Иссле́дования киберкульту́ры, экспериментальный тип теории, возникший на рубеже 1980–1990-х гг. Киберкультура и группы по её изучению начали формироваться благодаря распространению персональных компьютеров и появлению Интернета. Киберкультура – это собирательное понятие, которое характеризует культурный переход из 20 в 21 в. Переход оказался отличным от прогнозов 1960-х гг., в которых предсказывались космические полёты на Марс, прогресс и управление будущим. Стало понятно, что будущее – это не линейное развитие старых технологий, а иной способ определять техническое и понимать человеческое. Технологии развивались в сторону микротехнологий, встраивались в повседневность, стали частью культурного производства; эксперименты со звуком и визуальностью изменили перцептивный канон (техно-музыка и рейв), гипертекстовые режимы письма меняли каноны литературы. Локальные культуры стали видимы друг для друга в глобальном пространстве коммуникаций. Киберкультура обращалась к многообразию субкультур с их эстетическим различием на фоне стремительного освоения искусством технологических возможностей. Исследователи пытались понять, какие эффекты реальности и телесные трансформации могут быть произведены новой технологией глобальной коммуникации и виртуальной реальности, а также биотехнологией.

Центры изучения киберкультуры появлялись в различных странах и на разных континентах. На истории групп 1990-х гг. можно проследить формирование глобального культурного поля с разнообразием подходов и эстетик. Ранние исследовательские подходы влияли на формирование новых дисциплин: исследования науки и технологий (STS), медиаархеологию, философию видеоигр. Прослеживается их влияние на новые направления в философии: неоматериализм, спекулятивный реализм, объектно-ориентированную философию и т. д.

США и Канада

В Сан-Франциско субкультурные молодёжные движения были связаны с новыми технологиями и заложили идеологию открытого доступа, технооптимизма и карнавальной мультимедийной эстетики. По словам американского писателя и футуролога С. Брандона, хиппи-поколение «залпом проглотило компьютеры, почти как дозу» (Савицкая. 2018. С. 12). За ними следовало поколение скептиков, предложивших популярный жанр киберпанковской антиутопии (писатели У. Гибсон, Б. Стерлинг и др.). В среде киберпанка появился журнал Mondo2000, затем более респектабельный Wired. Если литературный киберпанк воспроизводил анархистский сценарий сопротивления и эскапизма, то теоретики искали способы понять технологию как новую культурную парадигму. Интерпретировались теории предшествующего периода, в частности книги Г. М. Маклюэна и Э. Тоффлера. Значительную роль играли постструктуралистские работы Ж. Делёза, Ж. Деррида, Ж. Бодрийяра, Ж.-Ф. Лиотара и др. В журналах печатались тексты писателя Х. Бея с его теорией автономных зон и изучавшей технологическое бессознательное Э. Ронелл. Сборник «Технокультура» (Technoculture. 1991) собрал актуальные статьи в их междисциплинарном пересечении, включавшем социологию научного знания, культурные исследования, феминистскую эпистемологию, психоанализ кино и теорию литературной и научной фантастики.

В сборнике «Технокультура» был опубликован «Манифест киборга» Д. Харауэй, написанный в 1985 г. Этот манифест был назван культовым текстом новой технокультуры. Харауэй предложила фигуру киборга (киборганического-органического) как ключевой репрезентации постгуманизма, который постулирует отказ от бинарности – природа/культура, техника/биология. Харауэй описала переход от ранней кибернетической парадигмы к современной и показала это на ряде дисциплин: от доминирования власти к распределённым информатикам господства, от реалистического романа к фантастике, от микробиологии к иммунологии, от репрезентации к симуляции, от целостного организма к комплексу биотических систем. Природа лишается естественности, а культурная инстанция лишается доминирования над природой. В пространстве, где различение природы и культуры было обязательным, обнаруживается территория политики, технологии, семиотики, которая оперирует формированием различий тел, социальных правил, технологий доступа.

Харауэй была участницей «научных войн» реалистов с антиреалистами и феминистской критики научной эпистемологии 1980-х гг. об устройстве знания: кто и как формирует научный объект и в чью пользу он работает. Её критика способов познания показала, что научный объект (в том числе природа, общество, техника) – это исторические понятия о «естественном», которые связаны с политическими и гендерными фильтрами, исключающими из научного знания множество акторов, опытов и голосов.

