Ипа́тьевская ле́топись, памятник древнерусского летописания, один из главных источников по истории Древней Руси 9–13 вв. Начинается перечнем киевских князей до монгольского нашествия, затем содержит текст «Повести временных лет» (ПВЛ), продолженный описанием событий преимущественно Южной и Юго-Западной Руси до 1292 г. Исследователями единодушно делится на 3 части: ПВЛ (текст до 1110-х гг.), Киевский свод (или Киевскую летопись, текст за конец 1110-х – 1190-е гг.) и Галицко-Волынскую летопись (текст за 13 в., иногда отдельно говорят о Галицкой и Волынской летописях). Ценный источник по истории церковнославянского и древнерусского языков, содержит разновременные пласты текста, составлявшиеся с разными языковыми установками и в разной степени ориентированные на книжный либо разговорный язык.

Списки Ипатьевской летописи и их соотношение

Древнейший список – Ипатьевский (конец 1410-х – начало 1420-х гг., старейший из бумажных списков древнерусских летописей) – получил своё название по костромскому Ипатиевскому во имя Святой Троицы мужскому монастырю, в котором он хранился, судя по записям, в 17 в. и откуда в 18 в. поступил в библиотеку Петербургской академии наук [ныне Научно-исследовательский отдел рукописей Библиотеки Российской академии наук (НИОР БАН). 16.4.4]. Список написан шестью писцами, возможно, в Пскове или Новгороде (ныне Великий Новгород). В Ипатьевском списке имеются многочисленные пометки и добавления, часть из которых основана на какой-то из новгородско-софийских летописей.

Второй по древности список – Хлебниковский (конец 1550-х – начало 1560-х гг.); в середине 18 в. принадлежал коломенскому купцу П. К. Хлебникову, ныне хранится в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ. F.IV.230). Многие листы написаны и вставлены позднее, в 1630–1640-х и 1750-х гг. Место создания неизвестно (предполагались Киево-Печерский монастырь, Пинский Лещинский Свято-Успенский монастырь). Находился в Киево-Печерском монастыре с 1620-х гг. Имеет многочисленные пометы и приписки (кириллические, польские и латинские), сделанные несколькими почерками.

Ипатьевский и Хлебниковский списки независимо друг от друга восходят к архетипу Ипатьевской летописи и должны в равной мере учитываться при исследовании памятника. Наблюдения над пропусками, перемещениями текста и ошибками в обоих этих списках говорят о том, что в заключительной части архетипа были перепутаны или утрачены некоторые листы, причём к моменту создания Хлебниковского списка степень этой дефектности была несколько большей (Шахматов. 1908. С. VII–VIII; Насонов. 1969. С. 228–230; Толочко. Как выглядел оригинал ... 2006. С. 174–179; Галицько-Волинський літопис. 2020. С. 16–18).

Главная особенность Ипатьевского списка в сравнении с Хлебниковским – годичные даты, искусственно проставленные в тексте начиная с 6707 (1199) г. (до этого момента погодная сетка есть в обеих рукописях). В Хлебниковском списке текст после 1198 г. не имеет погодной разбивки, и в этом смысле он лучше отражает структуру оригинала.

Непосредственной копией Хлебниковского является Погодинский список [1621; ОР РНБ. Ф. 588 (Cобрание М. П. Погодина). № 1401]. Краковский список (около 1795–1796; Библиотека Чарторыйских Национального музея в Кракове. Коллекция А. Нарушевича. Т. 122) – копия Погодинского, сделанная латинскими буквами. Два списка (1816: Российский государственный архив древних актов. Ф. 181. № 10; 1819: список НИОР БАН. 17.11.9) – позднейшие копии Ипатьевского.

Три списка образуют особую, Ермолаевскую редакцию Ипатьевской летописи: список Я. В. Яроцкого, или Бундуровский (1651; НИОР БАН. 21.3.14, писец Марко Бундур), Ермолаевский (начало 18 в.; ОР РНБ. F.IV.231), а также фрагменты, использованные при переплёте Угорницкого помянника 1683 г. (17 в.; Львовская национальная научная библиотека им. В. С. Стефаника Национальной академии наук Украины. Отдел рукописей. Ф. АСП. № 103; обнаружены Я. Кнышем в 1999).

