«Филосо́фия нера́венства. Пи́сьма к не́другам о социа́льной филосо́фии», произведение Н. А. Бердяева, состоящее из 14 глав-«писем» с критикой основных социально-политических доктрин (1918) и послесловия (1923), где автор излагает контекст написания книги и её этические основания.

Бердяев начал работать над «Философией неравенства» 23 февраля (8 марта) 1918 г., а закончил – летом 1918 г. 29 марта 1923 г. в Берлине было написано послесловие. «Философия неравенства» относится к корпусу текстов, написанных Бердяевым в Советской России (включает «Смысл истории», «Миросозерцание Достоевского», «Кризис искусства», «Судьба России» и статьи). Задача книги, по словам Бердяева, – «вскрыть духовные основы общественной мысли, дать то, что можно было бы назвать онтологической психологией или феноменологией общественности» (Бердяев. 1970. С. 7). Философ предлагает апологию иерархического принципа устроения общества, культуры, хозяйства, государства, нации, личности, предпринимает попытку защитить религиозно-онтологические основы общественности от полного разрушения в революции, иерархию качеств – от демонтажа во имя бессодержательной идеи равенства. Способ построения текста – псевдо-эпистолярный, каждое письмо имеет предполагаемого обобщённого адресата – «недругов», исповедующих ту или иную социально-философскую доктрину.

В Российском государственном архиве литературы и искусств хранится рукопись «Философии неравенства» (Ф. 1496. Оп. 1. Д. 1, 2. «Философия неравенства»), в которой есть многочисленные расхождения с текстом, впервые опубликованным в 1923 г. в Берлине; переиздания (1970, 1990 и 2012) наследуют тексту издания 1923 г.

Содержание книги

Письмо первое «О русской революции» сочетает задачи введения к книге и критики Октябрьской революции 1917 г. В первой главе ставится проблема христианской общественности, критикуется профанное и утилитарное отношение к задачам христианской церкви. Автор рассматривает следующие характеристики революции: антирелигиозность, «отрицательную» промыслительность («кара за грехи прошлого», проклятие), враждебность духу свободы, мстительность, стихийность и надчеловеческий характер, дионисийство, «ярость серой массы» (Бердяев. 1970. С. 12). Бердяев указывает на два возможных вида постреволюционной реакции – застойную и творческую; он кратко излагает своё видение женственной «души русского народа», характеризует русскую стихию как «хлыстовскую, языческо-дионисическую и противокультурную» (Бердяев. 1970. С. 16–17). Бердяев пишет о трагической важности фигуры царя для русского самосознания, критикует русскую интеллигенцию и народников за интеллектуальную вторичность и идолопоклонничество, рассуждает о духовных последствиях русской революции, намечает пути постреволюционного развития России, однако избегает проективных построений.

Письмо второе «О религиозно-онтологических основах общественности» содержит критику отвлечённого социологизма, с которым Бердяев связывает потерю онтологических основ жизни и которому противопоставляет конкретный историзм. Бердяев рассуждает об обществе как о реальном организме, подчинённом природной закономерности, об истории как о преломлении Божьего Промысла, о бездне (Ungrund’e Я. Бёме) как о первоисточнике мировой жизни. Иерархичность и демократичность противопоставляются как космический и хаотический принципы, где последний ведёт к гибели человеческой личности в «коллективе безличных атомов» (Бердяев. 1970. С. 42). В этой же главе вводится ключевое понятие книги – «неравенство», понимаемое как основной принцип космогонии, источник творчества; борьба с неравенством, по Бердяеву, это пагубное требование к возврату в недифференцированное небытие.

Письмо третье «О государстве» начинается с рассуждения о мистической основе государства, о магии, гипнозе власти, опровергающих, по мнению Бердяева, рационалистические теории государства. Бердяев спорит с тем, что христианство по сути анархично и отрицает государство, он убеждён в самобытной сфере «царства Кесаря». Государство, по Бердяеву, есть «соединяющая, упорядочивающая и организующая онтологическая сила, преломленная во тьме и грехе» (Бердяев. 1970. С. 55). Бердяев выделяет «священный» и «торгово-промышленный» империализм, первый – как притязание на великие и таинственные исторические задачи, второй – как выражение буржуазного духа, мещанства; впрочем, мещанами Бердяев именует и противников империализма, сторонников национального государства. Бердяев отвергает теократические концепции власти и идеи христианского государства, признаёт секуляризацию государства неизбежным процессом.

