Траги́ческое, философская и эстетическая категория, характеризующая неразрешимый конфликт, развёртывающийся в процессе свободного действия человека и сопровождающийся страданиями и гибелью важных для жизни человека ценностей. В отличие от печального или ужасного, трагическое как вид грозящего или свершающегося уничтожения вызывается не случайными внешними силами, а проистекает из внутренней природы самого гибнущего явления, его неразрешимого самораздвоения в процессе его реализации. Диалектика жизни поворачивается к человеку в трагическом её патетической (страдальческой) и губительной стороной.

Трагическое предполагает свободное действие человека, самоопределение действующего лица, так что хотя его крушение и является закономерным и необходимым следствием этого действия, но само действие представляет собой свободный акт человеческой личности. Противоречие, лежащее в основе трагического, заключается в том, что именно свободное действие человека реализует губящую его неотвратимую необходимость, которая настигает человека именно там, где он пытался преодолеть её или уйти от неё (т. н. трагическая ирония). Ужас и страдание, составляющие существенный для трагического патетический элемент, трагичны не как результат вмешательства каких-либо случайных внешних сил, но как последствия действий самого человека. В отличие от мелодраматического (вызывающего жалость, «трогательного»), трагическое не может быть там, где человек выступает лишь как пассивный объект претерпеваемой им судьбы. Трагическое родственно возвышенному в том, что оно неотделимо от идеи достоинства и величия человека, проявляющихся в самом его страдании. Как форма возвышенно-патетического страдания действующего героя, трагическое выходит за пределы антиномии оптимизма и пессимизма: первый исключается обнаруживающейся в трагическом неразрешимостью коллизии, невосполнимой утратой того, что не должно было исчезать, второй – героической активностью личности, бросающей вызов судьбе и не примиряющейся с ней даже в своём поражении.

Трагическое имеет всегда определённое общественно-историческое содержание, обусловливающее структуру его художественного формирования (в частности, в специфической разновидности драмы – трагедии). Трагическое в античную эпоху характеризуется известной неразвитостью личного начала, над которым безусловно возносится благо полиса (на стороне его – боги, покровители полиса), и объективистски-космологическим пониманием судьбы как безличной силы, господствующей в природе и обществе. Поэтому трагическое в античности часто описывалось через понятия рока и судьбы в противоположность новоевропейской трагике, где источником трагического является сам субъект, глубины его внутреннего мира и обусловленные ими действия (У. Шекспир).

Древневосточная философия, не доверяющая свободно личному началу (в том числе буддизм с его обострённым сознанием патетичности существа жизни, но чисто пессимистической её оценкой), не разработала понятия трагического. Античная и средневековая философия вообще не знает специальной теории трагического: учение о трагическом составляет здесь нераздельный момент учения о бытии. Образцом понимания трагического в древнегреческой философии, где оно выступает как существенный аспект космоса и динамики противоборствующих начал в нём, может служить философия Аристотеля. С точки зрения аристотелевского учения о Нусе (Уме) трагическое возникает, когда этот вечный самодовлеющий ум отдаётся во власть инобытия и становится из вечного временным, из самодовлеющего – подчинённым необходимости, из блаженного – страдающим и скорбным. Тогда начинаются человеческие «действие и жизнь» (подражание которым является сутью трагедии – см. «Поэтика», 1450 а) с её радостями и скорбями, с её переходами от счастья к несчастью, с её виной, преступлениями и расплатой. Этот выход ума во власть необходимости и случайности составляет бессознательное преступление. Но рано или поздно происходит припоминание или «узнавание» прежнего блаженного состояния, преступление уличается и оценивается. Тогда наступает время трагического пафоса, обусловленного потрясением человеческого существа от контраста блаженной невинности и мрака суеты и преступления. Но это опознание преступления означает вместе с тем начало восстановления попранного, происходящего в виде возмездия, осуществляющегося через страх и сострадание. В результате наступает очищение страстей (катарсис) и восстановление нарушенного равновесия ума.

Вычленение категории трагического и философское осмысление её осуществляются в немецкой классической эстетике. Ф. Шиллер, развивая идеи кантовской философии, видел источник трагического в конфликте между чувственной и нравственной природой человека (О трагическом в искусстве, 1792). По Ф. В. Шеллингу, сущность трагического заключается в «... борьбе свободы в субъекте и необходимости объективного...», причём обе стороны «...одновременно представляются и победившими, и побеждёнными – в совершенной неразличимости» (Шеллинг. 1966. С. 400). Необходимость, судьба делает героя виновным без какого-либо умысла с его стороны, но в силу предопределённого стечения обстоятельств. Герой должен бороться с необходимостью – иначе, при пассивном её приятии, не было бы свободы – и оказаться побеждённым ею. Но чтобы необходимость не оказывалась победителем, герой должен добровольно искупить эту предопределённую судьбой вину, и в этом добровольном несении наказания за неизбежное преступление и состоит победа свободы.

Г. В. Ф. Гегель видит тему трагического в самораздвоении нравственной субстанции как области воли и свершения (Гегель. 1958. С. 365–389). Составляющие её нравственные силы и действующие характеры различны по своему содержанию и индивидуальному выявлению, и развёртывание этих различий необходимо ведёт к конфликту. Каждая из различных нравственных сил стремится осуществить определённую цель, обуреваема определённым пафосом, реализующимся в действии, и в этой односторонней определённости своего содержания неизбежно нарушает противоположную сторону и сталкивается с ней. Гибель этих сталкивающихся сил восстанавливает нарушенное равновесие на ином, более высоком уровне и тем самым движет вперёд универсальную субстанцию, способствуя историческому процессу саморазвития духа.

Гегель и романтики (А. В. Шлегель, Шеллинг) дают типологический анализ античного и новоевропейского понимания трагического. Последнее исходит из того, что человек сам виновен в постигших его ужасах и страданиях, тогда как в античности он выступал скорее как пассивный объект претерпеваемой им судьбы. С. Кьеркегор отмечает связанное с этим различное понимание трагической вины в древности и в Новое время: в античной трагедии скорбь глубже, боль меньше, в современной – наоборот, поскольку боль связана с осознанием собственной вины, рефлексией по поводу неё.

Если немецкая классическая философия, и прежде всего философия Гегеля, в своём понимании трагического исходила из разумности воли и осмысленности трагического конфликта, где победа идеи достигалась ценой гибели её носителя, то в иррационалистической философии А. Шопенгауэра и Ф. Ницше происходит разрыв с этой традицией, ибо под сомнение ставится само существование какого-либо смысла в мире. Считая волю безнравственной и неразумной, Шопенгауэр видит сущность трагического в самопротивоборстве слепой воли, бессмысленном страдании, гибели справедливого. Ницше характеризует трагическое как изначальную суть бытия – хаотическую, иррациональную и бесформенную (см. «Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм», 1872, – Ницше. 2016). В 20 в. иррационалистическая трактовка трагического была продолжена в экзистенциализме. Согласно К. Ясперсу, подлинно трагическое состоит в осознании того, что «...универсальное крушение есть основная характеристика человеческого существования» (Jaspers. 1947. S. 956). В духе философии жизни Г. Зиммель писал о трагическом противоречии между динамикой творческого процесса и теми устойчивыми формами, в которых он кристаллизуется («Конфликт современной культуры», 1918, рус. пер. 1923), Ф. А. Степун – о «трагедии творчества» как объективации невыразимого внутреннего мира личности.