Варя́ги (др.-рус. варѧгъ, мн. ч. варѧзи; др.-исл. слабая форма væringi, мн. ч. væringjar, реже – сильная форма væringr, мн. ч. væringаr; греч. βάραγγος, мн. ч. βάραγγοι), 1) наименование скандинавских наёмников на Руси и в Византии; 2) собирательное обозначение скандинавских народов в древнерусской письменности.

Происхождение понятия «варяги» и его внутреннее содержание

В конце 19 в. В. Томсен обосновал точку зрения об исходном этническом значении слова «варѧг» («скандинав»), возводя его к др.-исл. væringi [от др.-исл. vár (жен. род; во мн. ч. обычно várar)] – обет, клятва, верность (Томсен. 1891. С. 99–110). Другая возможная этимология слова «варѧгъ» от др.-исл. varа (жен. род) – товар была предложена в 1950-х гг. А. Стендер-Петерсеном, который считал его обозначением торговцев-скандинавов в Восточной Европе, перенесённым позднее на скандинавских наёмников (Stender-Petersen. 1953; Стендер-Петерсен. 2021. С. 246–266). Подавляющее большинство лингвистов, историков и археологов с конца 19 в. по настоящее время принимает этимологию Томсена (по-разному объясняя при этом соотношение корневых гласных в словах «væringi», «варѧгъ» и «βάραγγος»; важнейшие из последних работ: Schramm. 1983; Danilenko. 2004; Andersson. 2006; Назаренко. 2014; Циммерлинг. 2021). Происхождение слова связывается со службой скандинавов в дружинах древнерусских князей, при поступлении на которую они должны были приносить клятву верности (Мельникова. 1994; Andersson. 2006. S. 254; Danilenko. 2004. P. 185).

Иные предлагавшиеся этимологии слова «варѧгъ» – прибалтийско-славянская (от наименования племени «вагры» и наиболее популярная из альтернативных этимологий восходит к труду С. фон Герберштейна: Герберштейн. 1988. С. 60; Кузьмин. 1970; Фомин. 2005), кельтская (Кузьмин. 1974) и др., лингвистически не обоснованы.

Слово «варѧгъ» появилось, очевидно, в скандинавоязычной дружинной среде на Руси как социоэтноним в связи с необходимостью отличать вновь прибывавшие военные отряды скандинавов, а также торговцев из Северной Европы, от руси середины 10 в. (изначально также социоэтнонима, конкретное этническое наполнение которого на протяжении 1-й половины 10 в. размывалось) – консолидировавшейся к этому времени военной элиты также скандинавского по преимуществу происхождения: членов княжеской династии Рюриковичей, представителей военной знати (Свенельд, Асмунд и др.), княжеских дружинников, более или менее прочно осевших в восточнославянских землях.

Г. Шрамм на основании формы «варѧгъ» отнёс возникновение слова к середине 9 в. (Schramm. 1983), что представляется маловероятным как по лингвистическим (не дающим надёжного основания для узкой датировки: критику см.: Danilenko. 2004. Р. 183, 189; впрочем, А. В. Назаренко соглашался с датировкой Шрамма: Назаренко. 2014. С. 232), так и по историческим соображениям. Во-первых, Шрамм опирался на летописную дату «призвания» Рюрика 862 г., в сказании о котором впервые в летописном повествовательном тексте присутствует слово «варѧгъ»; однако летописные датировки для 9 – 1-й половины 10 вв. появились лишь в конце 11 в. и не отражали реальную хронологию ранней русской истории, которая в настоящее время интенсивно пересматривается (Щавелев. 2020). Во-вторых, в 9 в. ещё отсутствовала необходимость дублировать слово «русь». В-третьих, в византийских, западноевропейских и арабских источниках 9 – 1-й половины 10 вв. для обозначения приходивших из Восточной Европы скандинавов использовались исключительно соответствующие формы слова «русь».

Столь же маловероятной представляется и поздняя – 2-я половина 10 в. – датировка появления слова «варѧгъ», предложенная А. Даниленко (Danilenko. 2004. P. 185). Вряд ли оно появилось позднее середины 10 в., когда в договорах руси с греками (911, 944), а также в трактате Константина VII Багрянородного «Об управлении империей» (середина 10 в.) засвидетельствовано распространение этнического значения слова «русь» на всё население, подвластное киевскому князю (в договоре 944 характеризует «всех людей Русской земли») и возникновение в связи с этим политонима (уже в договоре под 907 – «Русь» и «Русская земля», у Константина VII Багрянородного – «Росия») [Мельникова. (Комментарий к гл. 9). 1989. С. 304–307; Мельникова. Название «Русь» ... 1989]. Размывание этнического значения слова «русь» вследствие пополнения княжеских дружин представителями славянских, финских, тюркских народов (о чём свидетельствуют имена послов и купцов, участвовавших в заключении договора 944) потребовало нового термина для обозначения вновь прибывавших на Русь скандинавов, каковым и стало слово «варѧгъ».

