Абсу́рд (в философии), совокупность философских попыток концептуализировать абсурд. Эти попытки всегда наталкиваются на значительные трудности, поскольку абсурд по самой своей природе сопротивляется концептуализации (Огурцов. 2010. С. 21).

Абсурд (лат. absurdus – несообразный, глупый) – противоположность смыслу, реже – целесообразности. Как и смысл, который конституируется сознанием, абсурд является антропологическим феноменом, в мире его нет. В мире ему может соответствовать хаос, отсутствие видимых причинно-следственных связей. Субъект либо усматривает абсурд, либо сам порождает в виде своего рода игры в абсурд. Как пишет Я. С. Друскин, «Я различаю семантическую бессмыслицу, состоящую из нарушений правил обыденной, так называемой "нормальной" речи – и ситуационную бессмыслицу, вытекающую из алогичности человеческих отношений и ситуаций. У Введенского бессмыслица не только ситуаций, но и семантическая, у Хармса преобладает ситуационная – "борьба со смыслами", как он говорит в стихотворении "Молитва" (1931)» (Друскин. 1989. С. 108). Абсурд родственен парадоксу, хотя понятие абсурда шире понятия парадокса. А. П. Огурцов указывает: «История человеческой мысли может быть рассмотрена как развёртывание различных пониманий смысла и соответственно разных трактовок абсурда» (Огурцов. 2010. С. 21). Следует различать абсурд и нонсенс – нонсенс относится преимущественно к семантическому абсурду, выраженному в словах, в то время как понятие абсурда шире, он может быть экзистенциальным, относящимся к бытию человека в мире.

Первая трактовка абсурда в истории мысли относится к античной логике и гносеологии, где под абсурдом понималось противоречие. Reductio ad absurdum – сведение к противоречию – было важным способом доказательства (косвенное доказательство) (Ксенофан, Аристотель). Абсурдом также называлось беспредметное слово (словосочетание) или высказывание, не имеющее референта, например «круглый квадрат». Поскольку логика Античности и Средневековья считала незыблемыми законы тождества и непротиворечия, сведение к абсурду было тождественно установлению ложности. «Для античной философии абсурд – это симптом и предвестник ложности рассуждения: истинность – воплощение смысла, а ложность – бессмыслицы» (Огурцов. 2010. С. 21). Парадоксы в Античности считались знаком ошибки разума.

У истоков христианской философии абсурда стоит Тертуллиан, которому приписывается знаменитое высказывание «Верую, потому что абсурдно». Абсурд у Тертуллиана выше рационального, потому что он тождествен акту веры.

В новоевропейской философии приоритет отдавался рациональному мышлению, поэтому абсурд толковался или как противоречие, или как результат деятельности воображения. По существу, новых трактовок абсурда предложено не было. Труднее всего вписать в историю философии абсурда Г. В. Ф. Гегеля, в системе которого противоречия составляют неотъемлемую часть рационального рассуждения, поэтому для Гегеля в принципе не может быть ничего абсурдного. Оппонент Гегеля С. Кьеркегор не случайно вводит абсурд в трактовку «рыцаря веры» Авраама. Абсурдно повеление Бога Аврааму убить сына – единственного, которого Бог сам же дал ему. Абсурден поступок Авраама. Однако на нём стоит всё христианство, а это, по Кьеркегору, самая возвышенная ступень человеческой экзистенции. Таким образом, абсурд завоёвывает себе место в основании человеческого бытия. Кьеркегор, во-первых, сохраняет традиционную линию Тертуллиана: абсурд для него выше рацио. Во-вторых, абсурден поступок истинно верующего человека Авраама. В-третьих, у верующего абсурд – это особое состояние ума и души (психологическая трактовка абсурда). Прежде всего, для такого особого состояния характерно отсутствие критики. Авраам, не рассуждая, верит, что приказ исходит от Бога. Кьеркегор устраняется от психологического описания абсурдного состояния души, вместо этого он пишет, что лично он его пережить не способен. Критериев, по которым можно отличить возвышенный абсурд от нелепости, он не даёт.

