Ненаси́льственное сопротивле́ние, стратегия политического и социального противодействия, в ходе реализации которой одна из сторон отказывается применять насилие в конфликтной ситуации, выбирая ненасильственное действие как форму гражданского неповиновения. Ключевым элементом ненасильственного сопротивления является этический принцип, предполагающий полный отказ от применения насилия и его моральное неприятие как единственно верный инструмент достижения целей и прекращения конфликта. Термин «ненасилие» является калькой с санскритского понятия «ахимса», означающего 'непричинение вреда живому'.

В 1849 г. американский писатель и поэт Г. Торо написал эссе «О гражданском неповиновении», оказавшее существенное влияние на многих мыслителей ненасильственного сопротивления. Торо исходил из того, что правительства, государственные учреждения стремятся к подавлению прав и свобод граждан, которые должны этому сопротивляться. Гражданское повиновение, по его мнению, приводит к тому, чтобы «оказывать уважение и поддержку собственной подлости» (Торо. 1977. С. 342). Гражданское неповиновение требуется в условиях существования несправедливых законов.

В 20 в. ненасильственное сопротивление как концепция гражданского неповиновения стало применяться в качестве реакции на силовые действия государств (разгон демонстраций и митингов, аресты, избиения) в условиях борьбы за независимость колонизированных стран и борьбы за гражданские права и свободы дискриминируемых меньшинств (например, движение М. Л. Кинга).

Ненасильственное сопротивление в политике

Моральное достоинство политики ненасилия её адепты видят в том, что она действует сугубо методом убеждения, в том числе в отношении противника (это один из важнейших элементов политики ненасилия – её воспитательный и педагогический эффект) (Капустин. 2004. С. 218).

Ненасильственное сопротивление используется политическими силами либо для противодействия прямому, т. е. физическому насилию, либо структурному насилию. В первом случае ненасильственное сопротивление противопоставляется любому насильственному поведению, «оно подразумевает преднамеренное воздержание от ожидаемого насилия в контексте раздора между двумя или более противниками», а также «сознательное и активное противодействие насилию» (Dudouet. P. 4). Во втором случае государство рассматривается как политический институт, который постоянно ограничивает граждан в их действиях, например формируя такие правовые нормы, которые угнетают ту или иную социальную группу, а граждане фактически соглашаются добровольно повиноваться. Это приводит к тому, что угнетённые граждане и меньшинства выбирают ненасильственное сопротивление как «отказ от сотрудничества или гражданское неповиновение несправедливым законам (например, бойкот, забастовки, налоговое сопротивление), чтобы правительство больше не могло работать» (Dudouet. P. 4).

Американский политолог Гленн Д. Пейдж разработал теорию «общества без убийств», которую можно рассматривать как частный случай ненасильственного сопротивления. Пейдж считает, что политическая наука позиционирует насилие исключительно как элемент государства, которое может монопольно применять насилие, а ненасилие изучается только через призму идей Махатмы Ганди и М. Л. Кинга. По мнению Пейджа, человечество сможет прийти к ненасильственному обществу, если в целом наука и политическая наука в частности через ненасильственное сопротивление перестанет принимать насилие как общепринятую константу (Пейдж. 2005).

Вместе с тем, например, американский анархист Питер Гелдерлоос выступает не только против ненасильственного сопротивления, но и против идеи ненасилия как таковой. Он считает, что идея ненасильственного сопротивления политически выгодна только государству, которое её поддерживает для того, чтобы свести к минимуму насильственные политические акции – митинги, демонстрации, восстания и т. д. Гелдерлоос настаивает, что анархистскому движению нужно использовать разные методы борьбы: по его мнению, тактика должна выбираться, исходя из имеющихся условий, но не формироваться на основе морального кодекса. Он также отмечает, что воспринимать политических активистов, не поддерживающих ненасильственное сопротивление, сторонниками насилия ошибочно, скорее они являются последователями революционного или воинственного активизма (Gelderloos. 2005).

В. Гавел, борец с коммунистической властью в бывшей Чехословакии, ставший после победы «бархатной революции» (1989) президентом, ещё будучи оппозиционером, предлагал своё понимание ненасилия в политике, отталкиваясь от сконструированного им понятия «автонасилие», насилия над самим собой. Гавел считал, что «посттоталитарная система не является проявлением особой политической линии, проводимой особым (типом) правления. Она – нечто радикально отличное от этого. Это – комплексное, основательное и долговременное насилие или, точнее, насилие общества над собой» (Havel. 1988. P. 393). Соответственно, альтернатива такой системе не может представлять собой какую-либо политическую линию или программу, поскольку проблема состоит в изменении не политической линии, а «самой жизни». При этом очевидно, что альтернативой «автонасилию» должно быть именно ненасилие (Капустин. 2004).

