ЛГБТ в совреме́нных гуманита́рных и социа́льных нау́ках, процесс превращения ЛГБТ-проблематики из маргинального явления, в течение длительного времени изучаемого исключительно в рамках сексологии и психиатрии (как одна из девиаций), в безусловно легитимный и даже привилегированный предмет научных исследований, а также использование возникшей в рамках ЛГБТ-сообщества парадигмы (борьба с «нормой», деконструкция любых стабильных и чётких категорий, прежде всего в области пола, семьи и сексуальности, активистские задачи) как универсального метода описания и изменения социальной реальности.

Данный процесс происходит прежде всего в некоторых дисциплинарных областях западных исследовательских и образовательных программ, но при этом остаётся неактуальным и практически незаметным в академических сообществах России, Ближнего Востока, Азии, Южной Америки и др.

Происхождение

Вплоть до 1970-х гг. в странах Европы (в том числе Восточной) и Америки научные исследования проблематики, связанной с гомосексуальностью (и другими формами сексуального влечения и поведения, выходящими за пределы гетеросексуальной нормы), проводились в рамках психоанализа, психиатрии и сексологии, опираясь на представления о патологии и девиациях. Первым значимым исключением из «психиатрической» парадигмы стала работа британского социолога М. Макинтош «Гомосексуальная роль» (1968), где было предложено социальное конструирование сексуальности и показано, что гомосексуальность – это категория, описывающая определённую социальную роль, а не тип человека или психическое состояние. В те же годы активисты ЛГБТ-движений в Великобритании, наряду с основным направлением своей деятельности, заключающемся в том, чтобы добиваться равных прав и бороться с дискриминацией, стали уделять повышенное внимание академическим исследованиям в том же конструктивистском ключе: гомосексуальная идентичность является историческим, а не биологическим фактом, необходимо изучать историческое разнообразие способов отношения индивида и общества, в том числе относительно сексуальности.

Более известными и влиятельными оказались идеи французского философа М. Фуко, высказанные прежде всего в работе «История сексуальности» (1978). Фуко, используя обширный исследовательский материал, противопоставил критике репрессивной гипотезы о подавлении свободной сексуальной энергии репрессивным обществом тезис о том, что Запад на протяжении своей истории творил и артикулировал множество форм сексуальности, описывая и маркируя их, заставляя людей думать и говорить о них. Фуко предложил понимать культуру как матрицу дискурсивных систем власти, воздействующих на тело и поведение индивидов, тем самым создавая такие конструкты, как «я», «мужчина» или «гомосексуалист».

Под влиянием этих теорий и, шире, в рамках общей нормализации ЛГБТ-опыта на Западе началось, например, создание гей- и лесбийской истории как исторической субдисциплины, занимающейся проведением исследований по ЛГБТ-субкультурам и идентичностям в разные исторические периоды, от Античности до США 19 в., с особым вниманием к темам истории преследования гомосексуалов и их сопротивления. К 1990–2000-м гг. это направление стало привычной частью учебных программ по истории сначала в США, потом в странах Западной Европы. Появилось множество специализированных журналов и др. В 2000-х г. активно развивалось направление трансгендерной истории (Stryker. 2008).

Квир-теория и радикальный конструктивизм

Впоследствии установки на создание ЛГБТ-субдисциплин традиционной науки подверглись критике со стороны нового подхода, который обычно обозначается собирательным термином «квир-теория» (англ. queer theory). В частности, критике подвергались гуманистическая установка ЛГБТ-исследователей и теоретиков, установка на естественность, врождённость гомосексуальности и само противопоставление гомо- и гетеросексуальности. Вместо того, чтобы вписывать в официальные «каталоги» современного общества ещё одну строчку, напротив которой можно ставить галочку (женщины, цветные, ЛГБТ…), квир-теоретики требуют поставить под вопрос любую идентичность, раскрыть её множественность и нестабильность, деконструировать любые установки о «нормальном» и «естественном» и, если говорить о политическом проекте, высвободить свободную игру любых (сексуальных прежде всего) импульсов вне рамок культуры, общества и человека.

Термин «квир» в 1991 г. предложила гендерный теоретик Т. де Лауретис, но основополагающим текстом для этого направления стала книга Дж. Батлер «Гендерное беспокойство: феминизм и подрыв идентичности» (1990) (Батлер. 2022), где развивался тезис, что даже не гендер, а пол – это не естественный элемент биологической или социальной реальности, но скорее то, что постоянно перформативно разыгрывается множеством повседневных жестов и поступков. Перформативный, даже игровой характер любых категорий пола и сексуальности для квир-теории оказывается орудием критики любых нормативных представлений о мужественности и женственности, о браке и семье и т. д. Некоторые авторы (Bersani. 2009; Edelman. 2004) пошли дальше и критиковали стремление ЛГБТ-сообщества интегрироваться в общество (гей-браки, воспитание детей) вместо того, чтобы принять радикальную реальность, которую открывают квир-отношения, – желание смерти, распад личности, отказ от будущего (и детей как его символа).

