«Феноменологи́ческие интерпрета́ции Аристо́теля», общее название для лекционных курсов М. Хайдеггера, прочитанных в зимнем семестре 1921/1922 г. («Феноменологические интерпретации Аристотеля. Введение в феноменологическое исследование»), в летнем семестре 1922 г. («Феноменологические интерпретации избранных трактатов Аристотеля по онтологии и логике»), а также приложение к лекциям летнего семестра 1922 г. – «Феноменологические интерпретации Аристотеля (Экспозиция герменевтической ситуации)» [«Phänomenologische Interpretationen zu Aristoteles (Anzeige der hermeneutischen Situation)», Natorp-Bericht]. Хайдеггеровское прочтение Аристотеля закладывает основание для трансформации аристотелевской проблематики бытия в проблематику сочинения «Бытие и время».

Хайдеггер и Аристотель

До публикации работы «Бытие и время» М. Хайдеггер в своих лекционных курсах неоднократно обращался к Аристотелю. Лекции зимнего и летнего семестров 1921/1922 г. посвящены феноменологическому анализу аристотелевских текстов; в 1922/1923 г. Хайдеггер разбирал на семинарах 6-ю книгу «Никомаховой этики» Аристотеля, трактат «О душе» и 7-ю книгу «Метафизики». Далее шли лекции летнего семестра 1924 г. (Heidegger. 2002) и зимнего семестра 1924/1925 г. (Heidegger. 1992). Последние, несмотря на то что посвящены интерпретации платоновского диалога «Софист», содержат во вводной части «в виде исключения» подробные комментарии к «Никомаховой этике» Аристотеля. Обращение к Аристотелю и интерпретации Аристотеля можно обнаружить в лекциях, прочитанных незадолго до и немногим позже публикации сочинения «Бытие и время» (Heidegger. 1976; Heidegger. 1993; Heidegger. 1975; Heidegger. 1983), а также в более поздних текстах Хайдеггера (Heidegger. 1981; Heidegger. 1976).

Ни один другой философ не оказал на М. Хайдеггера столь глубокого влияния, как Аристотель. Между 1921 и 1924 гг. Хайдеггер планировал начать работу над книгой, посвящённой Аристотелю. Результаты исследования он собирался опубликовать в учреждённом Э. Гуссерлем и его учениками «Ежегоднике по философии и феноменологическим исследованиям» («Jahrbuch für Philosophie und phänomenologische Forschung»). Публикации не последовало. Истолкование философского наследия Античности связано у Хайдеггера с осмыслением современного состояния философской мысли и будущего философии. Задача любого философского исследования, согласно Хайдеггеру, – раскрыть то, что в истории философии возникало в качестве скрытых возможностей, определяющих направление дальнейшего развития. Толкование различных значений сущего у Аристотеля, представленное в работе Ф. Брентано, пробудило у молодого Хайдеггера интерес к вопросу о бытии. С тех пор этот вопрос всегда оставался для Хайдеггера направляющим философским вопросом.

Лекции 1921/1922 г. «Феноменологические интерпретации Аристотеля. Введение в феноменологическое исследование»

Лекции 1921/1922 г. «Феноменологические интерпретации Аристотеля. Введение в феноменологическое исследование» (Heidegger. 1985) знаменуют собой начало хайдеггеровского «диалога» с Аристотелем и одновременно попытку более точно сформулировать собственную философскую концепцию. Решение посвятить лекции интерпретации Аристотеля было отчасти продиктовано внешними обстоятельствами: сначала М. Хайдеггер собирался читать лекции, посвящённые феноменологии религии, но вынужден был отказаться от своих намерений, поскольку немногие студенты обладали начальными знаниями в теологии. Определение философии и экспликация проблематики фактичности жизни, которые содержатся в лекциях, подтверждают, что Хайдеггер обращается к аристотелевским текстам с такими вопросами, которые не вытекают из самих этих текстов (Heidegger. 1985. S. 112). Лекции представляют собой первый набросок, в котором предпринимается попытка приведения к некому единству феноменологической тематики «жизни» и экзистенциальной тематики, свойственной раннему Хайдеггеру, единству, включающему в себя как герменевтическую экспликацию фактичности, так и разработку экзистенциальных структур.

