Булга́ков Михаи́л Афана́сьевич [3(15).5.1891, Киев – 10.3.1940, Москва], русский писатель, драматург. Один из крупнейших писателей 1-й половины 20 в.

Биография

Старший из семи детей в семье богослова, доцента, позднее – профессора Киевской духовной академии Афанасия Ивановича Булгакова (1859–1907) и Варвары Михайловны (урождённая Покровская; 1869–1922). Учился в Первой (Александровской) киевской гимназии. В 1909 г. поступил на медицинский факультет Киевского университета, окончил его с отличием в 1916 г.

Во время Гражданской войны 1917–1922 гг. работал врачом в прифронтовых госпиталях, в Никольской земской больнице (село Никольское, Сычёвский уезд, Смоленская губерния, ныне Сычёвский район, Смоленская область), в Вяземской городской земской больнице. В начале 1918 г. вернулся в Киев, вёл частную практику как венеролог. Несмотря на освобождение от военной службы по болезни, в 1919 г. мобилизован как врач в армию Украинской Народной Республики (откуда дезертировал), затем в Красную Армию, потом в Добровольческую армию, с которой оказался на Кавказе (Владикавказ, Грозный, Беслан).

Среди первых публикаций – статья «Грядущие перспективы» [газета «Грозный», 13.11.1919], в которой он делился переживаниями, связанными с Октябрьской и Февральской революциями 1917 г. и Гражданской войной, рассказ «Дань восхищения» (опубликован в 1920 в одной из владикавказских газет; сохранились лишь отрывки). Впечатления от Гражданской войны отразились в романе «Белая гвардия» (1927–1929), в рассказах «Красная корона (Historia morbi)», «Необыкновенные приключения доктора» (оба в 1922), «Налёт (В волшебном фонаре)» (1923), «Я убил» (1926).

Заболевание тифом (1920) помешало Булгакову эвакуироваться за границу с отходившими частями Добровольческой армии, и он вынужденно остался во Владикавказе, где за время его болезни установилась советская власть. Работал в подотделе искусств Владикавказского ревкома, выступал с лекциями перед концертами, спектаклями, участвовал в литературных диспутах. Пьесы 1919–1921 гг. («Самооборона», «Сыновья муллы», «Глиняные женихи», «Братья Турбины») не сохранились, однако первую известность Булгаков получил именно на Кавказе. К тому же времени относится и первая антибулгаковская кампания в местной печати (газета «Коммунист», 1920). Писателя обвиняли в буржуазных и мещанских настроениях.

Первые годы в Москве

В 1921 г. Булгаков переехал в Москву; бедствовал, голодал, перебивался случайными заработками. В 1922 г. при помощи знакомого журналиста А. И. Эрлиха (глава о Булгакове в книге: Эрлих А. И. Нас учила жизнь. Москва, 1960) устроился в газету профсоюза железнодорожников «Гудок», где работал вместе с И. Ильфом и Е. Петровым, В. П. Катаевым, Ю. К. Олешей сначала обработчиком писем рабочих-корреспондентов, затем фельетонистом. Одновременно работал в газете «Накануне», для которой написал серию фельетонов-очерков о жизни в Советской России, а также публиковал на её страницах собственную прозу (отрывки из «Записок на манжетах», рассказы).

Среди современных исследователей нет единого мнения о месте журналистики в творчестве Булгакова. М. О. Чудакова считает, что в фельетонах Булгаков лишь эксплуатирует приёмы, найденные в крупной прозе (Чудакова М. О. Поэтика Михаила Зощенко. Москва, 1979). Литературовед Е. А. Кухта, напротив, указывает на самостоятельное значение фельетонистики для Булгакова (Кухта Е. Сатирический театр фельетонов М. Булгакова в «Гудке» // М. А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. 1988. С. 246–259).

Работа журналиста во многом тяготила Булгакова: «Гудок» – обязательным присутствием в течение рабочего дня и непониманием природы творчества со стороны редактора (что отчасти отражено в неоконченной повести «Тайному другу»; Новый мир. 1987. № 8), «Накануне» – двойственной политической позицией (газета финансировалась советским правительством, её редакция базировалась не только в Берлине, но и в Москве). В дневнике «Под пятой», конфискованном в 1926 г. при обыске, Булгаков писал, что только возможность печатать прозу привязывает его к газете «Накануне». Параллельно с работой в «Гудке» и «Накануне» Булгаков публиковался в других газетах («Вечерняя Москва», «Красная газета» и др.) и журналах («Рупор», «Бузотёр», «Медицинский работник» и др.).

