Респонсибили́зм (от англ. responsible – ответственный), класс теорий в рамках эпистемологии добродетелей, которые определяют интеллектуальные добродетели как превосходные качества характера. Респонсибилизм является разновидностью интернализма в теории познания. Наиболее известными представителями респонсибилизма являются Л. Коуд, Дж. Монтмаркет и Л. Загзебски.

Генезис респонсибилизма в теории Л. Коуд и Дж. Монтмаркета

Возникновение респонсибилизма как интерналистской контроверзы релайбилизму связано с критикой эпистемологии Э. Сосы, предложенной Л. Коуд. Анализируя тезис Э. Сосы о зависимости обоснования от среды, она предложила рассматривать более широкие контексты формирования знания. К этим контекстам должны относиться в том числе личные мотивации субъекта, а также его социальные характеристики. Рассмотрение исключительно когнитивных способностей не позволяет произвести аскрипцию (т. е. приписывание) знания, поэтому класс эпистемических добродетелей должен быть расширен. Помимо способностей в него должны быть включены черты характера как устойчивые склонности поступать определённым образом. В частности, Коуд называет мудрость и благоразумие как важнейшие нормативные характеристики эпистемического субъекта (Code. 1984. P. 42).

Идея добродетелей как черт характера взята Л. Коуд из аристотелевских произведений. Мудрость есть эпистемическое состояние, которое производно от добродетелей: автономии, интеллектуального мужества, смирения, открытости, любознательности и так далее. Наиболее фундаментальной добродетелью, объемлющей все остальные, является ответственность.

Недостаток релайбилизма, по мнению Коуд, связан с ограниченностью конкретным временем и конкретным социальным контекстом когнитивных способностей в ситуации их применения для формирования знания. Зрение может быть надёжно только там, где есть свет. Надёжность памяти может зависеть от возраста. В целом когнитивные способности вряд ли можно ставить в заслугу субъекту. Одновременно с этим респонсибилизм требует, чтобы черты характера были следствием внутренней мотивации субъекта, они напрямую зависят от его усилий. В дальнейшем эти черты порицаются или восхваляются обществом, что превращает их в добродетели или пороки. Таким образом, социальный компонент является очень важным при определении добродетели (Code. 1984. P. 31). Л. Коуд считает, что добродетели «сосуществуют» в процессе того, что она называет «интеллектуальной жизнью» субъекта (Code. 1984. P. 40).

Дальнейшее расширение респонсибилизма производит Дж. Монтмаркет. Главное отличие его подхода – устранение дихотомии этического и эпистемического. Моральные добродетели являются также и эпистемическими добродетелями, проявленными в специфических контекстах. В качестве важнейшей черты добродетельного субъекта он называет добросовестность (англ. conscientiousness). Источником добросовестности является желание достичь веритического успеха.

Важной особенностью подхода Монтмаркета является рассмотрение интеллектуальных добродетелей в их взаимозависимости с пороками: смирение подразумевает, что есть гордыня, а мужество подразумевает трусость. Благоразумие заключается не только в том, чтобы стремиться к максимальному проявлению добродетелей, но также в избегании пороков. Добродетели – своеобразные регуляторы предельного эпистемического превосходства – добросовестности (Montmarquet. 1987. P. 485).

Респонсибилизм Л. Загзебски

Концепции добродетели, предложенные Л. Коуд, Дж. Монтмаркетом и Л. Загзебски, имеют схожую структуру. Единственное важное отличие заключается в том, что Загзебски выделяет мотивационный и веритический компоненты добродетели, тогда как для Л. Коуд и Дж. Монтмаркета подобное разделение неактуально. Они полагают, что ответственность, или благоразумие, есть устойчивая мотивация к истине. Т. е. мотивационный компонент включён в успех. Для Л. Загзебски мотивация тоже определяется ориентацией на получение истинных убеждений. Но одной лишь ориентации недостаточно. Необходимо, чтобы истинное убеждение действительно было получено. Это значит, что мотивация позволяет приобрести навыки, которые в серии познавательных актов позволяют определить их как добродетели (Zagzebski. 1996. P. 137). Мотивационный компонент добродетели – это требование, чтобы у субъекта были правильные мотивы не только в некоторых конкретных случаях, но постоянно. Чтобы иметь добродетель, субъект должен обладать регулярной склонностью формировать убеждение определённым (добродетельным) образом. Исходя из этого, добродетели можно определить по мотивам, которые им соответствуют. Мотивационный компонент есть в полной мере интерналистский элемент в теории Л. Загзебски.

Пока навыки не являются устойчивой диспозицией, т. е. постоянно действующей чертой характера, они могут быть рассмотрены как экстерналистские когнитивные процессы. В дальнейшем успех в этих процессах позволяет «переопределить» их в качестве добродетелей. Центральный элемент позиции Загзебски состоит в том, что если некая черта характера, до сих пор рассматриваемая как добродетель, более не позволяет реализовывать характерные для мотивации цели, то эта черта более не может рассматриваться как добродетель. Поэтому познавательный (или моральный) успех является важным условием добродетели. Это похоже на условие надёжности в экстерналистских теориях, даже когда Л. Загзебски делает эту точку зрения менее ригористичной: достаточно, чтобы успех сопутствовал черте характера лишь в большинстве случаев её реализации, но не обязательно всегда.

Л. Загзебски даёт следующее определение основному понятию эпистемологии: S знает, что p только при следующих условиях: (1) S убеждён, что p; (2) S обладает мотивом знать, что p является частью интеллектуально добродетельной жизни; (3) S проявляет интеллектуальную добродетель, чтобы понять, что p истинно; и (4) S успешен в понимании p (Zagzebski. 2003. P. 150).

В указанном определении все пункты, кроме первого, предполагают нормативную регуляцию, которая может быть объяснена только в рамках теории добродетелей. В этом определении нет важнейшего условия, которое бы требовало, чтобы p было истинно. Может показаться, что истина не является важной характеристикой знания для Л. Загзебски. Это не так, поскольку требования истинности выводится из второго и третьего пунктов. Загзебски пытается дать такое определение, в котором истина производна от мотивации и качеств субъекта. С её точки зрения, это позволяет избежать как новых проблем Геттиера, так и релятивистких возражений (Zagzebski. 1996. P. 296–298). В частности, в геттиеровских сценариях невозможность аскрипции знания связана со случайностью истинного убеждения, которым обладает субъект. Но если это убеждение получено благодаря надлежащей мотивации, то оно перестаёт быть удачей и превращается в заслугу.