Также, согласно В. А. Кучкину (Кучкин. 1971), к общему с Ермолаевским списком протографу восходил ещё один, несохранившийся список, использованный в «Хронографе» эконома Киево-Печерского монастыря Пантелеймона Кохановского (1681), и к этому же семейству списков относилась использованная В. Н. Татищевым «Голицынская летопись».

По мнению А. А. Шахматова, архетип Ермолаевской редакции восходил к Хлебниковскому списку, однако правился по Тверской летописи и какому-то ещё, неизвестному нам, списку Ипатьевской летописи (Шахматов. 1908. С. XV–XVI; ср.: Кучкин. 1971. С. 251, 254–255; Клосс Б. М. Предисловие к изданию 1998 г. // Полное собрание русских летописей. Т. 2. Москва, 1998. С. L). Согласно Я. Кнышу, архетип Ермолаевской редакции восходил не к дошедшему до нас Хлебниковскому, а его протографу (Книш. 2001. С. 99–100). Д. Домбровский и А. Юсупович возводят архетип Ермолаевской редакции напрямую к архетипу всех списков Ипатьевской летописи (Kronika halicko-wołyńska. 2017. S. LVI–LXI). В любом случае списки Ермолаевской редакции могут содержать древние чтения.

Схема соотношения списков Ипатьевской летописи.Схема соотношения списков Ипатьевской летописи.Ипатьевская летопись была использована при составлении княжеского помянника в Киево-Печерском патерике в редакции архимандрита Киево-Печерского монастыря Иосифа Тризны (1647–1655). По мнению В. А. Кучкина (Кучкин. 1997. С. 174–219), это был список, содержавший ряд чтений более древних, чем чтения Ипатьевского и Хлебниковского, а возможно, даже два несохранившихся списка. Согласно Ю. А. Мыцыку и В. М. Кравченко, Феодосий Софронович (ум. 1677), игумен Киевского Златоверхого во имя Архангела Михаила мужского монастыря, при создании своей «Хроники» использовал либо утраченный список Ипатьевской летописи, восходивший к архетипу этой летописи независимо от других известных нам списков, либо сам архетип (Софонович Ф. Хроніка з літописців стародавніх. Київ, 1992. С. 21–23).

«Повесть временных лет» в составе Ипатьевской летописи

Ипатьевский и Хлебниковский списки входят в число пяти основных списков ПВЛ (наряду с Лаврентьевским, Радзивилловским и Московско-Академическим) и имеют ряд особенностей, позволяющих говорить об отражении в них отдельной редакции ПВЛ. Эту редакцию, вслед за А. А. Шахматовым, чаще всего именуют «третьей», хотя вопрос о существовании именно трёх, а не двух редакций остаётся открытым. Часть исследователей (Л. Мюллер, О. В. Творогов и др.) полагают, что отличия Ипатьевского и Хлебниковского списков ПВЛ от трёх других не столь существенны, чтобы говорить об особой редакции.

Важнейшая особенность текста ПВЛ по Ипатьевскому и Хлебниковскому спискам (т. е. по Ипатьевской летописи) – около полутора десятков дополнительных известий, главным образом в статьях за конец 11 – начало 12 вв. Эти известия, вероятнее всего, заимствованы из летописи, которая велась в Переяславле (Русском; ныне Переяслав, Украина) (Гимон. 2015).

Ряд особенностей объединяют Ипатьевский и Хлебниковский списки с Радзивилловским и Московско-Академическим – в противовес Лаврентьевскому (и сгоревшему в 1812 Троицкому). Среди них: слова «черноризца Федосьева манастыря Печерьскаго» в заглавии ПВЛ (при этом только в Хлебниковском списке добавлено имя черноризца – «Нестер»); упоминание о том, что Рюрик княжил в Ладоге (ныне Старая Ладога), а не в Новгороде; и другие. Согласно А. А. Гиппиусу, при составлении протографа Радзивилловского и Московско-Академического списков книжник чересполосно опирался то на источник, сходный с Лаврентьевским, то на источник, сходный с Ипатьевским и Хлебниковским, благодаря чему в разных сегментах ПВЛ тексты соотносятся по-разному (Гиппиус А. А. О критике текста и новом переводе-реконструкции Повести временных лет // Russian Linguistics. 2002. Т. 26. С. 63–126; см. также: Введенский. 2022).

