Вели́кая держа́ва, государство, за которым признаётся способность использовать собственное политическое, военное, технологическое или экономическое влияние на глобальном уровне.

Великая держава как феномен

Одна из первых попыток классифицировать государства по степени их политического могущества была предпринята итальянским политическим мыслителем Джованни Ботеро в 16 в. (piccolo – малые страны, mezano – средние державы, grandissime – империи). Славянский просветитель, энциклопедист и политический философ хорватского происхождения Ю. Крижанич, выделявший в своей книге «Политика» (1663–1666) политическую науку для познания обычаев, нравов и законов народов, описывал «великие королевства» (Ассирийское, Персидское, Греческое и Римское), которые создал Бог добром и силой для установления скромности, справедливости, мира и благих законов. Крижанич констатировал, что великие королевства обычно начинают возноситься, становиться тщеславными, забывать Бога, который им не давал власти над всем миром, и за это принимают кару от других народов (Крижанич. 1997. С. 423). Крижанич признавал, что с древними великими королевствами могут сравниться и современные ему государства (Русское, Испанское, Турецкое, Французское, Персидское). В научный оборот термин «великая держава» введён немецким исследователем Л. фон Ранке, опубликовавшим в 1833 г. книгу с таким же названием («Die groben Mächte»). Согласно трактовке Ранке, великая держава должна быть способна противостоять всем остальным странам, даже если они объединены (в качестве примера он приводил Пруссию Фридриха II). Позднее появились модификации трактовки Ранке в трудах М. Уайта, Х. Булла, Р. Л. Ротштейна, С. Хофмана (Levy. 1983. P. 10–14). Российский политолог М. В. Ильин акцентирует внимание на том, что слово «великодержавный» в русском языке означает способный на мощное распространение политического могущества вовне (Ильин. 1997. С. 227).

М. Уайт считал, что великой державой является та страна, которая может бросить вызов любой другой державе. Р. Л. Ротштейн попытался выделить признаки такого государства через сравнение с малыми державами. Он отмечал, что в отличие от великой державы, малая держава – это государство, которое неспособно полагаться на свои возможности для обеспечения собственной безопасности, не вступая в союзы с другими государствами (Rothstein. 1968. P. 29).

По мнению С. Гофмана, если великие державы могут обеспечить свою безопасность без серьёзного подрыва своей независимости, то малые государства вынуждены выбирать между независимостью и безопасностью. Х. Булл полагал, что великие державы примечательны тем, что защищены от нападения малых держав и опасаются только других великих держав либо враждебно настроенных коалиций государств. М. Ховард отмечал, что великая держава способна влиять на события, происходящие за пределами собственных границ (Levy. 1983. P. 13). Таким образом, великая держава обладает относительной самодостаточностью, а также способностью защищать собственные интересы силовыми и несиловыми методами.

