Джадиди́зм в Дагеста́не (мусульманское реформаторство в Дагестане), социально-политическое движение в среде дагестанских религиозных деятелей с целью обновления исламских философии и права в соответствии с новыми политическими реалиями. Продлилось с начала 20 в. по 1930-е гг.

Проникновение в Дагестан идей мусульманского реформаторства, которое ряд исследователей отождествляют с движением джадидизма, следует отнести к началу 20 в.

Распространение идей мусульманского реформаторства в Дагестане было обусловлено межрегиональными контактами мусульман Дагестана с Крымом, Волго-Уральским регионом. Дагестанские реформаторы обучались в медресе Поволжья и Урала, изучали издательское дело в Бахчисарае, имели близкие контакты с И. Гаспринским.

На формирование джадидского дискурса в Дагестане также оказали существенное влияние идеи египетских реформаторов аль-Афгани, Мухаммада Абдо и Рашида Риды, работы которых были популярны в регионе в первой трети 20 в. и часто цитировались дагестанскими реформаторами. Тесные контакты с Египтом можно объяснить как историческими связями Дагестана со странами арабского мира, так и господством в Дагестане арабоязычной письменной традиции, которая сохраняла свою роль лингва франка вплоть до раннего советского периода. Идеи египетских и дагестанских реформаторов основывались на возврате к золотому периоду ислама, когда в вопросах науки и образования мусульманская цивилизация стремительно развивалась и занимала лидирующие позиции в мире.

В дискурсе о развитии мусульманского общества дагестанские реформаторы разделились на несколько групп.

Первая группа призывала к реформам в сфере мусульманского образования, при этом её члены оставались строгими последователями шафиитской правовой традиции (таклид). Основными условиями развития общества они считали необходимость широкого распространения науки и просвещения через внедрение в учебный процесс естественнонаучных дисциплин, следуя европейской (в данном случае российской) модели науки и образования. Эти идеи в подавляющем большинстве были заимствованы дагестанскими интеллектуалами у татар Крыма и Волго-Уральского региона. Дагестанские реформаторы не поднимали политические вопросы и дистанцировались от участия в мусульманских политических фракциях. В этом их взгляды отличались от идей джадидов внутренних регионов Российской империи – Волго-Урала и Крыма. Одним из главных представителей этой группы был суфийский шейх Сайфулла-кади Башларов.

Вторая группа учёных, выступая за реформу системы мусульманского образования, также призывала расширить и границы решения некоторых вопросов богословско-правового комплекса в рамках шафиитской правовой традиции, применяя систему принципов, методов и аргументации шафиитской правовой системы («аль-иджтихад фи-ль-мазхаб»). Отличительной особенностью учёных этой группы было то, что они не только выступали за реформы в сфере образования, но и призывали к более широкой интерпретации мусульманских источников в некоторых частных вопросах правового характера. При этом они полагали, что такая интерпретация не должна выходить за рамки существующей шафиитской правовой системы. Реформаторы этой группы призывали не к полному пересмотру или отказу от шафиитской правовой традиции, а к возвращению к основным источникам мусульманского права и к пересмотру ряда частных мнений правоведов разных правовых школ, используя методологию и принципы шафиитской системы, если они противоречат основным мусульманским источникам – Корану и Сунне. Наиболее ярким представителем этой группы был учёный, журналист Абу Супьян Акаев (1872–1931).

Третья группа реформаторов помимо призыва к реформе системы мусульманского образования выступала с критикой четырёх правовых суннитских школ. Они призывали «открыть врата иджтихада» и следовать не мнениям мусульманских правоведов, а, опираясь на Коран и Сунну, выносить самостоятельные суждения по вопросам мусульманского права вне рамок правовых школ («аль-иджтихад аль-мутлак»). Эта группа реформаторов практически не была связана с джадидами внутренних регионов Российской империи, а имела тесные контакты и связи с египетскими реформаторами. Главным представителем этой группы был дагестанский учёный Али Каяев.

Многие дагестанские реформаторы выступали против введения тюркского языка в медресе как основного языка обучения, высказывая идеи широкого применения в учебном процессе родных языков, равно как и идеи о развитии местной национальной литературы на кумыкском, аварском, даргинском и лакском языках. Практически все дагестанские реформаторы были жёсткими противниками секуляризации общества, и даже в ранний советский период некоторые из них писали работы с критикой идей материализма. Все три группы реформаторов были категорическими противниками копирования любой модели европейского общества.

Суфизм также был объектом дискуссии между представителями всех групп. Одни из них признавали суфизм легитимным течением в исламе и сами были суфиями; другие, признавая легитимность суфизма, выступали с критикой современных им шейхов; третьи же критиковали суфизм как «вредоносное новшество» (бидa), нелегитимное c точки зрения шариата.