В Письме четвёртом «О нации» Бердяев продолжает обличать людей абстрактно-социологического миросозерцания, не знающих конкретных национальных ликов; рассуждает о судьбе еврейского народа. Нацию Бердяев определяет как таинственное единство исторической судьбы, как мистический организм или мистическую личность, иерархическую ступень бытия, «ноумен, а не феномен исторического процесса» (Бердяев. 1970. С. 76); дифференциацию по национальности Бердяев выделяет как один из аспектов общего принципа неравенства, а революционный интернационализм критикует как стирающий национальные лики. Бердяев понимает интернационализм как подмену идеи всечеловечества, противополагает мессианское сознание националистическому и империалистическому. Другая линия критики революционного интернационализма – порывание связи с отцами. Основное понятие «нация» Бердяев объясняет «апофатически»: нация – это не народ, не класс или совокупность классов, её не исчерпывает общность территории, языка, религии.

Письмо пятое «О консерватизме» развивает мысль о порывании связи с отцами; Бердяев определяет консерватизм как вечное онтологическое начало человеческого общества, которое соединяет прошлое и будущее, борется с тлением и забвением памяти о предках. «Недругами» в этом письме снова становятся люди революционного духа. Консерватизм – не сохранение, но творческое преображение прошлого, верность «священному преданию культуры» (Бердяев. 1970. С. 95), где будущее не должно истреблять прошедшее; охранительство, т. е. сохранение «шелухи» прошлого – это, по Бердяеву, дурной, отрицательный консерватизм. Таким образом, доминанты бердяевской аксиологии – творчество и свобода – должны быть сохранены и в консервативном принципе.

В Письме шестом «Об аристократии» Бердяев пишет об «эзотерической» и «экзотерической» аристократии, об «аристократии крови» и «аристократии духа». Демократия может способствовать упрочению аристократии, предлагая процедуру отбора лучших. Служение, жертвенность, смирение, чувство сыновства и преемства – признаки истинной аристократии (сыновство – не родовая характеристика, а мистическое богосыновство, причастность Божескому естеству, которую может постичь любой человек, независимо от происхождения – так же, как и психология раба может быть присуща социальным «верхам»). «Недруги» этого письма – носители психологии обиды, зависти и злобы, с которой Бердяев сближает пролетарскую психологию; надежды Бердяев возлагает на душевные типы рыцарства и дворянства.

В Письме седьмом «О либерализме» Бердяев указывает на ослабление и опустошение титульного понятия в 20 в.: восходящее к слову «свобода», оно перестало быть привлекательным для большинства, а меньшинство не обнаружило достаточной витальности для защиты свободы личности. Либеральная идея, в отличие от демократической, социалистической или анархической, не вызывает чувств религиозного порядка, не претендует на тотальность – поэтому и не востребована; тем не менее именно она имеет бо́льшую связь с онтологическим ядром жизни, права и свободы человеческой личности укоренены и обоснованы в церкви Христовой. «Недруги» этого письма – последователи Ж.-Ж. Руссо и К. Маркса, подменяющие реальную свободу личности призрачной общественной свободой. Также адресатами критики Бердяева выступают современные ему либералы, ставшие людьми компромисса, оппортунистами, которых сокрушают носители более радикальных идей. В этом письме Бердяев рассуждает о невозможности соединения идей свободы и равенства, объявляет свободу правом на неравенство. Противоречие свободы и равенства может быть снято только в порядке благодатном, в жизни церкви, в идее братства.

Письмо восьмое «О демократии» начинается с резкого обличения принципа демократии как власти большинства и количества, автор не соглашается видеть в народе источник и критерий правды и истины – такое представление о народе Бердяев считает следствием утери веры в объективное существование правды и истины. По его мнению, демократия – это крайне скептическая общественная гносеология, а демократическое равенство – это потеря способности различать качества духовной жизни. В подчинении началам равным или низшим (человеческой воле) Бердяев видит зло, в отличие от подчинения церкви, государству, национальности, высшим ценностям. В этом письме противополагается аристократический (иерархический) и демократический (уравнительный, «бескачественный») принципы.

Письмо девятое «О социализме» – центральная глава «Философии неравенства», написанная наиболее яростно. «Недруги»-социалисты предстают более рельефно, чем условные адресаты прочих «писем». Прежде всего, Бердяев проводит критику экономизма и экономического материализма, далее переходит к социализму, не отделяя его от буржуазно-капиталистического общества. В письме критикуется восприятие пролетариата как класса-мессии; впрочем, и «буржуазию», и «пролетариат» Бердяев называет фикциями. Чувство вины (благородное) Бердяев противополагает чувству обиды (рабскому), свойственному социалистам. Сближение христианства и социализма, по Бердяеву, недопустимо – они в известном смысле противостоят друг другу как «религия хлеба небесного» и «религия хлеба земного» (Бердяев. 1970. С. 154); впрочем, Бердяев солидаризируется с «христианским социализмом», но объясняя, что это лишь тактически допущенное именование, а по сути христианский социализм – это «проповедь социальных реформ на христианской основе» (Бердяев. 1970. С. 155). Смешение христианства и социализма приводит к хилиастическим ересям разных оттенков. В социализме Бердяеву отвратительны обобществление и предельная социализация человека, принудительный коллективизм и уравнение; по его мнению, социалистическое товарищество – это профанирование христианского братства. В этом же письме производится апология социального неравенства, обоснованная с христианской точки зрения. Кроме того, в письме «О социализме» Бердяев высказывается об экономических категориях (частная собственность, которую он защищает, дисциплина и организация труда и производства).

