Эпистемоло́гия доброде́телей (англ. virtue epistemology), направление в теории познания, представители которого определяют знание как истинное убеждение, полученное (или обоснованное) посредством интеллектуальных добродетелей. Эпистемология добродетелей рассматривает такие центральные эпистемологические категории, как «знание» и «обоснование», в качестве нормативных понятий.

Исторической предпосылкой эпистемологии добродетелей является философия Аристотеля, который наряду с этическими добродетелями выделял также дианоэтические, т. е. добродетели ума. Учение Аристотеля о дианоэтических добродетелях оставалось мало востребованным в эпистемологии вплоть до 2-й половины 20 в., когда его стали использовать в своих теориях философы Э. Соса, Дж. Греко, Л. Загзебски, Л. Коуд и др. Эти исследователи считали, что эпистемология должна начинаться с вопроса о том, какие качества субъекта позволяют определить его как «знающего». Таким образом, направление анализа в эпистемологии добродетелей можно представить как движение от исследования черт характера, т. е. от субъекта, к определению интеллектуальных добродетелей и, наконец, к исследованию обоснованных убеждений как того, что продуцирует добродетельный субъект. В отличие от описательных разновидностей теории познания (например, натурализованной эпистемологии) эпистемология добродетелей не стремится полностью избежать нормативного языка, т. к. добродетели могут быть объяснены только такими понятиями, которые являются одновременно описательными и нормативно нагруженными. Устоявшееся обозначение для подобных понятий – «плотные моральные концепции». Разделение моральных концепций на «плотные» и «дисперсные» пришло из метаэтики, где под первыми понимаются такие понятия, как «добрый», «справедливый», «честный», а под вторыми – «хорошо», «плохо», «правильно». Добродетели являются примером «плотных» моральных концепций. Примеры этических добродетелей: справедливость, мужество или великодушие. По аналогии с этикой можно говорить о «плотных» понятиях, обозначающих такие интеллектуальные добродетели, как «интеллектуальная честность», «рациональность», «ответственность», «интеллектуальная осторожность» или «смелость», «непредубеждённость» и т. д.

Интеллектуальные добродетели у Аристотеля

Греческий термин ἀρετή (добродетель) имеет несколько значений. В трактате «Никомахова этика» он употребляется в следующих значениях: 1) доблесть, храбрость, мужество; 2) превосходные качества, отличные свойства, сила, мощь; 3) крепость, бодрость, сила, острота; 4) плодородие, или пригодность; 5) красота, великолепие; благородство, величие; 6) славные деяния, подвиги; 7) высокое мастерство, умение, искусство; 8) слава, честь; 9) заслуга; 10) нравственное совершенство, добродетель. Из перечня видно, что этот древнегреческий термин означал любые превосходные качества (Макинтайр. 2000. С. 170). Следовательно, в древнегреческом языке ἀρετή может быть характеристикой и неодушевлённых предметов. Например, ἀρετή ножа состоит в том, чтобы он хорошо резал. Это достаточно широкий спектр смыслов, который не может быть точно передан русским эквивалентом «добродетель», поскольку в последнем отчётливо присутствует моральная коннотация. Аристотель говорит об интеллектуальных добродетелях как о самостоятельном подвиде добродетелей, независимых от моральных (хотя интеллектуальные и моральные добродетели у Аристотеля тесно взаимосвязаны).

Аристотель выделяет 3 основные дианоэтические ἀρετή: мудрость (греч. σοφία), сообразительность (греч. νοῦς) и рассудительность (греч. φρόνησις). (Аристотель. 1983. С. 77.). В английском переводе Росса соответственно: философская мудрость, понимание (или интуитивный разум) и практическая мудрость (Aristotle. 1999. Р. 20). К этим трём он добавляет ещё две – искусство (греч. τέχνη) и науку (греч. ἐπιστήμη). Как видно из списка, Аристотель рассматривал интеллектуальные добродетели и как черты интеллектуального характера (или «склады души»), и как особые познавательные способности.

В трактате «Вторая аналитика» Аристотель говорил о безусловном знании, которое он противопоставляет другим, менее статусным формам знания, прежде всего обыденному познанию, которое он называет мнением (Аристотель. 1978. С. 255–346.). Таким образом, для Аристотеля не является приоритетным описание различных форм обыденного знания. Считается, что в данном тексте Аристотель занимался исследованием исключительно научного знания. Однако хотя он и приводит примеры из математики, а само слово ἐπιστήμη часто переводится как «наука», его значение (как и его латинский эквивалент scientia) в одном смысле шире, чем «наука», поскольку включает в себя и «философское знание»; а в другом – у́же, поскольку не всякое научное знание соответствует требованиям ἐπιστήμη. Исходя из этого, в трактовках ἐπιστήμη можно увидеть попытку описать идеальную цель познания.