Осмысление абсурда в феноменологии Э. Гуссерля родственно пониманию абсурда в логике: это то, что «не имеет места», что противоречиво (Гуссерль. Т. 1. 2011. С. 33, 134). Бессмысленные выражения типа «круглый квадрат», по Гуссерлю, имеют некое значение и даже смысл, но этот смысл не может быть «осуществлён», т. е. ему не соответствует никакое созерцание (Гуссерль. Т. 2. 2011. С. 55, 62). Осуществление смысла в созерцании для Гуссерля представляет собой полноту понимания, в то время как оперирование смыслом без такого осуществления является неполным, даже неполноценным пониманием.

В произведении А. Камю «Миф о Сизифе» («Эссе об абсурде») абсурд появился в новом облике. Это экзистенциальный абсурд – он относится не к тому типу абсурда, который человек порождает сам, а к тому, который он усматривает. Камю рассматривает в качестве абсурдной всю жизнь человека. «Анализ понятий бытия, существования, случайности, свободы приводит его к выводам о тотальной абсурдности существования, изначальном и непреодолимом конфликте между людьми, свободе как имманентно присущем человеку состоянии» (Маньковская. 2010. С. 203). Именно через идею свободы Камю приходит к выводу об абсурде: если нет никакой заранее данной цели, делать можно всё что угодно и непременно придешь к абсурду. Абсурд Камю принципиально атеистичен. Фактически в мысли Камю абсурдность существования отождествлена с отсутствием Бога, и тем самым косвенно смысл приравнен к Богу, во всяком случае, к чему-то трансцендентному. Такая трактовка смысла во многом открыла двери постмодернистскому мышлению, которое хотя и не видит в смысле Бога, но считает смысл дискурса предшествующим субъектности, конституирующим ее. Для постмодернистов дискурс есть творец субъекта, и абсурд играет в этом не последнюю роль.

Камю в качестве иллюстраций к абсурду в жизни человека рассматривает особенно абсурдных героев – Дон Жуана, актёра, завоевателя. Например, Дон Жуан абсурден, потому что у него нет объемлющей всю жизнь цели, с каждой новой женщиной он как бы проживает новую жизнь, а потом всё повторяется. «Он всё знает и ни на что не надеется». Такая жизнь без цели, по Камю, абсурдна. В этом же смысле абсурден и актёр, который тоже проживает на сцене каждый раз новую жизнь. Абсурд в понимании Камю во многом заключается в отсутствии цели в жизни, но также и обоснования жизни, её твердой основы. «Человеку абсурда свойственно не верить в глубокий смысл вещей» (Камю. 2014. С. 217). Несмотря на то что сам Камю говорит: «надо представлять себе Сизифа счастливым» (Камю. 2014. С. 280), экзистенциальный абсурд сущностно трагичен. Неслучайно первая тема, которую поднимает Камю, – тема самоубийства. Этот абсурд составляет подоплёку жизни каждого человека, но большинство людей бегут от него, ставя себе цели. Камю показывает, что любые цели, которые мы себе ставим, – это попытка убежать от ощущения абсурдности жизни.

