Дели́кт (от лат. delictum – проступок, правонарушение), неправомерное действие или бездействие лица, в результате которого причиняется подлежащий компенсации вред правовым благам другого физического или юридического лица.

Данный термин не свойствен российской правовой традиции. Обычно, когда речь идёт о возмещении причинённого вреда, оперируют такими терминами, как «обязательства вследствие причинения вреда» [используется в гл. 59 Гражданского кодекса РФ (ГК РФ)], «обязательства из правонарушений», «гражданская внедоговорная ответственность» (последние два термина используются в правовой доктрине).

Собственная терминология характерна не только для российского правопорядка. В частности, в Германии для обозначения деликта используется термин Schadensersatzpflicht, в английском праве – tort, в Бразилии – ato ilícito. Однако в правовой доктрине всех стран (и Россия не исключение) встречается и термин «деликт». Исключение составляет Франция, где термин «деликт» прямо закреплён в законодательстве (Евстигнеев. 2017). Подобная особенность обусловлена тем, что термин «деликт» ассоциируется в основном с римским правом. В такой ситуации в большинстве стран были выработаны термины, отвечающие современным требованиям гражданского права, в частности, ориентацией на противопоставление деликта договору.

Основанием деликта могут выступать юридические факты не только из частного, но и из публичного права. Наиболее распространённым примером юридического факта из публичного права выступает преступление, которое, несмотря на цель наказания за совершение общественно опасного деяния, может порождать притязание на возмещение вреда в области частного права. Например, убийство наряду с санкцией в области уголовного права в виде лишения свободы порождает у родственников убитого притязание на возмещение вреда в связи с потерей кормильца. Влияние публичного элемента на деликт не ограничивается основаниями возникновения деликтного притязания. Сильное влияние публичная составляющая оказывает также на размер возмещения, который должен быть выплачен потерпевшему. Это обусловлено превентивной функцией деликтного права, в соответствии с которой закреплённая в законе ответственность причинителя вреда должна стимулировать субъектов права не совершать деликт. В частности, данная функция находит выражение в институте штрафных убытков, где размер возмещения не связан с действительным размером понесённых убытков и, как правило, значительно их превышает. Таким образом, хотя деликт рассматривают в первую очередь как понятие гражданского права, влияние публично-правовых элементов проявляется очень сильно. Это напрямую связано с историей развития того, что подразумевает под собой деликт. В римском праве изначально деликт предполагал одинаковую санкцию для виновных лиц в области как уголовного, так и гражданского права. Такой санкцией выступал штраф в пользу потерпевшего. Со временем уголовная (публичная) и гражданская санкции обособились друг от друга. Это привело к тому, что в римском уголовном праве появилась пеня, а в рамках гражданских исков стали взыскивать дополнительные суммы компенсации, если пеня не позволяла в полной мере возместить причинённый вред. Однако связь между публичной и гражданской санкциями продолжала сохраняться и в определённой части нашла отражение в текущем правовом регулировании.

Сфера применения компенсации за деликт в гражданском праве зависит от того, как правопорядок подходит к определению круга случаев, в которых причинённый вред должен подлежать возмещению.

В странах общего права (Великобритания и другие страны англосаксонской правовой системы) защиту получают потерпевшие только в тех случаях деликта, которые признаны практикой значимыми для защиты их интересов. Тем самым потерпевший в каждом конкретном случае для получения компенсации должен доказать, что его ситуация совпадает с той, в которой суд ранее признал возможным возместить причинённый вред. Это т. н. модель поименованных деликтов. В противоположность этому во французском законодательстве разработан принцип генерального деликта, согласно которому возмещению подлежит любой виновно причинённый в результате деликта вред (ст. 1382 Французского гражданского кодекса до последней реформы по совершенствованию гражданского законодательства). В немецком законодательстве, в свою очередь, была предпринята попытка совместить преимущество модели поименованных деликтов и принципа генерального деликта. В итоге это привело к появлению третьей модели определения случаев компенсации, когда возмещение вреда за деликт происходит, если такой вред причинён правовым благам, поименованным в законе (т. н. модель защиты охраняемых законом прав) (§ 823 Германского гражданского уложения).