Сатьяграха Махатмы Ганди

Идеи ненасилия в буддизме и индуизме, а также учение Л. Н. Толстого оказали влияние на мировоззрение индийского политика Мохандаса Карамчанда Ганди, которого позднее индийский поэт Рабиндранат Тагор назвал Махатмой Ганди (буквально – великая душа). Термин «сатьяграха», ставший названием стратегии ненасильственного сопротивления Ганди, был придуман в рамках конкурса, который объявил Тагор, и содержит в себе слова «сат» – истина, и «аграха» – твёрдость.

Ганди после получения юридического образования отправился работать в Южную Африку, где индийцы использовались в качестве дешёвой рабочей силы и подвергались различным формам дискриминации. Уже тогда, находясь под влиянием идей Льва Толстого, он начал вести борьбу за их права путём ненасильственного сопротивления колониальным властям. Вернувшись в 1915 г. в Индию, он стал бороться за индийскую независимость. Ганди был противником любых насильственных действий со стороны борцов за независимость, поэтому многие из них начали перенимать его поведенческую стратегию: бойкот британских товаров, массовый отказ обращаться в фирмы, которыми владели британцы, и публичное нарушение законов. В 1930 г. Ганди в знак протеста против налога на соль организовал Соляной поход. Поход, также известный как Соляной сатьяграха, или Данди-марш, привлёк внимание всего мира. Миллионы зрителей смотрели кинохронику, документировавшую это событие.

Ганди акцентировал внимание на том, что индийцы не должны испытывать ненависть к британцам, напротив, они должны исключительно дружелюбно с ними взаимодействовать. Данная особенность была связана с представлением, распространённом и в буддизме, и в индуизме, что отрицательные эмоции, даже если они направлены против угнетателей, являются негативными мыслями и, следовательно, разрушают духовную целостность самого человека, а не его противника. Ненасилие, вызванное страхом или другими недостойными мотивами, намного хуже насилия (Ганди. 1969. С. 533).

Торжество сатьяграхи и свараджа (внутреннего самопознания и самоуправления), т. е. духовного очищения особого рода, должно предшествовать политической независимости. Установка на духовное очищение вызвала накануне обретения Индией независимости резкое расхождение Ганди с Индийским национальным конгрессом – партией, возглавившей борьбу за независимость и победившей в ней, но не проникшейся гандистским пониманием связи результатов политической деятельности с духовным очищением. Как сформулировал суть этого расхождения сам Ганди, «ненасилие – это моё кредо. Оно никогда не было кредо Конгресса. Для Конгресса ненасилие всегда было политикой... Конгресс имел полное право менять её, когда считал нужным. Кредо же не допускает никаких изменений» (Ганди. 1969. С. 570). Для Ганди универсальность истины ненасилия была неотделима от убеждения в её абсолютной эффективности – «нет такой вещи, как поражение в ненасилии» (цит. по: Капустин. 2004. С. 355).

Ненасильственное сопротивление Мартина Лютера Кинга

Американский баптистский проповедник и лидер движения за гражданские права чернокожих в США М. Л. Кинг также использовал стратегию ненасильственного сопротивления в борьбе против дискриминационных законов и политики сегрегации цветного населения. На ненасильственное мировоззрение Мартина Лютера Кинга оказало влияние движение Махатмы Ганди в Индии, о чём он говорил в своей Нобелевской речи 1964 г. «Стремление к миру и справедливости» (King. 1964), и Генри Торо.

Одной из первых знаковых акций ненасильственного сопротивления стал бойкот автобусных предприятий в г. Монтгомери в 1955 г. Кинг и его последователи считали дискриминационным правило, согласно которому, во-первых, чернокожие американцы не имели права садиться на пассажирские места первых 4 рядов, предназначавшихся белым американцам, во-вторых, должны были уступать место белым американцам, если их первые 4 ряда заняты, в-третьих, они должны были оплачивать за проезд водителю через переднюю дверь, а затем выходить, чтобы зайти через заднюю. 1 декабря 1955 г. Роза Паркс отказалась уступать место, за что была арестована и оштрафована. Мартин Лютер Кинг объявил бойкот, который заключался в отказе использовать автобусы как средство передвижения. Чернокожие, владевшие личными автомобилями, координировались с теми, у кого их не было, чтобы подвозить их до нужной локации. Бойкот продлился 381 день, автобусные компании понесли убытки, т. к. более 70 % от всех пассажиров в Монтгомери составляли чернокожие. Позднее Верховный суд США признал дискриминационные правила в автобусном транспорте не соответствующими закону.