Киевский свод

Вторая часть Ипатьевской летописи – Киевский свод (Киевская летопись). Граница между ПВЛ и Киевским сводом проводится по-разному. Общий текст всех списков ПВЛ заканчивается на полуслове в статье 6618 (1110) г.; нередко к ПВЛ исследователи относят текст Ипатьевской летописи за 1111–1118 гг.

Окончание Киевского свода – сообщение о возведении в киевском Выдубицком (Выдубецком) во имя архангела Михаила мужском монастыре каменной опорной стены и произнесённая по этому случаю похвала игумена Моисея киевскому князю Рюрику Ростиславичу. Судя по Хлебниковскому списку, этот пассаж составлял бóльшую часть статьи 6706 (1198) г. В Ипатьевском списке она искусственно разделена на три погодные статьи: 6706 (1198), 6707 (1199) и 6708 (1200) гг.

Время создания Киевского свода обычно определяется как 1198 г., хотя нельзя исключать, что работа над ним велась в течение более длительного времени. А. П. Толочко обосновал версию о создании свода после 1212 г. (Толочко. О времени создания ... 2006). Судя по тому вниманию, которое в последней статье Киевского свода уделено киевскому Выдубицкому (Выдубецкому) монастырю и его игумену Моисею, данный монастырь и был местом создания свода, а Моисей – весьма вероятно – одним из его составителей. Патроном этой работы выступал, скорее всего, киевский князь Рюрик Ростиславич, личности и семье которого в тексте уделяется большое внимание.

Основное содержание Киевского свода – история соперничества за Киев между князьями Рюриковичами на протяжении 12 в. Однако свод носит общерусский характер: в нём много сообщений о Чернигове, Переяславле (Русском), Новгороде, Полоцке, Северо-Восточной Руси и др. Если текст за 1110–1130-е гг. сравнительно краток, то статьи за 2-ю половину 1140-х – 1-ю половину 1150-х гг. – одни из самых пространных в раннем летописании.

Вопрос об источниках Киевского свода относится к числу дискуссионных. Несомненно, в его состав вошли летописные материалы из Киева, Чернигова, Переяславля (Русского), Северо-Восточной Руси. По-разному в историографии решался вопрос о киевских источниках свода. Высказывались гипотезы о существовании летописных памятников, связанных своим происхождением с конкретными князьями (Изяславом Мстиславичем, Рюриком Ростиславичем и др.); о летописании в Киево-Печерском либо Выдубицком (Выдубецком) монастыре. Ряд данных указывает на то, что среди источников Киевского свода была киевская (возможно, киево-печерская) летопись, пополнявшаяся на протяжении 12 в. из года в год: изменения прослеживаются на уровне языка, стиля, круга фиксируемых событий, использования мартовского либо ультрамартовского стиля летосчисления (Юрьева. 2021; Юрьева. 2023; Guimon. 2021. P. 296–302).

С вопросом об источниках Киевского свода тесно связана проблема соотношения статей за 12 в. в Ипатьевской (Киевский свод) и Лаврентьевской летописях. Текст последней существенно менее пространен, но при этом многочисленные фрагменты дословно совпадают. Эти совпадения относятся как к южнорусскому, так и к владимиро-суздальскому материалу. Ещё И. Д. Беляевым было показано, что, при большей пространности Ипатьевской летописи, первоначальные чтения зачастую сохранились в Лаврентьевской. Объясняя это соотношение текстов, А. А. Шахматов, Е. Ю. Перфецкий, М. Д. Присёлков, А. Н. Насонов и другие предлагали разные схемы взаимовлияния киевского, переяславского и владимиро-суздальского летописания в 12 в. и в более позднее время. Согласно Т. Л. Вилкул (Вилкул. 2005; Вилкул. 2019. С. 232–299), текстуальные совпадения Ипатьевской и Лаврентьевской летописей объясняются их восхождением к общему источнику – владимиро-суздальскому своду конца 12 в., который, в свою очередь, включал значительный южнорусский (киевский и переяславский) материал. По мнению Т. В. Гимона (Гимон. 2022), речь идёт о летописи Переяславля (Русского), с 1150-х гг. продолженной в Северо-Восточной Руси.