Лекции зимнего семестра 1921/1922 г. обнаруживают онтологический способ выражения по образцу аристотелевского, что было чуждо для ранних лекций М. Хайдеггера. В этих лекциях термин фактичность (Faktizität), который оказывается ключевым для Natorp-Bericht, раскрывается в отдельной структуре смысла, артикулированной согласно следующим смысловым «моментам»: 1) Gehaltssinn [содержательный смысл фактической жизни есть «мир», поскольку мир и жизнь не являются двумя отдельными объектами, существующими сами по себе, отношения между которыми устанавливались бы постфактум; с помощью феноменологической категории мир обозначается то, что проживается жизнью, чего она придерживается и чем удерживается; «категориальное основное определение» мира есть значимость (Bedeutsamkeit)]; 2) Bezugssinn [смысл отношения фактической жизни есть заботливость (das Sorgen), которая заключает в себе три основных «направления»: Umwelt («окружный-мир»), Mitwelt («совместный-мир») и Selbstwelt («мир-самого-себя»), в которые фактическая жизнь «врастает» и в которых она живёт]; 3) Vollzugssinn [смысл исполнения фактичности, иными словами, подвижность (Bewegtheit)]; 4) Zeitigungssinn [смысл временения, иными словами, Grundsinn фактической подвижности жизни (Lebensbewegtheit) есть падение (Ruinanz); направленный против падения смысл временения есть философствование как радикальное изначальное освоение фактической духовно-исторической ситуации, в которой оно себя проявляет (временит)]. Две основные возможности фактической жизни – падение (Ruinanz) и «подвижность жизни, направленная против падения» (gegenruinante Lebensbewegtheit), или философствование, направленное против тенденции к падению, – являются феноменологическими определениями для модусов экзистенции, которые в работе «Бытие и время» Хайдеггер терминологически зафиксирует как собственный (подлинный, Eigentlichkeit) и несобственный (неподлинный, Uneigentlichkeit) модусы.

Рукопись 1922 г. «Феноменологические интерпретации Аристотеля (Экспозиция герменевтической ситуации)» (Natorp-Bericht)

«Феноменологические интерпретации Аристотеля» (Heidegger. 2005) (или Natorp-Bericht) – один из ранних текстов, подготовивших труд «Бытие и время». В этом тексте М. Хайдеггер одновременно анализирует современную «герменевтическую ситуацию» и осуществляет набросок своей интерпретации аристотелевского понимания бытия.

Эта рукопись представляет хайдеггеровский обширный проект философии – одновременно систематический и исторический, а также показывает, в частности, почему фундаментальная онтология может быть реализована путём деструкции истории онтологии. В 1922 г. в этой небольшой работе были обоснованно и полно заявлены многие тематические рубрики работы «Бытие и время», был отчасти выработан философский словарь этого сочинения, состоящий из таких понятий, как Sorge, Besorgen, Umwelt, Umgang, Umsicht, Bedeutsamkeit, Dasein, Existenz, das Man, Verfallen и т. д. Здесь усматривается аристотелевский характер феноменологического пути раннего Хайдеггера, который привёл его к публикации работы «Бытие и время».

Сам М. Хайдеггер считал, что его феноменологическая процедура не есть привнесение в греческую философию чего-то «извне», а действительно эксплицирует собственно аристотелевский способ исследования, точнее, метод, который был присущ самой греческой философской мысли. Но, действуя в соответствии с этим «феноменологическим методом», Хайдеггер порывает с Э. Гуссерлем и со всей традиционной рецепцией греческой философии.

Первая часть рукописи «Экспозиция герменевтической ситуации» («Anzeige der hermeneutischen Situation») демонстрирует углублённую рефлексию фактичности и историчности философствования и самой фактической жизни, а также конкретную разработку философской герменевтики и модифицированную формулировку феноменологической деструкции. Здесь впервые представлена в конкретной, «систематической», форме оригинальная концепция, включающая в себя феноменологическую герменевтику фактичности и деструкцию философской традиции. Эта двойная структура в более расширенном и несколько модифицированном варианте лежит в основании работы «Бытие и время», хотя и не достигает в ней своего полного осуществления, поскольку этот труд остался недописанным.

Natorp-Bericht являет собой новую ступень в рассмотрении аристотелевской философии, тем более что в рукописи впервые истолковывается 6-я книга трактата «Никомахова этика», которая оказывается в центре внимания Хайдеггера во всех последующих обращениях к Аристотелю (Артеменко. 2013).

В Natorp-Bericht впервые указывается, что фактическая жизнь, склонная к падению, движется в определённой «усреднённости заботливости» (Durchschnittlichkeit des Sorgens) и что эта усреднённость есть усреднённость соответствующей «публичности… преобладающего общего направления», этого «так же, как и многие другие» (Heidegger. 2005. S. 358). Здесь же впервые Хайдеггер вводит понятие das Man для обозначения «субъекта» жизни, склонного к падению в усреднённость. Понятие das Man – одно из ключевых для работы «Бытие и время».

Здесь также обнаруживается обсуждение того, что М. Хайдеггер в работе «Бытие и время» назовёт заброшенностью (Geworfenheit): фактическая жизнь, пишет он в Natorp-Bericht, движется всегда в истолкованности, определённым образом унаследованной, которая определяет наперёд осуществление жизни (Heidegger. 2005. S. 354).