Проза 1920-х гг.

В 1920-е гг. в альманахе «Недра» напечатаны повести Булгакова «Дьяволиада» (1924, № 4) и «Роковые яйца» (1925, № 6), в журнале «Россия» (1925, № 4, № 5) – 13 глав (из 20) романа «Белая гвардия». Отдельными изданиями вышли три небольшие книги: «Дьяволиада» (1925), «Трактат о жилище» (1926) и «Смехач. № 15. Юмористическая иллюстрированная библиотека» (1926, с иллюстрациями Н. Э. Радлова).

На повести обратил внимание В. В. Вересаев, который на протяжении всей жизни Булгакова проявлял к нему «умнейшую писательскую нежность» (Письмо Булгакова к Вересаеву от 22–28 июля 1931 // Булгаков М. А. Собрание сочинений. Т. 5. Москва, 1990. С. 459; Российский государственный архив литературы и искусства. Ф. 1041. Оп. 4. Д. 204. Л. 9–13 об.). Есть несомненная связь между повестями Вересаева «Без дороги» (1895), «Записки врача» (1901) и «Записками юного врача» (1925–1926) Булгакова. Преемственность по отношению к Вересаеву проявилась не только в названии «Записок…», но и во многих мотивах и темах, характерных для прозы Вересаева и развитых Булгаковым: особенности профессии врача, его место в обществе, отношения между врачом и пациентом, тема «тьмы египетской» (непросвещённости народа), публицистичность.

Высоко оценил творчество Булгакова 1920-х гг. М. Горький: «Остроумно и ловко написаны "Роковые яйца"» (Горький и советские писатели. Москва, 1963. С. 152). Позднее он же предсказал пьесе «Бег» «анафемский успех» и много сделал для того, чтобы спектакль получил разрешение, но этого не произошло (цит. по: Альтшулер А. М. М. Горький и проблема стилевых поисков послереволюционной прозы и драматургии // М. Горький и русская литература. Горький, 1970. С. 165).

Литературная судьба Булгакова разворачивалась драматически. Самая крупная повесть этих лет – «Собачье сердце» (написана в 1925, опубликована во Франкфурте в 1968, в СССР в 1987) – вместе с дневником была конфискована в мае 1926 г. при обыске в рамках кампании по борьбе со сменовеховством. Рукопись повести была возвращена писателю. Дневник позднее был обнаружен в архивах КГБ (опубликован в 1990). Сам Булгаков больше не вёл дневников, с 1933 г. и до конца его жизни этим занималась супруга писателя, Елена Сергеевна Булгакова, соблюдая необходимые предосторожности (Булгакова. 1990).

О повести «Дьяволиада» с некоторой иронией писал Е. И. Замятин: «фантастика, корнями врастающая в быт, быстрая, как в кино, смена картин... <…> Абсолютная ценность этой вещи Булгакова – уж очень какой-то бездумной – невелика, но от автора, по-видимому, можно ждать хороших работ»... (Замятин Е. И. О сегодняшнем и о современном // Русский современник. 1924. № 2. С. 266).

В. Ф. Переверзев указал на связь поэтики повестей Булгакова с Н. В. Гоголем и Ф. М. Достоевским. «Герой булгаковской повести Коротков… под стать спятившему с ума чиновнику Достоевского Голядкину. Коротков, как и Голядкин, ведут свою родословную от гоголевского Акакия Акакиевича. <…> Современность богата такими фигурами, оттого волна серьёзного юмора там и сям бьёт в молодой беллетристике. <…> Современная действительность предъявляет запрос на художника-сатирика, что даёт основания ожидать появление такого художника» (Переверзев В. Ф. Новинки беллетристики // Печать и революция. 1924. № 5. С. 136–137). Продолжение темы «маленького человека», гротеск – характерные черты всех трёх повестей Булгакова.