Этот общий источник в более первозданном виде отразился в Лаврентьевской летописи, тогда как в Киевском своде его текст был соединён с другими источниками (киевским, черниговским), а также творчески дополнен и переработан самим сводчиком. Последний был незаурядным книжником и использовал в своей работе ряд переводных и хронографических памятников, а также ориентировался на собственные знания и представления. Распространению под его пером подверглись даже владимиро-суздальские сообщения и уж тем более южнорусские (Вилкул. 2019. С. 232–299; Гимон. 2023). При этом нельзя говорить и о том, что общий источник Ипатьевской и Лаврентьевской летописей в неизменном виде отразился в Лаврентьевской: в ряде случаев первичные чтения сохранились как раз в Ипатьевской (Юрьева. 2022; Гимон. 2023). Недавно также была высказана мысль, что уже готовый текст Киевского свода ещё раз подвергся редактированию с использованием владимиро-суздальской летописи (Ставиский. 2023).

Характерной особенностью Киевского свода (начиная со статей 1140-х гг.) является обилие «речей» – поданных в виде прямой речи политических заявлений князей (реже – иностранных правителей и жителей городов – «киян» и др.), иногда передававшихся через послов, а иногда произносившихся при непосредственной встрече политических деятелей. Часть исследователей (Б. А. Рыбаков, В. Ю. Франчук, А. В. Юрасовский) полагали, что это выписки из реальных дипломатических документов. По мнению других (Д. С. Лихачёв, С. Франклин, Я. Р. Дашкевич, М. Л. Лавренченко и др.), переговоры велись изустно, однако летописцы стремились как можно точнее зафиксировать форму и суть политических заявлений и договорённостей. О последнем говорят языковые особенности «речей» (более близких к живой речи, нежели окружающий летописный текст), а также их эволюция во времени, отражающая, по-видимому, эволюцию реального политического этикета, и особенности «речей» некоторых конкретных князей и их иностранных контрагентов (Зализняк А. А. Древнерусские энклитики. Москва, 2008. С. 23–24, 194–195; Лавренченко. 2018; Лавренченко. 2022; Гимон. 2018; Гимон. 2020). Высказывалась также мысль о литературном происхождении как минимум части «речей» Киевского свода (Вилкул. 2019. С. 268–293, 313–314).

Галицко-Волынская летопись

Третья часть Ипатьевской летописи – Галицко-Волынская летопись – резко отличается от предшествующего текста по стилю и содержанию. Она не имела характерной для большинства древнерусских летописей погодной сетки, что подтверждается текстом Хлебниковского списка (в нём присутствуют лишь 3 годовые даты). Несколько больше их в списках Ермолаевской редакции (Kronika halicko-wołyńska. 2017. S. LXXXI–LXXXII). Последовательно годовые даты проставлены только в Ипатьевском списке, причём, как правило, ошибочно. Так, уже первые описанные в Галицко-Волынской летописи события составитель Ипатьевского списка обозначил 6709 (1201) г., тогда как в действительности они имели место в 1205 г. Этот книжник расставлял даты зачастую механически – например, там, где в архетипе имелись киноварные инициалы, отчасти опираясь на даты летописей новгородско-софийского круга (Романова. О хронологии. 1997. Романова. Ипатьевская летопись. 1997. С. 59–61; Толочко. 2005). Реконструкция реальной хронологии отражённых в Галицко-Волынской летописи событий была произведена М. С. Грушевским (1901) и впоследствии уточнялась.

