторов, начиная с Августина, Григория I Великого и Исидора Севильского, создать чёткие правила интерпретации чисел, не означали, однако, их смысловой унификации. Единица в такой же степени может относиться к единству Бога, Церкви, добродетелей, как и к единству зла. Двойка относится не только к двум природам Христа, но фактически ко всем бинарным оппозициям (мирское/духовное, вечное/бренное и т. д.). Тройка освящена троичностью божества, что не помешало, например, Данте «растроить» лицо Сатаны, чтобы казнить трёх величайших, по его мнению, преступников в истории человечества (Брута, Кассия и Иуду Искариота). Четвёрка «космична» (четыре стихии и времени года, четыре сока в теле человека), но освящена также числом евангелистов и великих пророков Ветхого Завета. Пятёрка совпадает с числом человеческих чувств и поэтому соотносится с бренным чувственным миром, юдолью печали, но она же символизирует Ветхий Завет, пять «возрастов» истории человечества до прихода Христа, поскольку совпадает с числом книг в «Пятикнижии». Шесть дней творения («Шестоднев») стали аналогией для возрастов мира, включая «эру благодати», т. е. историю мира от Боговоплощения до Страшного суда. Традиция истолкования чисел «семь» (семь даров Святого Духа, семь таинств, семь смертных грехов) и «двенадцать» особенно богата и разнообразна.

Христианские богословы в полемике с представителями иудаизма (также обладавшими богатой традицией нумерологических толкований) прибегали к сложным силлогистическим конструкциям для объяснения иррационального тождества между единством и троичностью (неизданный трактат «Триумф» Якова Сиверосо, 14 в.). Гуго Сен-Викторский попытался с почти математической точностью классифицировать все 185 чисел, встречающихся в Библии, вслед за ним аналогичную методологию развил Одон Моримонский (12 в.) в своём «Анализе чисел» («Analytica numerorum»), прибегая, в частности, к гематрии, а также к вычислениям на пальцах. Соединяя на первый взгляд разрозненные, арифметически ничем не связанные числа в смысловые цепочки, подобная аргументация (типичная для Средневековья) ставила своей неизменной целью дать обоснование мирового порядка. Рецепция астрологии, магии и каббалы флорентийскими неоплатониками в 15 в. продлила жизнь числовым спекуляциям вплоть до Нового времени (практикуемое Дж. Пико делла Мирандолой и И. Рейхлиным восхождение к скрытым смыслам слов Писания через числовые значения еврейских букв). Математическая основа астрологии ещё в 17 в. становилась подспорьем для рассуждений о гармонии и дисгармонии в космосе, о соответствиях микрокосмоса и макрокосмоса (А. Кирхер), о возможности магического воздействия на природу вообще и на тело человека в частности. В медицине устойчивость нумерологического подхода поддерживалась популярностью гуморальной теории, основанной на числе «четыре». К 18 в. нумерология в целом была вытеснена из научного дискурса.