Политолог Дж. Леви, известный американский специалист, занимающийся проблемой великих держав, понимал под этим термином государства, играющие основную роль в международной политике по вопросам безопасности. Как правило, маркером великих держав является наличие вооружённых сил с высокой боеспособностью и численностью по сравнению с средними и малыми державами. Отличить великие державы от других категорий стран можно по их внешнеполитическим интересам, поведению и особенностям взаимоотношений с другими великими державами. Великие державы могут организовывать военно-политические союзы против иных государств, вставать на защиту своих союзников, проецировать собственную военную силу за пределы своих границ, проводить военные операции в различных территориях мира. Французский политолог И. Лакост придерживался схожего мнения, уточнив, что великая держава может проецировать свою силу вдали от собственных границ, не преследуя при этом цели захвата территории, а поддерживая одну страну против другой либо противодействуя распространению определённой идеологии (в качестве примера такой силы Лакост приводил Шестой флот США, который регулярно курсирует в Средиземноморье). Также, по мнению Леви, интересы великих держав часто приобретают континентальный или даже глобальный характер, а концепция национальной безопасности выходит за рамки территориальной обороны, выражаясь в стремлении поддерживать глобальный либо континентальный баланс сил. Великие державы отстаивают свои интересы более агрессивно. Для этого они обращаются к разнообразным инструментам влияния (политические, экономические, военные, космические, культурные, спортивные, научные, технологические и др.), которые не могут себе позволить иные государства. С целью сохранения своего высокого геополитического статуса великие державы большое значение придают не только политическим и экономическим вопросам, но и символической, ценностной стороне собственных интересов, национальной чести. Великие державы чаще инициируют войны и заключают союзы в международной практике. С одной стороны, для этого типа государств характерно создание системы гарантий безопасности международных отношений, с другой – участие в разделах государств, формировании геополитических сфер влияния. Великие державы опознаются по стремлению организовывать международные конгрессы, конференции, договоры, внедрять привилегированный статус постоянного членства в международных организациях и право вето. Важным фактором является восприятие великими державами друг друга как равных. Примером демонстрации таких отношений являются двусторонние встречи Россия – США.

По мнению Дж. Леви, феномен великой державы уже существовал с конца 15 в., когда произошло вторжение Франции в Италию (1494). Политическую значимость категория «великой державы» получила на Венском конгрессе 1814–1815 гг., когда этим термином стали обозначать пять стран (Россию, Великобританию, Францию, Пруссию и Австрию), оказывавших наибольшее влияние на международные процессы посредством взаимных соглашений в постнаполеоновский период. Сложившаяся в это время Венская система международных отношений исходила из принципа «концерта великих держав», при котором статус великой державы давал возможность легитимации и закрепления политических решений. С 1870 г. великой державой стала считаться Италия.

Несмотря на то, что введением принципа суверенного равенства государств Устав ООН делегитимировал понятие великой державы, данный феномен по-прежнему играет роль в формировании системы международных отношений в 20–21 вв. После Второй мировой войны к великим державам фактически относились государства, являющиеся постоянными членами Совета Безопасности ООН (СССР, США, Великобритания, Франция и Китай). Правопреемником СССР в статусе великой державы стала современная Россия.

Употребляется и схожий термин «сверхдержава», который появился в одноимённой работе У. Фокса (1944) и был применён им к государствам «Большой тройки» (СССР, США и Великобритании). Затем термин «сверхдержава» использовали Г. Киссинджер, З. Бжезинский, С. Коэн. З. Бжезинский отмечал, что отличительными особенностями сверхдержавы выступают несколько компонентов (военный, научно-технический, экономический, культурный). При этом Ф. О'Брайен, профессор стратегических исследований в Университете Сент-Эндрюс, критиковал саму концепцию великой державы за её нечёткость. Вместе с тем, феномен великой державы всё больше привлекает внимание политологов, специалистов в области международных отношений и геополитики.

Великая держава в теориях международных отношений

Традиция российских исследований опирается на анализ феномена империи, который близок к феномену великой державы по сущности и признакам. В. Л. Цымбурский высказывал мнение, что с Ф. И. Тютчева «следует отсчитывать формирование в России высшего яруса геополитики» (Цымбурский. 2016. С. 183). Тютчев в своём незавершённом сочинении «Россия и Запад» писал, что Запад не отказался от претензий на имперскую миссию (папство, германские императоры, Австрия), несмотря на то, что традиции Римской империи сохранились лишь на Востоке. По Тютчеву, Россия является истинной империей, а Запад – узурпировал идею империи (Тютчев. 2016. С. 118–120). Идею империи Тютчев связывал с «Вселенской Монархией» (вид монархии, возникший в Ассирии, Персии, Македонии, Риме, Константинополе), что перекликается с политическими идеями Ю. Крижанича. Сама идея переноса центра империи органично связана с теологической и политической концепцией «Москва – Третий Рим» Филофея, монаха псковского Елеазарова во имя святителей Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста монастыря. В политической эсхатологии Н. А. Бердяева, выраженной в работе «Русская идея», напротив, особенно подчёркивается, что идеи империи, воли к могуществу со временем подменили в России идею царства, мессианства и русского искания царства правды (Бердяев. 2016. С. 317). В работе «Истоки и смысл русского коммунизма» Бердяев отмечал: «Вместо Третьего Рима в России удалось осуществить Третий Интернационал, и на Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима» (Бердяев. 2016. С. 119).