Письмо десятое «Об анархизме» посвящено критике распадения иерархии реальностей, которое проповедует предельный анархизм; анархисты взывают к хаотической тьме, а Бердяев борется за космическое устроение жизни, за освобождение человека. Но свобода анархистов представляется ему человекоубийственной, т. к. оголяет человека перед стихиями и демонами, извлекает из органической иерархии, не сообщает положительных целей, а потому является бессодержательной. В письме рассматривается и критикуется «христианский анархизм».

Письмо одиннадцатое «О войне» раскрывает амбивалентность феномена войны, в которой Бердяев видит и великое добро, и великое зло, порождение и искупление греха. Продолжая линию критики мещанства, Бердяев осмысляет войну как нарушительницу буржуазного спокойствия и самодовольства, иррационально санкционированное насилие, «безумие народов». Бердяев указывает на существование физического и духовного убийств, признавая последнее более пагубным. Война исторически оправдывается, по Бердяеву, тем, что в ней происходила выработка мужества, храбрости, самопожертвования, героизма, рыцарства – качеств, чрезвычайно ценимых Бердяевым. Поэтизируя войну, Бердяев указывает на невозможность воевать во имя рассудочных и утилитарных целей. Представление войны как «борьбы света и тьмы» Бердяев называет ложным, элементарным морализаторством.

В Письме двенадцатом «О хозяйстве» Бердяев обосновывает необходимость неравенства с хозяйственной точки зрения, называя его могущественнейшим орудием развития производительных сил. Бердяев критикует К. Маркса за смешение экономических и моральных категорий, но берёт его в союзники в опровержении «того лжеморалистического положения, что всё зло происходит от неравенства» (Бердяев. 1970. С. 203). Социализм Бердяев признаёт допустимым как способ организации производства, если он приводит к росту производительности и овладению стихийными силами природы. Капитализм и социализм Бердяев рассматривает как две формы рабства человеческого духа у экономики. Предельной хозяйственной задачей человечества Бердяев видит создание космического хозяйства.

Понижение качества культуры и переход её в цивилизацию в начале Письма тринадцатого «О культуре» предстаёт следствием демократизации; культура утеряла «органичность» и иерархичность. Культуре свойственны два начала – консервативное (преемственная связь с прошлым, с отцами) и творческое (созидание новых ценностей), а начало революционное враждебно культуре. Бердяев категорически отрицает возможность создания новой культуры без связи с прошлым, с «преданием». Бердяев также рассуждает о жизненном цикле культуры, о её кризисе и искании нового бытия, превышающего культуру (такими искателями он называет Ф. Ницше, Г. Ибсена, Ж.-К. Гюисманса, Л. Блуа, Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого). Критике подвергается «скифская» идеология за призыв к докультурному состоянию: по мнению Бердяева, выйти за пределы культуры можно с другого «конца» – изжив культуру, выйдя к высшему творческому бытию.

В письме четырнадцатом «О Царстве Божьем» Бердяев напоминает о смысле истории как движении к Царству Божьему и призывает не искать его внутри истории, как нельзя искать четвёртого измерения внутри трёх данных, Абсолютного в относительном. Бердяев раскрывает «оптический обман» перехода из плана исторического в план апокалиптический: разрешение всемирной истории нельзя мыслить ни совершенно имманентно, ни совершенно трансцендентно. Темы апокалипсиса и тысячелетнего царства Христова, отмечает Бердяев, таинственны, предполагают грядущее откровение, бесполезен их «перевод» на рациональный язык земных утопий.

Рецепция

«Философия неравенства» вызвала как позитивные (П. А. Сорокина, Х. Ортега-и-Гассета и др.), так и негативные (например, Н. И. Бухарина) отзывы современников; о ней часто говорят в контексте «отречения» философа от собственного текста, поскольку Бердяев в «Самопознании» называл её нелюбимой книгой – тем не менее указывал, что остался в ней верен своим основным идеям и настроениям.

Мотивы «Философии неравенства» продолжат звучать в текстах Бердяева периода эмиграции [«Новое Средневековье» (1924), «Христианство и классовая борьба» (1931), статьи «Правда и ложь коммунизма» (1930), «Христианство и социальный строй (ответ С. Франку)» (1939) и др.]. Несмотря на стилистическую специфику, «Философия неравенства» остаётся одной из наиболее ёмких и репрезентативных работ Бердяева по социальной философии.