Абсурд рассматривается также в комментарии к Камю, написанном известным американским философом-аналитиком Т. Нагелем (хотя экзистенциальный абсурд – тема, нетипичная для аналитической философии). Определяя абсурд, Нагель говорит, что он включает в себя несоответствие между каким-либо действием и окружающей реальностью. Нагель согласен с Камю, что жизнь по большому счёту не имеет цели, обосновывая, что даже если мы посвящаем жизнь какому-то «великому делу», неясна цель этого дела и цепочка обоснований уходит в бесконечность. Как и Камю, он даже не рассматривает возможность религиозного обоснования жизни. Чувство абсурдности возникает из того, что мы рассматриваем свою жизнь с полной серьёзностью, а любые её обоснования мы подвергаем сомнению. Мы наделены способностью смотреть на свою жизнь извне, а наша жизненная серьёзность имеет основания внутри жизни. Разрыва между ними не было бы, если бы у нас не было самосознания. Однако при наличии самосознания внутри нас образуется разрыв между жизнью «изнутри» самих себя и взглядом «извне» на самих себя. Абсурд порождается этим разрывом, который существует в нас самих. Взгляд на жизнь как на абсурд, по Нагелю, подобен эпистемологическому пессимизму. Мы претендуем на знание о мире, но аргументы убеждают нас, что такого знания у нас нет. Однако мы ведем себя в соответствии со здравым смыслом – как будто наша система убеждений разумна. Также и с абсурдом жизни: мы прячемся от него за «как будто». И только мы начинаем сомневаться, как тут же появляются скептицизм и абсурд – они неразделимы. «Абсурд – одна из самых человеческих вещей в нас, проявление наших самых продвинутых и интересных свойств» (Nagel. 1971. Р. 726). И Камю, и Нагель подразумевают, что рассматривать нашу жизнь как абсурдную это проявление честности и трезвости взгляда.

Важное место занимает абсурд в философии Ж. Делёза. Делёз посвящает ему главу в произведении «Логика смысла» (Делёз. 2011). Он разделяет абсурд и нонсенс – абсурдны объекты, нонсенс же является особым творческим началом. Абсурдные объекты – такие как квадратный круг и гора без долины – во-первых, безусловно, имеют смысл, во-вторых, «они из "сверх-бытия" – чистые, идеальные события, не реализуемые в состоянии вещей» (Делёз. 2011. С. 53). Отношения между смыслом и нонсенсом, согласно Делёзу, далеко не равнозначны отношению между истиной и ложью. Делёз вводит представление о некоем парадоксальном элементе, присутствующем в тексте и осуществляющем связи между разнородными сериями смыслов, прежде всего серией означающих и серией означаемых. Этот элемент как раз и является родственным нонсенсу. Благодаря этому «нонсенс обеспечивает дар смысла» (Делёз. 2011. С. 96). Это можно понять так, что изначально смысла не существует, существуют разнородные объекты и их понятия. Мы сами конституируем смысл (это согласуется с учением Гуссерля); смысл, как говорит Делёз, производится. И самые творческие и интересные смыслы рождаются как раз из первоначального абсурда. Абсурд у Делёза зачастую сближается с парадоксом, причем парадокс так же, как и абсурд, противостоит здравому смыслу. Здравый смысл не играет никакой роли в «даровании смысла», в то время как парадокс заставляет мысль работать.

Еще одну трактовку абсурда предлагает советский учёный Б. Ф. Поршнев. Согласно Поршневу, абсурд связан с т. н. дипластией – одновременным наличием в поле сознания двух различных содержаний, часто противоположных, но в то же время связанных между собой (Поршнев. 2006. С. 612). Изначально дипластия связана с различием вещей в мире. Различия могут быть самыми разными: одно и то же и остается самим собой, и меняется (можно вспомнить корабль Тесея). Вещь одновременно существует сама по себе и является названной, т. е. существует в сознании. В действии всегда есть выбор – можно делать одно или другое. Или: хочется одного, а делать надо другое. Существует табу и существует нарушение табу. В качестве иллюстрации дипластии Поршнев приводит роль изображений, например живописи в древнейших пещерах: изображение давало возможность трогать руками то, что в реальности было недоступно для прикосновения.

В своём сочинении Поршнев аргументирует, что дипластия и, следовательно, абсурд древнее и архаичнее бинарной оппозиции и противопоставления. Появление противопоставления – это свойственная нашему уму «деабсурдизация» (Поршнев. 2006. С. 475), борьба с абсурдом. Логика, по Поршневу, рождается именно в этой борьбе. Сначала мир предстаёт перед человеком неразличённым, различия и умение работать с ними – это специальные навыки логического мышления. Абсурд, таким образом, является двигателем мышления, он лежит в его основе.

В современной континентальной философии большинством мыслителей признано, что абсурд – это не просто отсутствие смысла. Абсурд не имеет смысла только на первый взгляд, он всегда чреват смыслом, способствует рождению смысла.