В 2020-х гг. ни одна из указанных моделей не смогла сбалансированно определить случаи компенсации вреда за деликт. Современные кодификации, в частности европейского гражданского законодательства, привели к переосмыслению указанных моделей, объединив лучшие характеристики каждой модели в рамках нового подхода. Его существо заключается в том, что защите подлежит охраняемый законом интерес, но при этом он необязательно должен быть прямо назван в законе. Тем самым была предпринята новая попытка распределить между законодателем и судом компетенцию по определению случаев возмещения вреда. Дисбаланс в компетенции в пользу одного из указанных субъектов не позволял предыдущим моделям получить эффективную реализацию на практике. Текущая ситуация предполагает, что законодатель может прямо называть интерес, подлежащий защите. В свою очередь суд, в случае сомнения, подлежит ли конкретный интерес защите, принимает окончательное решение исходя из своего судейского усмотрения с соблюдением критериев, установленных законодателем. Эта т. н. четвёртая модель в 2020-х гг. получает реализацию во всех правопорядках, в том числе и российском. Например, в рамках ст. 1070 ГК РФ закреплён перечень случаев, когда органы дознания, предварительного следствия и прокуратуры обязаны возместить причинённый вред даже при отсутствии вины. Данный перечень нормативно сформулирован как закрытый. Однако судебная практика расширила его за счёт целевого толкования действующего перечня, в который попадают все меры принуждения, посягающие на свободу и личную неприкосновенность граждан (постановление Конституционного Суда РФ от 16 июня 2009 № 9-П).

Деликт может иметь место, только если соблюдены условия для его возникновения. В зависимости от деликтной модели состав условий различен. В случае с моделью поименованных деликтов (общее право) состав условий различается в зависимости от вида деликта. В рамках генерального деликта (Франция) условиями выступают вина причинителя вреда, последствия в виде вреда и причинно-следственная связь между вредом и виной. В модели защиты охраняемых законом прав (Германия) к условиям из генерального деликта добавляется условие о противоправности. Последнее вызывает наибольшие споры как в правовой доктрине, так и на практике.

Российское гражданское право также испытывает большие сложности с определением самостоятельности содержания противоправности и отделением его от содержания условий о вреде и вине. В ряде случаев она понимается как незаконное поведение причинителя вреда, а в ряде – как нарушение объективной нормы права. Подобная двойственность в понимании содержания противоправности приводит к большим трудностям на практике. В частности, в соответствии со ст. 16 ГК РФ государственные органы возмещают вред, причинённый в результате их незаконных действий. В отношении того, что понимается под термином «незаконные действия», в практике существуют различные позиции. В одних случаях считается необходимым доказать, что государственный орган нарушил объективную норму (например, не ответил в установленный законом срок на обращение). В других – что чиновник действовал неосмотрительно или с недостаточной степенью заботливости (например, выдал разрешение на строительство в отношении земельного участка, на который у третьих лиц имелись права). В третьих – что о незаконности свидетельствует невозможность достижения результата (например, невозможно построить дом, на который выдано разрешение на строительство, из-за нахождения его в охранной зоне). Получающая реализацию в настоящее время четвёртая модель отказывается от использования противоправности как условия для квалификации деяния лица в качестве деликта. В рамках этой модели противоправность разделяется на две части – объективную и субъективную, где одна включается в условие о вреде (объективная противоправность, противоправность последствий; в частности, нарушение интереса, охраняемого законом), а другая – в условие о вине (субъективная противоправность, противоправность поведения; в частности, несоответствие поведения общепринятым правилам, применяемым к соответствующей ситуации).

В гражданском праве всех стран деликт традиционно противопоставляется договору. Однако граница между деликтом и договором становится всё менее очевидной. Так, нарушение договора может вести к возникновению обязательства как из договора, так и из деликта. Это признаётся подавляющим большинством правопорядков. Таким образом, тезис, что деликт – это случай причинения вреда в отсутствие договора, является устаревшим и не отражает текущее положение деликта. Более того, в доктрине и судебной практике все большее преобладание (в том числе и в России) получает подход, в соответствии с которым потерпевший может выбирать, с помощью какого притязания он будет защищать свои права – договорного или деликтного. Каждое из притязаний имеет свои преимущества и недостатки, что связано с представлением о том, что потерпевший должен обладать максимально большими возможностями для защиты своих нарушенных прав. Классическим примером выступают случаи оказания гражданам некачественных медицинских услуг (например, стоматолог ненадлежащим образом вылечил зуб). Несмотря на заключённый договор, потерпевший в таких случаях может защищать свои права только со ссылкой на деликт, в рамках которого притязание возникает по правилам строгой ответственности (например, ст. 1095 ГК РФ, закрепляющая право потребителя предъявить иск из деликта вне зависимости от наличия договора). Расширение сферы действия этого подхода приводит ко всё большему увеличению значимости деликта в частности и деликтного права в целом.