Прилагательное от слова «варѧгъ» – «къ варѧж… [купцам?]» встречается в найденной в Новгороде (ныне Великий Новгород) берестяной грамоте № 851 (1140–1160). Это, строго говоря, первая по времени фиксация слова в сохранившихся к настоящему времени письменных источниках, поскольку древнейшая рукопись «Повести временных лет» (ПВЛ), где оно использовано в сказании о призвании Рюрика под 859 и 862 гг., датируется 1377 г. (Лаврентьевская летопись). Впрочем, нет оснований сомневаться, что слово «варѧгъ» присутствовало как в составленной в начале 12 в. ПВЛ, так и в предшествовавших ей реконструируемых летописных сводах.

Согласно летописному сказанию, приходя «из заморья», варяги собирали дань с населения северо-запада будущей Руси, славянского и финского, и были изгнаны. Начавшиеся усобицы заставили местных жителей обратиться к варягам, из среды которых пришёл Рюрик с двумя братьями и «всей русью» [согласно Новгородской первой летописи (НПЛ), «со всей дружиной»] и стал править в Ладоге (ныне Старая Ладога) или Новгороде. В этом же сказании упоминаются воины-варяги, которых собрали Аскольд и Дир при вокняжении в Киеве. Под 907 г. варяги названы в перечне состава войска киевского князя Олега при походе на Византию, наряду со словенами, чудью и кривичами (считается, что этот перечень, как и перечень войска киевского князя Игоря под 944, не аутентичен, а составлен автором ПВЛ в начале 12 в.).

В словоупотреблении летописцев конца 11 – начала 12 вв., таким образом, представлены оба значения слова «варяг»: собирательный этникон – обозначение скандинавов (также «Варяжское», т. е. Балтийское, море во Введении к ПВЛ) наряду с конкретными скандинавскими этнонимами «свеи» («шведы»), «урмане» («норвежцы»), «гъте» («готландцы»), «донь» («датчане»); соционим для определения наёмных воинов скандинавского происхождения.

В статьях ПВЛ за конец 10 – начало 11 вв. нарастает оценка варягов как опасной и чуждой силы: впервые она отмечена в ПВЛ под 980 г. в связи со взятием Киева князем Владимиром Святославичем; «насилия», чинимые варягами в Новгороде, описаны в ПВЛ под 1015 г., в НПЛ под 1016 г. В правовых текстах 11–13 вв. значение слова, видимо, расширяется: в Русской правде статьи, упоминающие варягов, сводятся к упрощению для них процессуальных норм, что позволило предположить распространение этого понятия на иноземцев вообще. С середины 11 в. варяги перестают упоминаться в южнорусском и северо-восточном летописании, в новгородских летописях после 1130 г. приводятся названия конкретных скандинавских народов (свеи, урмане, донь, гъте). Последние случаи упоминания варягов содержатся в НПЛ под 1204 г. (отмечено участие варягов в обороне Константинополя) и под 1217 г. (сгорел «варяжский» товар).

Варяги на Руси

Первоначальным стимулом проникновения скандинавов в Восточную Европу в 7–8 вв. было приобретение пушнины, а после освоения Балтийско-Волжского пути к концу 8 в. – трансъевропейская торговля с арабским миром, в основном через Волжско-Камскую Булгарию на Средней Волге. Активное участие скандинавов в дальней торговле отразилось в массовом поступлении восточного монетного серебра (дирхемов) в Восточную и Северную Европу (древнейшие клады происходят из Ладоги и её округи и датируются 780–800-ми гг.). В 9 в. на Ладожско-Ильменском участке торговой магистрали возникает полития, контролировавшаяся скандинавскими предводителями отрядов, одним из которых был Рюрик (Hrœrekr). Как военная сила, не связанная с племенными интересами, скандинавы играли важную роль в консолидации полиэтничного общества Ладожско-Ильменской политии, тогда как вовлечение местной элиты в дальнюю торговлю ускоряло его социально-политическое развитие.

Открывшаяся в 9 в. возможность выхода в Византию и на Ближний Восток по пути «из варяг в греки» обусловила интерес скандинавов к Среднему Поднепровью, где после одной или нескольких неудачных попыток отдельных скандинавских отрядов (Аскольда и Дира, возможно, и др.) в Киеве закрепилось пришедшее с севера войско под предводительством Олега (по версии НПЛ, князя Игоря с воеводой Олегом). По мнению летописцев конца 11 – начала 12 вв., именно эта группа скандинавов и стала называться русью.