Н. Осинский (Валериан Валерианович Оболенский; 1887–1938) отмечал талантливость Булгакова, при этом называя его прозу «дорожной», или «вагонной», литературой высшего качества (Осинский Н. Литературные заметки // Правда. 1925. 28 июля. № 170. С. 4). Сходную характеристику дал прозе Булгакова другой рецензент: «Повесть Булгакова – лёгкое вагонное чтение. Такие вещи принято теперь называть "авантюрными". <…> Этот в общей сложности пустячок сделан Булгаковым с большим умением и остроумием. Несмотря на явную фантастичность и "авантюрность" сюжета, в повести проглядывают характерные, тонко подмеченные чёрточки быта» (Коротков Н. Недра. Книга шестая. [Рецензия] // Рабочий журнал : литературно-художественный, общественный и научно-политический двухмесячник «Кузницы». 1925. № 3. С. 156). Талант Булгакова отметил и А. К. Воронский (чем навлёк на себя критику Российской ассоциации пролетарских писателей и журнала «На литературном посту»), назвав «Роковые яйца» и «Белую гвардию» вещами «выдающегося литературного качества» (Воронский А. К. О том, чего у нас нет // Красная новь. 1925. № 10. С. 254).

Близкие к Воронскому критики из «Перевала» А. З. Лежнев и Д. А. Горбов отзывались о творчестве Булгакова скорее негативно.

Булгаков видел себя продолжателем традиции русской классики 19 в., а происходящие в стране исторические события осмысливал в соотнесённости не только с российской и европейской, но и со Священной историей. Об этом говорят эпиграфы к роману «Белая гвардия»: первый – из «Капитанской дочки» А. С. Пушкина, второй – из Апокалипсиса, который в романе читает не только отец Александр пришедшему к нему Алексею Турбину, но и пациент Турбина, в недавнем прошлом поэт-футурист и безбожник, ныне больной сифилисом Русаков. В романе есть многочисленные аллюзии на «Капитанскую дочку» и на стихотворение «Бесы» А. С. Пушкина, на роман «Война и мир» Л. Н. Толстого, в том числе полемически обыгранный в «Белой гвардии» образ «корявого мужичонкова гнева», несущего «великую дубину, без которой не обходится ни одно начинание на Руси» (Булгаков М. А. Собрание сочинений. Т. 1. Москва, 1989. С. 237). Аллюзии на роман Толстого в начале и в финале «Белой гвардии» прослеживаются в обращении повествователя к звёздному небу. С традициями Пушкина и Толстого связаны изображение героев перед лицом исторических событий, мотив чести, призыв к милосердию.

М. А. Волошин назвал Булгакова первым, «кто запечатлел душу русской усобицы» (из дарственной надписи на его акварели в июле 1925; цит. по: Чудакова. 1988. С. 325); он считал дебют Булгакова-романиста сопоставимым с дебютами Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского.

В 1926 г. Булгаков обратился к драматургии. Пьеса «Дни Турбиных» пользовалась огромным успехом (в сезоне 1926/1927 спектакль ставили 108 раз на сцене МХАТа, а всего до 1941 – 987 раз). Переименование булгаковской пьесы было предложено МХАТом: спектакль под названием «Белая гвардия» заведомо не мог быть допущен к показу. Небывалый успех постановки контрастировал с негативными отзывами литературных и театральных критиков, которые писатель привёл в своём Письме Правительству СССР (1930). Помимо «Дней Турбиных», известность получили пьесы «Бег» (принята к постановке МХАТом, но запрещена до премьеры), «Зойкина квартира» (Театр имени Евгения Вахтангова, 1926), «Багровый остров» (Камерный театр, 1928).

В 1928 г. развернулась новая антибулгаковская кампания в печати: на этот раз в рамках гонений на искусство в целом, последовавших после заявления И. В. Сталина об обострении классовой борьбы в стране победившего социализма. Публично было объявлено о борьбе с «правой опасностью» в литературе, театре и музыке. Частью кампании стали и многочисленные нападки на спектакли, поставленные по пьесам Булгакова. Призывы «ударить по булгаковщине» [Рабочая Москва. 1928. 15 ноября (№ 265). С. 5], покончить с буржуазной литературой привели к тому, что постановки произведений писателя были сняты с репертуара во всех театрах.

1930-е гг.