В 1963 г. состоялась ещё одна акция ненасильственного сопротивления – Марш на Вашингтон. В ней приняли участие, по разным оценкам, от 200 до 300 тыс. человек, которые прошли по Вашингтону до мемориала А. Линкольну. Марш завершился самой знаменитой речью Кинга под названием «У меня есть мечта». В ней он отметил отказ от насилия (King. 1963). В другой своей речи «Паломничество к ненасилию» он констатировал, что сторонником ненасильственного сопротивления не может считаться человек, который «боится, или просто потому, что у него не хватает орудий насилия» (Кинг. 1992. С. 177). В итоге чернокожие под руководством Мартина Лютера Кинга в 1964 г. смогли добиться принятия Закона о гражданских правах, который запретил какую-либо расовую сегрегацию, а в 1965 г. – Закона об избирательных правах, уравнявшего в избирательных правах чернокожее и белое население США.

Философские концепции ненасильственного сопротивления

Американский философ Дж. Батлер – автор одной из самых влиятельных современных концепций ненасилия. Батлер формулирует её в 4 тезисах:

1. Ненасилие должно интерпретироваться не как моральная позиция, которую индивиды занимают по отношению к полю своих персональных возможных действий, а как «социально-политическая практика», осуществляемая коллективно.

2. Ненасилие может быть выражением ярости, негодования или агрессии, ненасилие не обязательно миролюбиво, здесь Батлер ссылается на Махатму Ганди, апеллируя к его словам о ненасильственной силе, заключённой в упорствовании в истине.

3. Ненасилие – это идеальная программа, которая не всегда может быть реализована на практике, ненасилие не подразумевает отсутствия силы или агрессии.

4. Практика ненасилия не существует в чистом виде, всегда имеют место фундаментальные этические и политические двусмысленности (Батлер. 2022. С. 30–34).

Советский и российский философ А. А. Гусейнов предлагает рассматривать ненасилие через понятие солидарности, а насилие – иерархии. Он исходит из святости и ценности каждой человеческой жизни, которая неразрывно связана со свободою. Гусейнов отвергает представление критиков ненасилия о том, что ненасилие «исходит из слишком благостного и потому реалистического представления о человеке» (Гусейнов. 1994. С. 37), напротив, он отстаивает тезис о том, что «в основе ненасилия лежит концепция, согласно которой человеческая душа является ареной борьбы добра и зла» (Гусейнов. С. 37). Любое абсолютистское представление о человеке как воплощении зла или добра является ошибочным, т. к. не учитывается противоречивая, двойственная, природа самого человека, а также органическая особенность добра и зла – они являются «делом выбора» (Гусейнов. С. 37). Гусейнов отмечает, что «ненасилие как нормативная программа делает акцент на доброе начало в человеке» (Гусейнов. С. 37), но это не означает отрицания его злого начала: это приводит к осознанию, что сторонник ненасилия является носителем как добра, так и зла, а сторонник насилия не лишён доброго начала.

Насилие имеет 2 ключевых подхода: абсолютистский и прагматический. Абсолютистский подход означает, что насилие «отождествляется (во всех его многообразных проявлениях) со злом вообще» (Гусейнов. С. 35). Согласно 2-му подходу, насилие отделяется от зла, а под ним понимают любой ущерб, нанесённый одним человеком другому. По мнению А. Гусейнова, прагматический подход «позволяет ставить вопрос об оправданности насилия, возможности его использования в определённых ситуациях» (Гусейнов. С. 35), но отсутствие критериев его измерения приводит к тому, что совершение насилия невозможно прогнозировать.

Ненасилие и насилие невозможно рассматривать в отдельности друг от друга, т. к. они имеют общий контекст «борьбы добра против зла» (Гусейнов. С. 38). А. Гусейнов отмечает, оставаясь в логике Ганди, что исторически ненасилие всегда преобладало над насилием, в противном случае мир, человечество, был бы давно уничтожен. При этом не стоит воспринимать примат ненасилия как историческую и неизменную константу: насилие скорее сдерживалось уровнем развития технологий, которые не позволяли, например, в первобытном обществе уничтожить всех людей. Современное развитие ядерной технологии ставит человечество «перед роковым вопросом: или оно откажется от насилия, "этики вражды" или оно вообще погибнет» (Гусейнов. С. 41).