Подобный тезис подтверждается тем, что Аристотель использовал нормативный язык при обсуждении ἐπιστήμη. Например, он писал, что безусловное знание должно быть универсальным, а не индивидуальным. Оно должно быть основано на утвердительных посылках, а не на отрицательных. Прямая аргументация лучше, чем аргументация от противного. Силлогизмы должны состоять из необходимых посылок. Первая фигура силлогизма является наиболее подходящей для науки, потому что только через эту фигуру можно добиться знания о сути вещи. Особое внимание здесь привлекает использование нормативно-ценностной лексики: умозаключение «должно» быть таким-то. Исходя из этого, теорию познания Аристотеля можно противопоставить дескриптивному подходу к знанию, который практиковали, например, софисты. Проект Аристотеля можно назвать идеализированной эпистемологией. Иметь ἐπιστήμη о чём-то – значит, иметь совершенное познание этого. Современную эпистемологию добродетелей с идеализированной эпистемологией Аристотеля объединяет то убеждение, что теория познания должна рассматриваться как нормативная дисциплина (Pasnau. 2013. P. 1011).

Генезис современной эпистемологии добродетелей

В 1958 г. Э. Энском написала статью «Современная философия морали» (Anscombe. 1958), благодаря которой происходит возрождение интереса к понятию добродетели у Аристотеля. Сначала этот интерес возник в среде философов морали, но спустя несколько десятилетий распространился и на эпистемологию. Одной из первых публикаций в русле эпистемологии добродетелей считается статья Э. Cосы «Плот и пирамида» (Sosa. 1980), в которой он предложил, что понятие добродетели, по аналогии с этикой, может быть использовано для преодоления споров между фундаментализмом и когерентизмом в теории познания. Как и Аристотель, Соса под интеллектуальными добродетелями понимал познавательные превосходства, которые он определял как истино-индуцирующие или, по-другому, обладающие истинностной проводимостью (англ. truth-conducive) когнитивные способности. К ним относятся хорошие память, зрение, слух, способность к дедукции и индукции.

Одновременно с этим схожий со взглядами Сосы подход развивает Э. Голдман, который назвал свою теорию релайабилизмом, т. к. под интеллектуальными добродетелями он понимал когнитивные процессы, которые надёжно ведут к истинным убеждениям (Goldman. 1979).

В ранний период развития эпистемологии добродетелей споры её представителей были посвящены традиционным вопросам, таким как проблема скептицизма и природа обоснования. Хотя интеллектуальные добродетели были частью этой дискуссии, они рассматривались инструментально для решения традиционных проблем.

Вторая волна развития эпистемологии добродетелей связана с публикацией труда Л. Коуд «К респонсибилистской эпистемологии» (Code. 1984), в которой она ввела различение между двумя типами интеллектуальных добродетелей – способностями и качествами интеллектуального характера. Поскольку последние тесно связаны с понятием интеллектуальной ответственности, свой подход она назвала респонсибилизмом. Она определила интеллектуальные добродетели как качества ответственного познающего. Подход Коуд развили в своих работах Дж. Кванвиг, Дж. Монтмаркет, Л. Загзебски. В частности, Загзебски в книге «Добродетели ума» (Zagzebski. 1996) впервые предприняла попытку дать синтетическое описание эпистемологии добродетелей с точки зрения респонсибилизма. Поскольку Загзебски провозгласила возврат к Аристотелю в теории познания, то её подход также называют неоаристотелизмом в эпистемологии. Под неоаристотелизмом здесь понимается не реконструкция учения Аристотеля, а использование определённых понятий Аристотеля в дискурсе современной теории познания. Причём этот перенос осуществляется не только из теории познания Аристотеля, но также из его этики. Основная особенность второй волны – преобладание интереса к понятиям «плотного смысла» (англ. thick concepts) и объяснение «дисперсных понятий» (англ. thin concepts) через «плотные концепции».

С середины 2000-х гг. началось сближение релайбилизма и респонсибилизма. Некоторые авторы стали говорить не о двух видах эпистемологии добродетелей, а о двух типах самих интеллектуальных добродетелей, а эпистемологию добродетелей предложили рассматривать как единый подход в теории познания. В то же время эти предложения, как правило, являются отдельными декларациями, а целостной концепции эпистемологии добродетелей не было создано.

Эпистемология добродетелей в России

Во 2-м десятилетии 21 в. появляются публикации по эпистемологии добродетелей в отечественной философии. В 2019 г. выпущена монография А. Р. Каримова, где предлагается двухуровневая концепция интеллектуальных добродетелей. Также опубликована монография С. Ю. Шевченко (Шевченко. 2020), где аретический подход применяется для изучения эпистемологии биомедицинской экспертизы. В 2021 г. опубликован спецвыпуск журнала «Эпистемология и философия науки», целиком посвящённый эпистемологии добродетелей. Кроме этого, есть авторы, которые пишут о смежных темах, важных в контексте эпистемологии добродетелей. О противоречии интернализма и экстернализма в контексте эпистемологии добродетелей на русском языке писали М. В. Лебедев, В. А. Лекторский.