Квир-теория активно развивалась в университетах США, Великобритании, других странах Европы, прежде всего в рамках литературоведения, киноведения, критической теории и т. д. Такая связь с гуманитарными науками (основной задачей которых выступает интерпретация текста) позволила с начала 1990-х гг. сделать популярными и авторитетными на Западе ЛГБТ- и квир-прочтения самых разных явлений культуры: музыки, кино, видеоигр, литературы, науки и пр. Так, одни квир-исследователи кино фокусируются на репрезентациях геев, лесбиянок, бисексуалов, трансгендеров в фильмах, сериалах и т. п., а также среди актёров, режиссёров. Другие интерпретируют сквозь призму ЛГБТ-практик классический кинематограф, современное телевидение и видеоэстетику (Dyer. 1990; Doty. 2000).

Критика

Подобный текстуальный уклон оказался слабым местом ЛГБТ-исследований и квир-теории. Со стороны социологов звучит критика, что сложность и вязкость социальных структур и материального мира при таком подходе игнорируются, а воспевание множественности и текучести идентичностей воспроизводит отчуждение, порождённое социальной атомизацией современного капитализма, и парализует протест и иные активные усилия по преобразованию общества (Kirsch. 2000). Утверждение ЛГБТ- и квир-теории в университетах развитых стран приводит к тому, что эти подходы теряют свой революционный и подрывной характер, их носители пользуются привилегиями академических должностей и теряют интерес к изменению мира (Escoffer. 1998).

Попытки выхода за пределы современной культуры и деконструкции «нормативных» категорий также не всегда успешны. Так, крайне популярная у ЛГБТ-авторов теория Т. Лакера, согласно которой идея принципиального анатомического различия мужчины и женщины появилась только в 18 в. (т. е. она является дискурсивным конструктом), а до этого, начиная с Античности, Запад исходил из модели «одного пола» (мужчины и женщины обладают одной и той же анатомией, только у первых, от избытка внутреннего жара, половые органы видны вовне), была подвергнута сокрушительной критике с историко-филологических позиций как слабая и игнорирующая множество источников (Laqueur. 1990; King. 2013).

Не остаются без внимания со стороны квир-теории и естественные науки: утверждается, что открытия биологов и даже базовые и якобы объективные понятия физиологии, сексологии и других наук определяются гендерной идеологией учёных и общества и, следовательно, относительны и лишь косвенно описывают реальность. Так, утверждается, что физиологи описывали отношения «пассивной» яйцеклетки и «активного» сперматозоида, следуя принятым в США 1950-х гг. взглядам на отношения между мужчиной и женщиной (Martin. 1995). Поиск биологических, прежде всего генетических, причин гомосексуального поведения также называется неизбежно политическим проектом (Lancaster. 2003). Однако попытки экспансии квир-парадигмы с её акцентом на небинарности и множественности идентичностей в биологию также не оказались успешными. Например, тезис ЛГБТ-сексолога Э. Фосто-Стерлинг, что число неопределённых с точки зрения пола при рождении доходит до 1,7 % (How sexually dimorphic are we? ... 2000), был опровергнут психологом Л. Саксом (Sax. 2002), показавшим, что число интерсекс-людей в популяции не превышает 0,018 %.

Наконец, ЛГБТ-исследования и квир-теория подвергаются критике как важные элементы активистской науки, для которой основополагающим фактом мироустройства является угнетение маргинализированных групп, и всё в обществе, в том числе наука, является полем борьбы за ресурсы и инструментом господства белых гетеросексуальных мужчин над угнетаемыми меньшинствами. Даже если не воспринимать все эти направления (постколониальную теорию, гендерные исследования, критические расовые исследования, квир-теорию) как части одного масштабного проекта [как это делают Х. Плакроуз и Дж. Линдси (Плакроуз. 2022)], фактом остаётся напряжение между этосом науки как института с его нормами объективности и всеобщности и активистской генеалогией ЛГБТ-исследований с их первичным желанием изменить мир, а не понять его. Этот конфликт может проявляться в том числе в приверженности принципам научного знания. Так, учёная может написать, что если для борьбы ЛГБТ-сообщества за свои права выгоднее держаться научно неверных, противоположных позиций, то это важнее научной истины (Kitzinger. 1995).