Большинство исследователей разграничивают Галицкую и Волынскую части летописи, различающиеся по языку, стилю и объёму использования переводных и древнерусских источников. В отношении языка Галицкая и Волынская части разнятся между собой едва ли не больше, чем каждая из них – с любой другой ранней летописью: нарочито книжному языку Галицкой части противостоит намного более близкий к живой речи язык Волынской (Юрьева. 2016). Точное местонахождение границы между этими двумя частями определялось учёными по-разному; по мнению лингвистов Д. Христовой (Hristova. 2006) и И. С. Юрьевой (Юрьева. 2016), граница проходит на рубеже статей 1260 и 1261 гг. (по хронологии Ипатьевского списка), однако характерные черты Волынской части встречаются и в Галицкой, равно как и наоборот. И. С. Юрьева (Юрьева. 2016. С. 66) предположила, что статьи 1261–1265 гг., относившиеся к Галицкой части, были серьёзно переработаны волынским книжником. По гипотезе Т. Л. Вилкул (Вилкул. 2018), Галицко-Волынская летопись могла сложиться как целое в рамках одного предприятия, под пером одного или нескольких редакторов. Согласно А. П. Толочко, Галицкая часть подвергалась редактуре со стороны волынских книжников дважды, при этом второй из редакторов несколько переработал и Волынскую часть (Галицько-Волинский літопис. 2020. С. 48–50).

Не раз предлагалось и более дробное деление Галицко-Волынской летописи, в составе обеих частей которой выделялись «повести» (или «летописцы») о различных князьях (галицком князе Данииле Романовиче, владимиро-волынском князе Владимире Васильковиче и др.) и событиях (Калкской битве 1223, монгольском нашествии и др.), предполагались этапы сложения текста – «своды», «редакции» (в работах М. С. Грушевского, Л. В. Черепнина, В. Т. Пашуто, А. И. Генсьорского, А. Н. Ужанкова, Н. Ф. Котляра). Последний опыт стратификации Галицко-Волынской летописи принадлежит А. Юсуповичу (Jusupović. 2019; Jusupović. 2022), который анализирует то, по какому принципу выстраивается повествование (хронология или конкретные сюжетные линии). По Юсуповичу, текст делится на 4 зоны: 1205–1228 гг. (основу составляет хронология киевского источника, дополненная галицкими сведениями из рассказов матери Даниила Романовича и документов), 1228–1244 гг. (в целом хронологическое повествование о деяниях Даниила Романовича, осложнённое позднейшими вставками), 1245–1259 гг. (изложение по нескольким сюжетным линиям), с 1260 г. (в целом хронологическое повествование).

Весьма вероятно, что при описании событий 1-й трети 13 в. галицко-волынские книжники воспользовались киевской летописью, в полном виде до нас не дошедшей (Пашуто. 1950. С. 21–67; Стависький. 2005. С. 18–51; Jusupović. 2019. S. 26, 31–71). В. Т. Пашуто также предполагал использование литовской летописи, составленной в Новогрудке (Пашуто. 1950. С. 113–121), что, однако, вряд ли подтверждается (Юсупович. 2021).

Составители Галицко-Волынской летописи (в основном в Галицкой части, но отчасти и в Волынской) активно цитировали переводные источники (хроники Иоанна Малалы и Георгия Амартола, «Александрию», «Историю Иудейской войны» Иосифа Флавия и др.), что было впервые установлено А. С. Орловым (Орлов. 1926; уточнённый перечень цитат см.: Галицько-Волинський літопис. 2020. С. 22–25). В 1262 г. в Галицко-Волынской земле был составлен т. н. Иудейский хронограф (общий протограф Архивского и Виленского хронографов), в котором были использованы эти же памятники. Впрочем, в некоторых случаях ясно, что летописец цитирует не хронограф, а непосредственно указанные тексты. Вероятно, создатели летописи и хронографа принадлежали к одному кругу книжников. Имеются и многочисленные случаи цитирования более ранних летописных текстов (в основном ПВЛ и Киевского свода, перечень цитат см.: Галицько-Волинський літопис. 2020. С. 29–34), «Слова о законе и благодати» Илариона и других, причём таких случаев больше в Волынской части.

