Золото́е пра́вило нра́вственности, «(Не) поступай по отношению к другим так, как ты (не) хотел бы, чтобы они поступали по отношению к тебе». Это нравственное требование фигурировало под разными наименованиями: краткое изречение, принцип, заповедь, основной принцип, поговорка, предписание и т. д. Термин «золотое правило» за ним закрепился с конца 18 в.

Первые упоминания о золотом правиле относятся к т. н. осевому времени – середине 1-го тыс. до н. э. Оно встречается в «Махабхарате» («Мокшадхарма», кн. 12, гл. 260), в изречениях Будды («Дхаммапада», гл. 10, 129; гл. 12, 159), у Гомера («Одиссея», V, 188–189) и Геродота («История», кн. III, 142; VII, 136). Конфуций на вопрос ученика о том, можно ли всю жизнь руководствоваться одним словом, ответил: «Это слово – взаимность. Не делай другим того, чего не желаешь себе» («Лунь Юй», 15, 23). В Библии золотое правило упоминается в ветхозаветной книге Товита (Тов. 4:15) и дважды в Евангелии при изложении Нагорной проповеди (Лк. 6:31; Мф. 7:12). Евангельская формулировка считается наиболее полной и адекватной: «Итак, во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7:12). В Коране золотое правило не зафиксировано, но оно встречается в Сунне как одно из изречений Мухаммеда. Золотое правило прочно вошло в культуру и массовое сознание, закрепилось в виде пословиц, очевидных требований житейской мудрости.

В античных философских текстах золотое правило, выступающее как требование житейской нравственности, приписывается двум из «семи мудрецов» – Питтаку и Фалесу. На золотое правило ссылается Сенека («Письма к Луцилию», 94, 43).

Христианская средневековая этика рассматривает золотое правило в контексте Нагорной проповеди. Для Августина золотое правило как принцип естественной нравственности есть в то же время конкретное выражение любви к Богу: «Закон же любви состоит в том, чтобы человек желал ближнему того же самого добра, какого желает и себе самому, и не желал ему того зла, какого не желает себе» («Об истинной религии», 46). В концепции общественного договора Т. Гоббса золотое правило выступает в качестве критерия, позволяющего установить, не противоречит ли действие естественным законам («О гражданине», раздел I, гл. 3, 26). К. Томазий, выделяя три формы золотого правила, называет их соответственно принципами права (justum: не делай никому другому того, чего не желаешь, чтобы другой сделал тебе), приличия (decorum: делай другому то, чего желаешь, чтобы другой сделал тебе) и уважения (honestum: поступай так, как желал бы, чтобы поступали другие). Первые два принципа обобщаются в естественном праве и политике, последний – в этике.

И. Кант считал, что в отличие от категорического императива золотое правило не может быть всеобщим законом, т. к. оно не содержит в себе оснований долга. Л. Н. Толстой рассматривал золотое правило как этический инвариант, присущий всем религиям, наиболее последовательно сформулированный в учении Христа и выражающий общечеловеческую суть нравственности («Что такое религия и в чём сущность её?»).

Золотое правило и генетически, и по существу представляет собой отрицание талиона (этики возмездия, воплотившейся, в частности, в обычае кровной мести). Изменения, приведшие к необходимости перехода от коллективной ответственности рода к индивидуальной ответственности лиц и снятия той резкой разделённости между «своими» и «чужими», которая могла уравновешиваться только взаимным признанием права силы, и воплотились в золотом правиле.

Золотое правило нравственности есть формула отношения человека к себе через его отношение к другим: предполагается, что человек должен и хочет руководствоваться нормами, которые имеют достоинство всеобщности, не разрушают его связей с другими, а открывают перспективу сотрудничества с ними. Для этого необходимо мысленно поставить себя на место другого (других), т. е. тех, кто будет испытывать действие нормы, а другого (других) поставить на своё собственное место. В этом смысле золотое правило можно интерпретировать как мысленный эксперимент для выявления нравственного качества отношений между индивидами (взаимоприемлемости этих отношений для обеих сторон). Оно соединяет произвольность моральных требований с их общезначимостью, выражая тем самым специфичность нравственности как таковой.