С начала 1930-х гг. пьесы Булгакова не ставились, книги не издавались. 28 марта 1930 г. писатель обратился к Правительству СССР с письмом, на которое 18 апреля телефонным звонком ответил И. В. Сталин. Вскоре после этого разговора Булгаков был зачислен ассистентом режиссёра во МХАТ. В 1932 г. по распоряжению Сталина во МХАТе возобновилась постановка «Дней Турбиных», и писателю была «возвращена часть его жизни» (Булгаков М. А. Собрание сочинений. Т. 5. Москва. 1990. С. 470). Однако в поездку за границу Булгакова, несмотря на его просьбы, не отпустили. Двух своих младших братьев, оказавшихся в эмиграции во Франции, писатель больше не увидел.

В 1930-е гг., помимо работы над романом «Мастер и Маргарита», Булгаков написал ряд пьес: о Пушкине – «Последние дни (Пушкин)» (1955), совместно с Вересаевым, о Мольере («Кабала святош», 1962) – и, кроме того, прозу: «Театральный роман» (или «Записки покойника», не закончен, 1936–1937, опубликован в 1965) и роман «Жизнь господина де Мольера». Ни одно из этих произведений не было опубликовано при жизни Булгакова, пьесы не дошли до зрителей, инсценировка «Мёртвых душ» не была осуществлена. Роман о Мольере был забракован ещё на уровне внутреннего рецензирования, т. к. в нём раскрывалась опасная тема «художник и власть». Другая причина заключалась в том, что издателя серии «Жизнь замечательных людей» А. Н. Тихонова (псевдоним Серебров) смутила фигура автора, слишком свободно, по его мнению, перемещавшегося во времени и пространстве (в прологе к роману автор беседует с акушеркой, только что принявшей младенца Поклена); по его мнению, автор вольно домысливал биографию Мольера и неверно трактовал некоторые факты из жизни комедиографа, главное же – сам исповедовал «неправильную» идеологию. В этом случае даже Горький поддержал не Булгакова, а Тихонова-Сереброва и не рекомендовал печатать роман.

В романе «Мастер и Маргарита» (1928–1940, опубликован в 1966–1967) Булгаков по-новому раскрыл вечную проблему добра и зла, опираясь на эпиграф из «Фауста» И. В. Гёте и показав два временны́х плана: Москву 1920–1930-х гг. и древний Ершалаим, при описании которого Булгаков вольно интерпретирует евангельские события. Изображение современности, преимущественно сатирическое, чередуется с «ершалаимскими» главами, написанными героем повествования – Мастером.

Если в творчестве Булгакова в 1920-е гг. можно было видеть две линии (по наблюдениям М. О. Чудаковой, это современность, разрабатываемая большей частью в сатирических произведениях, и недавняя история – в романе и примыкающих к нему рассказах), то в романе «Мастер и Маргарита» сходятся многие мотивы и получают развитие многие приёмы его творчества. Этот многосоставный по своей жанровой природе роман включает и сатирическое изображение Москвы и писательских нравов, и осмысление судьбы художника как носителя открывшейся ему высшей правды (Мастер и его роман о Понтии Пилате), и лирическую линию, также свойственную булгаковскому художественному мышлению. Для романа Мастера о Понтии Пилате характерно эпическое, почти безличное повествование, в нём Мастер как автор не столько выражает себя, сколько передаёт то, что чудесным образом «угадал», точнее увидел зрением художника. В романе «Мастер и Маргарита» соединяются черты сатиры и лирики, с точки зрения теории литературы не столь далеко друг от друга отстоящие, но редко сливавшиеся (как то было, например, в «Мёртвых душах» Н. В. Гоголя).

Булгаков-прозаик в целом тяготеет к формам повествования, предполагающим авторскую активность: даже в «Белой гвардии» внешне безличный повествователь то переходит на несобственно-авторское повествование, где голос автора сливается с голосом Николки Турбина, то даёт прямую оценку действиям персонажей. От первого лица ведёт рассказ Максудов из «Театрального романа», постоянно напоминает о себе автор в «Жизни господина де Мольера» или рассказчик в московском цикле фельетонов, напечатанных в газете «Накануне» (позднейшие исследователи называют их даже «московским циклом»). При этом рассказчик в московских фельетонах, как можно предположить, во многом предвосхищает образ «правдивого повествователя» в «Мастере и Маргарите»: его облик колеблется между собственно автором и маской, позволяющей приблизиться к сатирическому персонажу. Такие метаморфозы, «игру ликами» (В. В. Виноградов) можно видеть в фельетонах, печатавшихся в газете «Накануне», – есть эти черты и в речевом поведении рассказчика в романе «Мастер и Маргарита».