Как и в Киевском своде, в Галицко-Волынской летописи цитируются многочисленные «речи», которые часть исследователей (А. В. Юрасовский, О. А. Купчинский) считают выписками из реальных документов, но более вероятно, что летописцы стремились точно зафиксировать суть переговоров, ведшихся изустно (Kronika halicko-wołyńska. 2017. S. XC). В Волынскую часть, однако, включены 3 бесспорно актовых документа: 2 завещательных распоряжения Владимира Васильковича (под 1287, по хронологии Ипатьевского списка) и грамота Мстислава Даниловича об установлении для жителей Берестья (Бреста) новой повинности – «ловчего» (под 1289).

По гипотезе А. П. Толочко, оригинал Галицко-Волынской летописи представлял собой иллюстрированную рукопись, созданную на Волыни в том же кругу книжников, что и несохранившийся протограф Радзивилловской летописи (Толочко. Как выглядел оригинал. 2006).

Перечень киевских князей и вопрос о появлении Ипатьевской летописи как целого

В начале Ипатьевской летописи, перед заглавием ПВЛ, читается перечень киевских князей от Аскольда и Дира и до монгольского нашествия (завершается указанием на то, что Киев взят татарами в правление Дмитра, наместника Даниила Романовича). Этот перечень составлен на основе текста Ипатьевской летописи (например, из многочисленных князей, занимавших киевский стол в 12 в., упомянуты те, для которых в Ипатьевской летописи есть заголовок «Начало правления такого-то»). Предполагалось, что перечень был создан или при Данииле Романовиче (Пашуто. 1950. С. 17–18; Jusupović. 2019. S. 21, 29), или на рубеже 13–14 вв. (Галицько-Волинський літопис. 2020. С. 72), но в любом случае тогда, когда 3 части Ипатьевской летописи (ПВЛ, Киевский свод и хотя бы какая-то основа Галицко-Волынской летописи) уже составляли одно целое (Kronika halicko-wołyńska. 2017. S. XLI, LXXX).

По вопросу о появлении Ипатьевской летописи как целого высказывались разные суждения. А. А. Шахматов и М. Д. Присёлков говорили об Ипатьевской летописи как об общерусском своде конца 13 или начала 14 вв., составленном в Галицко-Волынской земле. При этом они не считали, что сводчик просто присоединил текст за 13 в. (Галицко-Волынскую летопись) к тексту до 1198 г. (ПВЛ, продолженная Киевским сводом), – напротив, по их мнению, галицко-волынский источник был использован и в некоторых статьях за 12 в., киевский – в статьях за 1-ю треть 13 в., а многочисленные владимиро-суздальские сообщения происходят из ещё одного, северо-восточного источника (по Шахматову, «владимирского полихрона» начала 14 в.; по Присёлкову, свода 13 в.) (Шахматов. 2011. С. 75–85; Приселков. 1996. С. 84–86, 97–99, 289–290, 294). А. Н. Насонов считал, что Ипатьевский свод был составлен во Владимире (Волынском) при князе Мстиславе Даниловиче (1288 – между 1300 и 1304), а потом редактировался и дополнялся в Пинске, интерес к которому заметен в самом конце текста (Насонов. 1969. С. 230–233). По мнению Б. М. Клосса (Клосс Б. М. Предисловие к изданию 1998 г. // Полное собрание русских летописей. Т. 2. С. E), соединение киевского и галицко-волынского материала произошло раньше, при Владимире Васильковиче (ум. 1288).

В работах последнего времени преобладает иной взгляд на происхождение Ипатьевской летописи, согласно которому Киевский свод изначально был создан как продолжение ПВЛ, Галицкая летопись – как продолжение Киевского свода, а Волынская – как продолжение Галицкой (Аристов. 2013. С. 112–114, 119; Kronika halicko-wołyńska. 2017. S. LXXX; Jusupović. 2019. S. 156, 158). По мнению А. Юсуповича и Д. Домбровского, киевская летопись попала в Галич в 1220-х гг., вместе с князем Мстиславом Мстиславичем Удатным, но её заключительная часть (в отличие от текста до 1198) была использована не полностью, но лишь как один из источников при описании преимущественно галицких событий (Kronika halicko-wołyńska. 2017. S. LXXIII–LXXIV; Jusupović. 2019. S. 63–64). По гипотезе В. И. Ставиского (Ставиский. 2019; Ставиский. 2023), многочисленные цитаты из переводных источников, а также из Библии в Киевском своде первоначально возникли как глоссы галицко-волынского книжника, который составлял (редактировал) галицко-волынское продолжение Киевского свода.