Общие идеи дагестанских реформаторов в вопросах образования сводились к активному введению в учебный процесс в рамках существующих школ естественных и общественных наук. Реформаторы выступали за то, чтобы эти науки изучались не в индивидуальном порядке в соответствии со специализацией того или иного учёного, а в рамках общеобразовательного процесса в медресе. Обязательным считалось обучение на начальном этапе на родных языках с постепенным переходом в старших классах на арабский язык. Также дагестанские реформаторы выделяли изучение арабского языка в качестве отдельной дисциплины – как инструментарий для изучения последующих исламских наук – тафсиров, хадисов, грамматики, логики, догматики и т. д.

Политические вопросы редко становились частью дискурса дагестанских реформаторов и их оппонентов, что является одной из специфических черт мусульманского реформаторства в Дагестане. В основном дискуссия шла преимущественно вокруг вопросов мусульманского права, догматики, образования и науки. Кроме того, идеи Исмаила Гаспринского о «единстве языка, мысли и действий» в среде большинства наиболее активных дагестанских реформаторов не были популярны.

Многие идеи мусульманских реформаторов были близки и интересны дореволюционной власти в Дагестане. Видя в их идеях сближение с европейской системой образования, а также факт критики реформаторами суфизма, имперская администрация на Кавказе в некоторой степени поддерживала это течение. Это отчётливо видно на примере издания первой в Дагестане арабоязычной газеты «Джаридат Дагистан».

Несмотря на подобное сотрудничество, реформаторы, тем не менее, не были активными сторонниками имперской власти, о чем свидетельствует их последующая критика этой власти. Сотрудничество было следствием взаимных интересов: администрация использовала идеологию и риторику реформаторов против суфизма в интересах уменьшения влияния суфийских шейхов на мусульман, а реформаторы использовали площадку, предоставленную имперской властью, для распространения своих идей.

После установления советской власти большевики проводили политику в отношении ислама на Северо-Восточном Кавказе, исходя из тех же методов и идей, что и царская власть. Они поддерживали более «слабые» группы мусульман, противостоящих более «сильным». На Северном Кавказе реформаторы не пользовались широкой поддержкой населения. Довольно сильные позиции в регионе занимала старая мусульманская элита, в большинстве своём несколько настороженно, если не враждебно относящаяся к имперской власти. Вместе с тем, большевики, понимая огромное влияние мусульманской элиты на население, использовали этот ресурс в своих интересах. Во время событий периода гражданской войны в Дагестане социалистической группе удалось привлечь на свою сторону часть представителей местной духовной элиты (кадиев, суфийских шейхов, богословов), расколов местную духовную элиту на две противоборствующие группы.

Вначале большевики раскололи представителей местной традиционной духовной элиты на две части, в затем уничтожили одну из них. Оставшейся части этой же элиты власти противопоставили реформаторов, разрешив им начать издавать собственный арабоязычный журнал «Байан аль-хакаик», повторяющей основные идеи имперской газеты «Джаридат Дагистан». Вся работа органов советской власти шла на расширение противоречий между реформаторами и «традиционалистами».

В начале 1920-х гг. мусульманские школы и медресе всё ещё продолжали функционировать, но после начала антирелигиозной кампании советского правительства в конце 1920-х гг. их легальная деятельность прекратилась. Это коснулось в том числе и тех немногих школ, где преподавание уже велось по новометодной системе. Вместо них и часто в тех же зданиях начали работать советские школы, которые по своей структуре и методике обучения были несколько схожи с бывшими новометодными медресе.

Это было обусловлено тем, что организация, содержание и методы работы новометодных мусульманских школ, в том числе построение учебного графика, экзаменов, одновременное изучение нескольких дисциплин, внедрение в программу школ математики, географии и т. д., совпадали с представлениями советского правительства о системе обучения. Реформаторы же, ранее преподававшие в новометодных школах, после закрытия последних советским государством были в значительной степени интегрированы в новую советскую образовательную систему, поскольку в ранний советский период у советской власти не было других учительских кадров. Практически все представители духовной элиты, которые выступали с идеями реформы мусульманского образования и организовывали такие школы у себя в сёлах, стали учителями в советских школах. При этом они проходили переподготовку в советских педагогических училищах, куда их направляли советские чиновники. Так, многие дагестанские реформаторы стали преподавать математику, родной язык, геометрию, географию, историю и другие дисциплины в советских школах.

Другие реформаторы стали сотрудниками советских научных учреждений, в частности, открывшегося в Махачкале в 1924 г. Института национальных культур (впоследствии Институт истории, языка и литературы Дагестанского филиала АН СССР, впоследствии – на базе Института истории, языка и литературы затем были созданы два научных центра: Институт языка, литературы и искусства имени Г. Цадасы и Институт истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН).

Деятельность этих преподавателей прекратилась в 1930-е гг., когда советская власть уже имела достаточно собственных научных кадров, и реформаторы, с их прошлым религиозным образованием, потеряли актуальность для советской власти. Многие реформаторы были сосланы в лагеря или расстреляны в конце 1920-х гг., перед началом всеобщей коллективизации, а затем – в конце 1930-х гг., в период массовых репрессий.