Другой значимый центр киберкультурных исследований Северной Америки находился в Канаде, где исследователи А. Крокер и М. Крокер (последователи торонтской школы Г. Инниса и Г. М. Маклюэна) с 1993 г. издавали культовый журнал CTheory, в котором исследовали трансформацию киберкультуры от раннего оптимизма к социальному и интеллектуальному неравенству. Одним из значимых центров для исследования звука и визуальности в новом искусстве была Studio XX в Торонто.

Австралия

Австралийская арт-группа VNS Matrix и ряд исследователей (З. Софулис, В. Кирби, М. Уорк и др.) изменили местную культурную идентичность, превратив Австралию из провинции в лидеры технологической культуры. Именно здесь был создан центр SymbioticA, в котором учёные и художники вместе работали над созданием нового творческого направления, получившего название science art.

В 2002 г. издан сборник «Предваряя киберкультуру: интеллектуальная история киберкультуры и киберкультурных исследований» («Prefiguring Cyberculture: Intellectual History of Cyberculture and Cyberculture Studies»). В сборнике анализируется теоретическая развилка в понимании киберкультуры и киборга. С одной стороны, в концепции, представленной книгой П. Эдвардса «Закрытый мир. Компьютеры и дискурсивные политики американской холодной войны» (Edwards. 1996) доказывается, что милитаризм формирует концепцию киборга как замещения тела машинами, подобно захвату космоса в фильмах «Звёздные войны» и «Космическая Одиссея». С другой стороны, З. Софулис в статье «"Манифест киборга" Харауэй как эффект (кибер)землетрясения» (Sofoulis. 2002) показывала, как эпистемологическое решение Харауэй позволяет выйти из замкнутого круга власти и подчинения. Она констатировала, что подход Харауэй сильно повлиял на большинство киберкультурных и технонаучных исследований и произвёл эффект «землетрясения» в эпистемологии культурологии. З. Софулис была ключевой фигурой, формировавшей киберкультурные исследования в Австралии, и одной из основоположниц (кибер)феминистских подходов в теории технологии, философии аффекта, экологии.

Другая знаковая фигура австралийской киберкультуры – М. Уорк. В начале 2000-х гг. он переехал в США, где позже совершил трансгендерный переход. В своей ранней книге «Виртуальная республика» (Wark. 1997) Уорк разрабатывал концепцию новой культурной парадигмы как «глобального медиасобытия», в котором переопределяются социальные отношения, гендерные и расовые политики. В наиболее известной книге Уорк под названием «Манифест хакера» («A Hacker Manifesto», 2004) исследовалось появление новых форм социального неравенства, возникающего из-за частной собственности на результаты интеллектуального производства. Формирующаяся классовая структура разделяет хакеров, создающих новые культурные коды, и присваивающий их класс векторалистов, которые контролируют сети и монетизируют информацию через законы превращения в товар интеллектуальной собственности.

Европа

Европейская ситуация характеризуется не только контркультурами и новыми технологическими ситуациями (как в США или Австралии), но и глобальными политическими трансформациями, вызванными окончанием «холодной войны» и падением Берлинской стены с последующим объединением Европы. Медиахудожники создавали объединения искусства новых медиа и осуществляли обмен между западноевропейскими и постсоциалистическими арт-сообществами. На выставке современного искусства «Документа IХ» (Кассель, Германия, 1992) был представлен спецпроект Van-Gogh TV «Piazza Virtuale». Его идея состояла в том, чтобы через видеотелефоны соединить людей разных стран и континентов в едином коммуникационном поле. На практике это значило раздать видеотелефоны творческим сообществам разных стран «Запада и Востока», которые будут создавать медиаперформансы и альтернативное телевидение. Таким образом, зрители становились одновременно и создателями трансляций. С технической точки зрения наибольшую трудность представляла задача объединить десятки камер и вывести их одновременно на десятки мониторов в студию, транслировать на экраны, расставленные на территории выставок «Документа», и получать видео и телефонные акции и звонки в реальном времени.

Многие исследовательские, художественные и социальные инициативы 1990-х гг. привели к созданию горизонтальных координирующих и информирующих проектов – подписных листов или массовых рассылок. Группы исследователей объединялись в социальные сети через массовые почтовые рассылки, создающие онлайн-сообщества. Из этой модели впоследствии возник ранний вариант «Живого журнала» (ЖЖ).

Подписной лист почтовой рассылки Nettime был как инструментом создания сообщества, так и платформой для критических интернациональных дискуссий. Он был предложен теоретиком медиа Г. Ловинком (Ловинк. 2019) и П. Шульцем в 1995 г. Задача платформы состояла в формировании нового поля для новых форм исследования и производства киберкультуры, а также для разработки её коммуникационных тактик, свободных от академических канонов. С той же целью была создана информационная сеть роттердамской галереи V2, объединявшая интернациональные сообщества медиахудожников.