Напротив, А. П. Толочко склоняется к мысли, что Галицко-Волынская летопись возникла независимо от ПВЛ и Киевского свода, как произведение несколько иного жанра, однако на одном из этапов редактирования на Волыни в конце 13 в. была соединена в один кодекс с ПВЛ и Киевским сводом (Галицько-Волинський літопис. 2020. С. 53).

Издания и переводы

Впервые Ипатьевская летопись (без ПВЛ, со статьи 1111 года) была издана в 1843 г. во 2-м томе «Полного собрания русских летописей» (ПСРЛ). В 1846 г. Ипатьевский и Хлебниковский списки были учтены в разночтениях к тексту Лаврентьевской летописи в 1-м томе ПСРЛ. В 1871 г., вне этой серии, Археографическая комиссия издала уже полный текст «Летописи по Ипатскому списку». Переиздание 2-го тома «Полного собрания русских летописей» было осуществлено в 1908 г. А. А. Шахматовым: Ипатьевский список издан с разночтениями по Хлебниковскому и Погодинскому, а разночтения по Ермолаевскому даны в приложении. Позднее этот том решено было переиздать с разночтениями по одному только Хлебниковскому списку (ибо Погодинский – не более чем копия Хлебниковского); увидел свет, однако, только 1-й выпуск этого 3-го издания (1923; доведён до статьи 1146 года). 2-е (шахматовское) издание дважды, в 1962 и 1998 гг., воспроизводилось репринтно. По сей день оно является наиболее цитируемой публикацией Ипатьевской летописи. В издание 1998 г. включены именной и географический указатели, впервые опубликованные в 1975 г. Л. Л. Муравьёвой и Л. Ф. Кузьминой.

В 2002 г. Н. Ф. Котляр и В. Ю. Франчук издали в Киеве Галицко-Волынскую летопись по Хлебниковскому списку с комментариями; в 2005 г. этот труд был переиздан (с переводом вводных статей и комментариев с украинского на русский язык) в Санкт-Петербурге. В 2017 г. одновременно вышли новые издания Киевского свода (в Москве, по Ипатьевскому списку с разночтениями по Хлебниковскому и Погодинскому, по лингвистическим правилам и с полным словоуказателем, подготовила И. С. Юрьева) и Галицко-Волынской летописи (в Кракове и Варшаве, по Хлебниковскому списку с разночтениями по Ипатьевскому и другим спискам, подготовили Д. Домбровский и А. Юсупович при участии других специалистов). В 2020 г. в Киеве увидел свет новый текстологический комментарий к Галицко-Волынской летописи, подготовленный коллективом учёных под руководством А. П. Толочко. В 2022 г. И. С. Юрьева выпустила издание общих фрагментов Ипатьевской и Лаврентьевской летописей за 12 в. (в две колонки), предназначенное для сопоставительных исследований. Все указанные публикации сопровождаются развёрнутыми исследовательскими статьями.

Ипатьевский список никогда полностью не издавался факсимильно. Только в части ПВЛ рукопись была воспроизведена литографически в 1871 г. Факсимиле Хлебниковского и Погодинского списков в 1990 г. опубликованы Гарвардским университетом. В настоящее время Хлебниковский список полностью оцифрован и доступен на сайте Российской национальной библиотеки.

Осуществлены переводы Киевского свода на современные английский и польский языки, Галицко-Волынской летописи – на русский, украинский, польский, чешский и английский языки. Целиком Ипатьевская летопись переводилась только на украинский язык. Ряд из этих переводов снабжён ценными вводными статьями и комментариями.

См. также хронотоп Ипатьевская летопись: история публикации.