С точки зрения теории баланса сил наиболее стабильным режимом может считаться установленная ситуация равновесия или равное распределение возможностей между разными великими державами (Э. Гулик, И. Клод, Дж. Леви). При этом наиболее опасным состоянием считается нарушение этого равновесия из-за того, что одна великая держава накопила ресурсы, возможности, превышающие возможности и ресурсы остальных великих держав. Реакцией на такое положение дел является ответное наращивание сил, ресурсов, возможностей со стороны других великих держав, стремящихся к восстановлению состояния баланса. Великие державы могут объединиться, чтобы эффективно противостоять гегемону. Согласно теории баланса сил, существует общий механизм конкуренции великих держав, которые последовательно предпринимают попытки установить геополитическую гегемонию, а, затем терпят крах из-за коалиций, созданных другими странами. Н. Я. Данилевский проанализировал эту теорию в своей книге «Россия и Европа» (1869). Данилевский отмечал, что система политического равновесия – естественный порядок для европейских государств, однако для России выгодна ситуация, когда европейские государства враждуют между собой. Данилевский не касается концептуализации великой державы, тем не менее он связывает политическое могущество государства с сохранением его политической самостоятельности. Одним из мыслителей, заложивших традицию критики колониальной политики в российских работах также был Данилевский. В советских исследованиях большее значение уделялось не проблеме великих держав, а анализу феномена неоколониализма (Н. А. Ермолов, Р. И. Зименков, А. А. Карцев, М. Е. Клюева, Е. А. Тарабрин, В. В. Майоров, В. Н. Шитов и др.). Большое значение уделялось аспектам влияния иностранного капитала, использовались термины «империалистические государства», «межимпериалистическое соперничество».

Теория передачи власти, сформулированная профессором политологии Мичиганского университета А. Органски в его книге «Мировая политика» («World Politics», 1958), исходит из того, что дисбаланс возможностей между разными великими державами формирует между ними состояние стабильности и мира (Я. Куглер). Но такой международный порядок существует до тех пор, пока другие великие державы не достигают уровня ресурсов и возможностей гегемона, берущего на себя много обязательств и испытывающего «имперское перенапряжение» (в качестве примера можно привести крах Pax Britannica). Передача власти новому гегемону может совершиться как мирным путём, так и характеризоваться углублением конфронтации между великими державами. Примером мирного сценария передачи власти можно назвать переход геополитической гегемонии от Британской империи к США. Претендент на гегемонию, недовольный существующим положением, может спровоцировать войну. Сценарии конфликтного сценария передачи власти изучаются представителями теории гегемонистской войны (Р. Гилпин). Иногда риски и угрозы конфликтного сценария передачи власти от одной великой державы к другой политологи просчитывают, обращаясь к модели ловушки Фукидида, предложенной Г. Аллисоном. Под «ловушкой» Аллисон понимал ситуацию замешательства, опасения со стороны существующей великой державы в момент, когда набирающее силу другое государство угрожает отобрать у неё гегемонию. В качестве примера политолог ссылается на сочинение Фукидида «История Пелопонесской войны», в котором древнегреческий историк и политический мыслитель предположил, что причиной военного конфликта стал страх Спарты из-за возвышения Афин.