Олег и Игорь широко использовали варягов для решения внутри- и внешнеполитических задач. Как наёмная военная сила варяги участвовали в военных походах древнерусских князей 10 – 1-й половины 11 вв., составляя отборную часть княжеского войска, в сборе дани (полюдье) и торговле, выполняли дипломатические функции. Наиболее интенсивно, насколько можно судить по сообщениям летописи, их использовал Ярослав Владимирович Мудрый, который по меньшей мере дважды приглашал отряды варягов из Средней Швеции. Хотя летописи не сообщают о найме варягов сыновьями Ярослава Владимировича, приток скандинавов на Русь не прекратился в середине 11 в.: среднешведские рунические памятники воздвигались по погибшим на «востоке в Гардах» (на Руси) на протяжении всего 11 в. (более 120 памятников).

Найм отрядов варягов сопровождался соглашениями русских князей с их предводителями; предусматривались размер и форма оплаты наёмников, срок их службы или участие в конкретной кампании (об этом сообщают ПВЛ и исландские саги; в первую очередь, «Сага об Эймунде»: Мельникова. 1978). Первым известным прецедентом подобного соглашения, вероятно, является «ряд» Рюрика и местных правителей после его «приглашения», описанный в летописном «Сказании о призвании варягов». Для размещения наёмников отводятся специальные резиденции: известен «Поромонь двор» (от др.-исл. farmannagarðr – двор приезжих). На протяжении 10 – 1-й половины 11 вв. часть варягов оседала преимущественно в городских центрах Руси, но также, видимо, в небольших количествах, и в сельской местности (хотя следы массовой земледельческой колонизации отсутствуют). В 10 в. формируется социально маркированная древнерусская дружинная культура на полиэтничной основе, одним из существенных компонентов которой является скандинавский. В это же время наиболее ощутимо проявились восточноевропейские влияния в Скандинавии, особенно в Восточной Швеции и на Готланде: возвращавшиеся на родину варяги приносили туда элементы восточноевропейской материальной культуры (детали одежды, элементы вооружения) и их обозначения (Мельникова. 1984), христианство, дружинные предания. Следы начавшейся к середине 10 в. ассимиляции переселявшихся на Русь варягов в славянской среде прослеживаются по использованию ими славянских личных имён (засвидетельствовано в русско-византийском договоре 944), а также по археологическому материалу (Androščuk. 2013). К этому же времени относятся свидетельства о билингвизме «восточноевропейских» скандинавов [в трактате «Об управлении империей» византийским императором Константином VII Багрянородным названия Днепровских порогов приведены «по-росски» и «по-славянски», первые из которых бесспорно скандинавские: Мельникова. (Комментарий к гл. 9). 1989. С. 319–326]. Судя по использованию рунического письма и практике имянаречения, процессы ассимиляции скандинавов в целом завершаются к концу 11 в. (Melnikova. 2003).

Варяги в Византии

В византийских источниках термин «варанги» [βάραγγος (мн. ч. βάραγγοι): Scheel. 2015; Jakobsson. 2020], вероятно происходящий от древнерусского «варѧгъ», впервые появляется под 1034 г. в Хронике Иоанна Скилицы (2-я половина 11 в.) как обозначение скандинавов, служивших в Малой Азии, а затем встречается в императорских хрисовулах, освобождавших монастыри от постоя. До этого времени единственным наименованием для скандинавских, а затем и русских воинов на византийской службе было слово «Ῥῶς» (первое бесспорное упоминание под 839 в Бертинских анналах). Наиболее ранние поездки скандинавов в Византию, по исландским сагам, датируются 930–940-ми гг. («Сага о Хравнкеле годи Фрейра»). Однако византийские источники упоминают «росов» в качестве участников морских походов византийцев уже около 910 г. (Blöndal. 1978. P. 36; Щавелев. 2017. С. 88–89). Путь в Византию из Скандинавии пролегал через Восточную Европу, в связи с чем, прежде чем попасть в Империю, скандинавы нередко проводили несколько лет на службе у русских князей.

Первоначально варангами, вероятно, обозначали только (или по преимуществу) скандинавов – телохранителей императора, членов императорской гвардии. Замена императорских телохранителей-армян скандинавами, т. е. создание варяжской гвардии, предположительно, началась в конце 970-х гг., когда после захвата Киева в 978 г. князь Владимир Святославич отослал мятежный отряд варягов в Византию. В 988 г. император Василий II образовал отдельную тамгу из присланного Владимиром Святославичем войска в 6 тыс. человек для борьбы с восставшим византийским военачальником Вардой Фокой. Позднее наименование было распространено на все отряды скандинавов, в том числе в составе полевой византийской армии. Михаил Пселл и другие византийские писатели различали «дворцовых» и «внешних» варангов, последние из которых составляли отдельные подразделения (этерии). Однако возглавляли подразделения варангов, как правило, византийские военачальники.