В этих лекциях впервые вводится проблематика смерти и тематизируется отношение к смерти в её конститутивном для характера фактичности значении; впервые указывается на сущностную связь между «обладанием неминуемой смертью», с одной стороны, и специфической временностью человеческого бытия, равно как и его специфической историчностью, – с другой. Хайдеггер пишет, что феноменологическая интерпретация фактичности жизни должна способствовать прояснению смысла её бытия. Это прояснение (Sichtbarmachen) жизни не получается путём прямого интуитивного постижения жизни, но достигается на окольных путях (Umweg). Самый важный окольный путь, на котором смысл жизни может предстать перед нами воочию – это смерть. Предвосхищая язык, на котором он будет писать о смерти в работе «Бытие и время» (см. § 50), Хайдеггер отмечает: «Смерть есть нечто для фактической жизни предстоящее (bevor steht); смерть есть то, перед чем <фактическая жизнь> стоит как перед чем-то неотвратимым (Unabwendbaren)» (Heidegger. 2005. S. 359). Но в отличие от того, как эта тема будет представлена в работе «Бытие и время», смерть как пред-стоящее интерпретируется здесь так, что включает в себя разновидность обладания (Bevorstehendhaben) – знания об этом пред-стоянии. Хайдеггер пишет: «Знание о предстоянии (Bevorstehendhaben) смерти – как способом избегающей озабоченности, так и способом овладевающей обеспокоенности – оказывается конститутивным для бытийного характера фактичности. В схватывающем обладании неминуемой смерти жизнь проявляется сама по себе» (Heidegger. 2005. S. 359). Это обладание (Haben) смертью на деле оказывается пред-обладанием (Vorhabe), которое определяет, «в каком основном смысле бытия жизнь устанавливает саму себя» (Heidegger. 2005. S. 364). Мы не обладаем смертью так, как мы можем обладать интуицией или пониманием. Напротив, смерть берёт верх над нами. Обладание не предполагает здесь содержательной определённости интуиции, или Gehaltssinn (содержательный смысл). Обладание становится экзистенциальным состоянием бытия.

Заботливость, которая в лекциях зимнего семестра 1921/1922 г. характеризовалась как Grundbezugssinn (основной смысл отношения) жизни, рассматривается в Natorp-Bericht в качестве Grundsinn (основного смысла) фактической подвижности жизни, причём М. Хайдеггер намекает здесь на исток этого понятия, говоря о латинском глаголе curare (заботиться). Он использует в рукописи два термина: das Sorgen и die Sorge, последний употребляя по преимуществу. На примере этих терминов (и не только их) видно становление хайдеггеровского собственного языка. Через понятие die Sorge читатель попадает в обширное лексическое пространство, в котором происходит чередование смыслов под одной лексической «крышей»: Besorgen – Besorgnis – Besorgbarkeit – Sorglosigkeit – Sorgen. Понятие Besorgen (озабоченность, озабочение, беспокойство) определяется как модус заботы, связанный с окружным-миром (Umwelt), и это понятие будет использоваться для анализа окружного-мира в аналитике Dasein в работе «Бытие и время». Прояснение способа обхождения (Umgang) с окружным (Umweltlichen) и руководящим им обзорным усмотрением (Umsicht) позволяет ясно увидеть, что Хайдеггер углубил свою экспликацию подвижности жизни благодаря интерпретации аристотелевских высказываний, касающихся опыта (έμπειρία) и мастерства (τέχνη), в 1-й книге «Метафизики», которую он детально обсуждал в лекциях летнего семестра 1922 г.

Понятие Bekümmerung (беспокойство, обеспокоенность) в рукописи приобретает экзистенциально определённый смысл: обеспокоенность характеризует противо-действие тенденции падения. В этом тексте также впервые эксплицитно формулируется определение человека как такого сущего, «речь в бытии которого идёт о самом его бытии» (es in seinem Sein um dieses Sein selbst geht). В работе «Бытие и время» оно становится формально-указательным определением для экзистенции, т. е. для бытия Dasein.

Понятие «экзистенция» не получает здесь ещё того расширительного значения, которое будет иметь в работе «Бытие и время», и ограничивается схваченным собственным бытием, т. е. модусом собственного. Таким образом, экзистенция понимается здесь как такой «способ» подвижности жизни, который противостоит падению и который может стать доступным лишь на окольных путях противо-действия тенденции падения.

То, что М. Хайдеггер называет в рукописи прояснением герменевтической ситуации, в расширенном виде также представлено в работе «Бытие и время». Как отмечает Г. Фигаль, «Экспозиция герменевтической ситуации» есть не что иное, как зародыш «Бытия и времени» (Figal. 1992. S. 24). Задача, которую ставил перед собой Хайдеггер при написании этого введения в чтение Аристотеля, – заставить заговорить греческий текст без посредничества позднеантичной и схоластической традиции, а также оградить его от привычной и утвердившейся манеры понимания.

Влияние

М. Хайдеггер способствовал появлению совершенно новой и неожиданной интерпретации Аристотеля, расходящейся с традиционным толкованием. Многие из студентов Хайдеггера этого периода стали самостоятельно заниматься Аристотелем (например, Х. Арендт, Х.-Г. Гадамер, В. Брёкер).