В качестве великих держав в условиях многополярного мира и кризиса однополярного мира рассматривают Россию и Китай. Одним из претендентов на гегемонию учёные видят Китай. А. В. Бояркина отмечала изменение внешнеполитической риторики Китая, политические лидеры которого стали использовать фразы «дипломатия великой державы с китайской спецификой», «междержавные отношения нового типа» и «новый тип отношений между великими державами» (Бояркина. 2021. С. 85). По мнению Бояркиной, такая риторика подразумевает видение Китаем нового миропорядка, где он станет играть более значимую роль.

Российский исследователь А. А. Сушенцев (МГИМО) и американский учёный М. Кофман (Институт Кеннана Международного научного центра Вудро Вильсона) предполагали, что вероятность конфликтов между великими державами продолжает возрастать. Причём их тревогу вызывает то, что такие конфликты могут стать труднопрогнозируемыми и неожиданными. Такая война может начаться из-за какого-либо локального конфликта, наземного вторжения, нарушения воздушного пространства. Добавляют сложность и неопределённость то, что военный баланс изобилует асимметриями, предполагает риск применения ядерного оружия, высокоточного оружия, риски кибервойн, гибридных войн, космического противостояния. Дж. Миршаймер в рамках своей теории наступательного реализма выдвинул тезис о том, что доминирующие в международной системе великие державы, конкурируя между собой и даже стремясь к всеобщей безопасности, могут провоцировать войны.

Великие державы могут порождать политические мифы, подкрепляющие и обосновывающие их международную активность, легитимирующие их вмешательство в экономику, культуру средних и малых держав. Кроме того, государство уровня великой державы способно влиять на выборы, политические кампании, проходящие в суверенных странах, воздействовать на общественное мнение в разных частях мира.

Великая держава в исследованиях Английской школы международных отношений

Наибольший интерес феномен великой державы вызывает у представителей Английской школы международных отношений. На первый взгляд, подход учёных этой школы во многом схож с базовыми тезисами теории баланса сил. Однако разработки, проделанные исследователями английской школы, не ограничиваются моделью баланса и американскими концепциями, сосредотачиваясь на изучении специфики международных институтов, международного общества и проблем великодержавного управления современными международными отношениями. Основатели Английской школы международных отношений, М. Уайт и Х. Булл, несмотря на особенности своих моделей, сходились в том, что выделяли в качестве международных институтов дипломатию, войну, баланс сил и международное право. По мнению российского исследователя В. В. Миронова, несмотря на то, что данная школа насчитывает до трёх поколений учёных, среди них нет однозначного понимания международных институтов. Представители школы признавали, что система великих держав, ориентированная с момента своего появления на создание баланса сил в международных отношениях, вступает в противоречие с развитием современных международных процессов.

Х. Булл усматривал миссией великих держав ограничение анархии в международных отношениях, поддержку и воспроизводство баланса сил через механизм различных союзов. Булл выделил несколько функций великих держав: ограничение войны; удержание баланса сил в международных отношениях; контролирование международных кризисов, их предотвращение; формирование кондоминиума – «концерта великих держав»; распределение интересов, сфер влияния (термин одним из первых в 19 в. употребил российский канцлер А. М. Горчаков) и ответственности; использование инструментов лидерства, доминирования, гегемонии для контроля сфер интересов. На практике между великими державами не только происходит бесконечное соперничество, но и возникает разграничение сфер влияния. Булл в качестве вариантов великодержавного управлениями международными процессами перечисляет доминирование, гегемонию и первенство. Доминирование проявляется в применении силы в отношении малых государств (примером является колониальная политика Великобритании, Франции в Азии и Африке, внешняя политика США в отношении латиноамериканских стран до «доктрины добрососедства»). Гегемония является промежуточным вариантом между доминированием и первенством. В случае гегемонии великая держава способна применить силу в отношении малых государств, но предпочитает действовать иными, несиловыми средствами. В ситуации первенства великая держава может отказаться от применения силы, однако продолжает вмешиваться в суверенные дела фактически независимых государств.