О создании Faces – сети и подписного листа почтовой рассылки, было формально объявлено в 1997 г. на съезде Киберфеминистского интернационала, проходившего в рамках выставки «Документа Х» в Касселе. Лист был результатом многолетней работы формирования сообщества, проводимой куратором и исследовательницей медиаискусства К. Р. Хоффман. Киберфеминистский интернационал был созван группой медиахудожниц OBN (К. Солльфранк и др.) и активистками Faces Д. Маккарти, В. Джорджевич и др.

По аналогии с европейскими сетевыми сообществами была сделана Нью-Йоркская сеть Rizoma. Подписные листы в начале координировали собрания и конференции, а позднее листы трансформировались в издания, координационные сети и базы данных. Наиболее полная база данных ранней киберкультуры Monoscope включала основные инициативы, имена и тексты раннего периода киберкультуры. База создавалась с 1990-х гг. и впоследствии была переведена на программное обеспечение «Википедии».

Другая ранняя форма сетевых сообществ – соединение сайтов перекрёстными ссылками (Rings of sites). С 2003 г. на 3D-платформе Second Life стали возникать проекты художников и виртуальные арт-галереи. Параллельно происходит сближение самоорганизованных арт-сообществ с исследовательскими центрами. Ф. Киттлер создал Группу исследования литературы и медиа в Касселе (1986–1990), затем преподавал теорию медиа в Берлинском университете. В Кёльне в 1989 г. как «электронный Баухауз» была организована Академия медиаискусства. В группе создавших её исследователей состоял один из основателей медиаархеологии – З. Цилински (Цилински. 2019).

История Группы исследований кибернетической культуры в Уорикском университете, связанной с преподавателями философии С. Плант и Н. Ландом, оказалась непродолжительной по времени (1994–1998), но в дальнейшем повлияла на формирование философских движений спекулятивного реализма, киберфеминизма, акселерационизма.

Одновременно формировались центры и галереи в нелегально занятых помещениях: например, галерея V2 в Роттердаме, галерея MUU в Хельсинки, «Галерея 21» и «Кибер-фемин-клуб» в Санкт-Петербурге, хакерские группы «grrls» (First cyberfeminism international… 1997), группа Tiqqun во Франции в конце 1990-х гг.

В это время проводились конференции и фестивали в смешанном субкультурном и академическом формате: DEAF (Голландский фестиваль электронного искусства, Роттердам, c 1994); Next 5 Minutes и «Тактические медиа» (Амстердам, Роттердам, с 1993); «Третья реальность» (Санкт-Петербург, 1993–1996); конференция, выставка и мастерские электронного искусства Штюбниц (Санкт-Петербург, кураторы А. Медош, А. Митрофанова, 1994). В 1994 г. в лондонском Институте современного искусства ICA прошла организованная Плант конференция под названием «Соблазнённое и отвергнутое: Тело в виртуальном мире – Киберпространство женщин». Группа исследований кибернетической культуры дважды проводил в Уорикском университете конференцию «Виртуальные образы будущего: киберотика, технология и постчеловеческий прагматизм» (Virtual Futures. 1998). В более коммерческом и массовом формате проходили Международный симпозиум электронного искусства (ISEA) и SIGGRAPH, проводимая Ассоциацией вычислительной техники по вопросам компьютерной графики. ARS Electronica стала центральным событием искусства новых технологий.

Россия

Российская ситуация имела свою особенность. В стране распадалась прежняя социокультурная модель, в связи с чем возникло множество направлений возможного будущего, зависимого от решений, принимаемых в настоящем. Данный период радикализации практик и концептов был связан с деконструкцией прежних культурных установок и формированием новой модели медиа (экспериментальные интервенции в телевидение С. А. Курёхина, группа «Пиратское телевидение» Ю. Лесника, Т. П. Новикова, В. Ю. Мамышева-Монро, Г. К. Гурьянова). Это позволяло увидеть связность социальных, медийных и технологических изменений (Хлобыстин. 2017). Теоретические тексты 1990-х гг., публикуемые наряду с художественными, размывали границы идеологических конструкций: таковы «Митин журнал» (редактор Д. Б. Волчек, О. И. Абрамович, в самиздате с 1984), «Художественный журнал» (редактор В. А. Мизиано), неоконченный роман «Мифогенная любовь каст», писавшийся художниками П. В. Пепперштейном и С. Ануфриевым (группа «Медицинская герменевтика», опубликован в 1999). Петербургский проект на корабле, прибывшем в Неву из немецкого города Росток, под названием «Штюбниц-корабль-искусство» (1994), обозначил характер нового этапа как киберкультурный. На этом корабле проходили мастерские, программный выставочный проект с инсталляциями на основе искусственного интеллекта (поэтическая машина), моделированием искусственной жизни, взаимодействием с экологией среды. В его трюме был организован клуб, который действовал совместно с техно-клубом «Туннель» и панковским клубом «Там-Там».