Прах Булгакова захоронен на Новодевичьем кладбище. На могиле лежит камень, который в 1952 г. был перенесён Е. С. Булгаковой с места упокоения Н. В. Гоголя на том же кладбище.

Был трижды женат: в 1913–1925 гг. – на Татьяне Николаевне Лаппа, в 1925–1932 гг. – на Любови Евгеньевне Белозерской, в 1932–1940 гг. – на Елене Сергеевне Шиловской (по второму мужу; урождённая Нюренберг).

Судьба наследия

Наследие Булгакова обрело вторую жизнь после 1955 г., когда издательство «Искусство» выпустило отдельной книгой две его пьесы: «Дни Турбиных» и «Последние дни (Пушкин)». В 1966 г. опубликована книга «Избранная проза», куда вошли произведения «Белая гвардия», «Записки юного врача», «Жизнь господина де Мольера» и «Театральный роман».

Роман «Мастер и Маргарита» впервые (с цензурными сокращениями) напечатан в журнале «Москва» (1966. № 11; 1967. № 1), а в 1973 г. без купюр в книге «Михаил Булгаков. Романы» («Белая гвардия», «Театральный роман» и «Мастер и Маргарита»).

Наступило время триумфального возвращения Булгакова в литературу уже другой эпохи. Однако каждая публикация была сопряжена с трудностями. Например, книга «Михаил Булгаков. Романы» вышла небольшим для того времени тиражом 30 тыс. экз., часть которого была отправлена на продажу в магазин «Берёзка», другая же часть поступила в Книжную лавку писателей, также бывшую доступной только избранной аудитории. Повесть «Собачье сердце» оставалась неопубликованной до 1987 г. «Записки на манжетах», частично напечатанные в журнале «Звезда Востока» (1967. № 3), были вскоре негласно запрещены Главлитом для цитирования даже в научных статьях. Это же касалось и упоминаний повести «Собачье сердце».

Тем не менее Булгаков был открыт для широкого читателя. Критики и филологи (В. Я. Лакшин, И. И. Виноградов и др.) начинали изучать его творчество, собирать библиографию, выявлять тексты публикаций в периодике 1920-х гг., многочисленные псевдонимы (Эмма Б., Тускарора, Г. П. Ухов, Герасим Петрович Ухов и др.), которыми он часто подписывал свои фельетоны.

Вместе с тем в критике 1960–1970-х гг. отчётливо проявились и другие тенденции. Они особенно явственно обнажились в ходе двух достаточно кратких, но напряжённых дискуссий о только что напечатанном романе «Мастер и Маргарита». Это дискуссия между И. И. Виноградовым и Л. И. Скорино (Виноградов И. И. Завещание Мастера // Вопросы литературы. 1968. № 6. С. 43–75; Скорино Л. Лица без карнавальных масок. Ответ оппоненту // Вопросы литературы. 1968. № 6. С. 25–42; 76–81) и полемика В. Я. Лакшина с М. С. Гусом (Гус М. Горят ли рукописи? // Знамя. 1968. № 12. С. 213–220; Лакшин В. Рукописи не горят! (Ответ М. Гусу) // Новый мир. 1968. № 12. С. 262–266. Гус М. Личность – свобода или своеволие? // Знамя. 1969. № 5. С. 225–227), завершением которой послужила анонимная статья «Ответственность и авторитет критики» (Литературная газета. 1969. 12 марта). Скорино и Гус обвиняли Булгакова в том, что его произведения служат проводником чуждой советскому читателю философии и идеологии.

Сходная ситуация сложилась после постановки Театром на Таганке в 1977 г. спектакля по роману «Мастер и Маргарита»: после «руководящей» рецензии некоего Н. Потапова «"Сеанс чёрной магии" на Таганке» (Правда. 1977. 29 мая. С. 6) в критике наступило долгое молчание.

В конце 20 в. вышли два собрания сочинений М. А. Булгакова (наиболее авторитетное – Собрание сочинений в пяти томах. М., 1989–1990).