11 в. отмечен максимальным притоком скандинавов-наёмников в Византию: более 30 рунических надписей, по преимуществу из Средней Швеции, упоминают людей, совершивших путешествие «в Грикланд» или погибших там. Согласно византийским источникам, в 1016 г. состоялся поход Варды Монга (Мунга) и родственника князя Владимира Святославича – Сфенга на крымские владения Хазарского каганата; между 1022 и 1025 гг. на территорию империи прибыл отряд из 800 воинов во главе с другим родственником Владимира Святославича – Хрисохиром, в 1030-х гг. в Византии служил будущий норвежский конунг Харальд Сигурдарсон Суровый Правитель.

В исландских сагах неоднократно рассказывается о службе скандинавов (по преимуществу исландцев) в Византии: о проводимых в Константинополе смотрах гвардейцев («Сага о Греттире»), о некоторых обычаях варангов, об их отношениях с представителями византийской элиты и т. д. («Сага о Харальде Суровом Правителе»). Византия виделась скандинавам центром христианского мира (наряду с Римом), средоточием власти и богатства (Jakobsson. 2009). Подвиги скандинавов в Византии прославляются в скальдической поэзии 11–12 вв. Особой известностью в Скандинавии пользовались деяния в Византии будущего норвежского конунга Харальда Сигурдарсона, которые подробно описаны в «Саге о Харальде Суровом Правителе» в сводах королевских саг («Круг Земной» Снорри Стурлусона и др.: Scheel. 2015. Р. 293–372), а также в многочисленных скальдических поэмах, одна из которых (в честь дочери Ярослава Мудрого – Елизаветы Ярославны) была сочинена самим Харальдом (Джаксон. 2000. С. 117–155). Проведя на Руси несколько лет после бегства из Норвегии, Харальд около 1034 г. отправился в Византию, где провёл примерно 10 лет. Он участвовал со своим отрядом из 500 воинов в военных операциях против арабов в Малой Азии и в Средиземном море, в том числе на Сицилии, и удостоился титула спафарокандидата.

Наряду с Константинополем постоянные гарнизоны варангов стояли в городах Малой Азии, на Крите, в Италии. Существовали отдельные церкви варангов, посвящённые Богоматери (в Константинополе, на Крите, в Таранто). В Святой Софии в Стамбуле обнаружено по меньшей мере три скандинавские рунические надписи, сделанные варангами, вероятно, сопровождавшими императоров в храм. Ещё три рунические надписи 11 в. нанесены на скульптуру льва, находившуюся в Пирее (ныне в Венеции), крупном порте поблизости от Афин, откуда отправлялись флотилии в Средиземноморье.

Этнический состав корпуса во 2-й половине 11 в. утратил свою однородность из-за притока англосаксов, бежавших из Англии после Нормандского завоевания Англии 1066 г. Корпус варангов в каком-то виде, вероятно, продолжал существовать и в 13 в., поскольку известна печать пансеваста, севаста и великого переводчика варангов – Михаила, датируемая этим столетием (Шандровская. 2005).

Варяги в скандинавских источниках

В скандинавских источниках слово «væringi» («væringjar») встречается только как обозначение скандинавов, служивших в Византии (к «русским» варягам оно не применялось). Это даёт основания полагать, что оно имеет позднее (вторичное) происхождение и восходит к греческому «βάρaγγοι». Впервые оно встречается в поэме исландского скальда Вальгарда из Велла, придворного поэта Харальда Сурового Правителя, описавшего его деяния на византийской службе. В двух надписях на рунических стелах из Эстеръётланда (Эстергётланда; Швеция) 1-й половины 11 в. назван, видимо, один и тот же человек по имени или прозвищу Вэринг (Væringr). Упоминается и исландец – «предводитель отряда вэрингов» в рассказе о событиях вскоре после 989 г. («Сага о Ньяле», написана во 2-й половине 13 в.), но использование здесь слова «вэринги» может отражать словоупотребление не 10 в., а времени написания саги. В целом же слово «væringi»/«væringr» было малоупотребительным в древнескандинавской прозаической литературе и судебниках (встречается менее чем в 20 памятниках, в том числе в составных словах «væringjalið» – войско вэрингов, «væringjaherr» – предводитель вэрингов) и в скальдической поэзии (2 случая).