Благодаря перестройке 1990-х гг. технологии в России развивались не на государственной, а на гражданской платформе: различные сообщества Интернета формировались за счёт многочисленных провайдеров, отсутствия цензуры, привычной практики самиздата и всплеска субкультур. Первая студия компьютерной анимации «Альбатрос» (архив МИР, Мазурок) возникла в Новосибирске, их первая анимация «Тень» вошла в число лучших одноминутных фильмов Ars Electronica; в Санкт-Петербурге начали работать с компьютерной анимацией на фирме «Крейт», затем в московской студии «Пилот». Параллельно складывалось техно-сообщество музыкантов и художников (Хаас. 2011). В петербургском техно-клубе «Туннель» в 1993 г. проводился регулярный семинар по медиатеории и медиаискусству (куратор А. Митрофанова), который определился в сообществе как киберфеминистский. В 1994 г. семинар переехал в «Галерею 21» (директор И. Актуганова) в сквот «Пушкинская, 10» (ныне фонд «Свободная культура»), где был создан «Кибер-фемин-клуб». Клуб издавал (1995–1996) первый философский русскоязычный электронный журнал «Виртуальная анатомия» (Митрофанова. 2018), анализировавший влияние мультимедийной экспансии на изменение эстетики, различия в культурном описании телесности, а также соотношение культурного кода и материальности тел.

В Москве художником С. Шутовым был создан Институт технологий искусства (1993). Также при поддержке Фонда Сороса была оборудована видео- и компьютерная лаборатория (1994) с образовательной программой, по результатам которой сделана выставка ЦСИ Сороса NewMediaTopia. В 1996–1999 гг. проходили фестивали «Да-да-net», где в качестве организатора выступала «МедиаАртЛаб», созданная А. Исаевым и О. Шишко. Журнал «Птюч» (1994–2003, редактор И. Шулинский) писал о киберкультуре и техно-музыке в России. C 2000 г. «МедиаАртЛаб» проводит медиафорум на Московском международном кинофестивале. С 2007 г. лаборатория Cyland в Санкт-Петербурге проводит ежегодный Киберфест.

Основные идеи

При анализе киберкультурных инициатив 1990-х гг. можно выделить следующие направления.

Во-первых, как собирательное понятие 1990-х гг., киберкультура характеризуется переходом от понимания технологии как прикладной сферы управления и решения системных проблем к пониманию технологии как нового медиума культуры. Она также характеризуется сдвигом в понимании медиума от языка как доминантного опосредования реальности к технологии как материальной и дискурсивной практике.

Во-вторых, киберкультура связана с парадигмальным переходом к другому пониманию реальности и виртуальности, техники и языка, глобального и локального, к другим типам смыслообразования. С одной стороны, рос интерес к исследованиям микрополитик и технологически обусловленных практик телесности: это исследования постгуманизма как отказ от классической теории субъекта, кибертелесности (Sofoulis. 2002), активности материального (Беннетт. 2018), философии аффекта (Hansen. 2000; Hansen. 2014). С другой стороны, существовал интерес к культуре трансгрессии, радикального расширения опыта, ритуалам, конспирологии и оккультизму. Позднее он оформился в понятиях гипер(хайпо)верия (Н. Ланд) или призракологии (М. Фишер), в российском контексте близкие идеи формировались в блогах математика и активиста киберкультуры М. Вербицкого и психоделического реализма группы «Медицинская герменевтика».

Киберкультура предполагала движение в сторону многообразия и интенсивного обмена культур с их эстетическим различием на фоне стремительного освоения искусством технологических форм. Формировался особый тип исследований технологического расширения восприятия и семантического многообразия, гипертекстовых режимов литературного и исследовательского письма и культурных кодов, построенных на многослойных динамичных образах, которые размывают границы объектов и идентичностей.