«Торжество муз». Представлением в жанре аллегорического пролога 6 (18) января 1825 г. в Москве был открыт Императорский Большой Петровский театр. Текст пролога (в одном действии) написан М. А. Дмитриевым, музыку сочинили А. Н. Верстовский, А. А. Алябьев и Ф. Е. Шольц (увертюра). Танцы поставила Ф. Гюллень-Сор, машины и полёт Аполлона – Бюрсе, декорации И. Н. Иванова, костюмы по рисункам Локуэса. Дирижёр Шольц, режиссёр К. И. Малышев. После антракта был дан балет «Сандрильона» (музыка Ф. Сора, балетмейстеры Гюллень-Сор и И. К. Лобанов).

Здание Большого Петровского театра было построено на месте сгоревшего в 1805 г. публичного театра М. Медокса на Петровской площади (ныне Театральная). После пожара место оказалось заброшено: «С 1805 по 1823 годы на Петровской Театральной площади стояли каменные обгоревшие стены, в которых обитали хищные птицы, а среди их было болото, в котором водилось много лягушек. В летнее время утром и вечером оттуда на далёкое расстояние были слышны их крики» (Глушковский А. П. Воспоминания балетмейстера. Москва ; Ленинград, 1940. С. 83). После утраты здания театра московская труппа, в 1806 г. ставшая казённой и вошедшая в ведение Дирекции Императорских театров, долгое время не имела своего здания. Построенное в 1808 г. здание Императорского театра на Арбатской площади сгорело во время московского пожара 1812 г., и спектакли императорской труппы в разное время проходили в театральных залах в доме С. С. Апраксина на Знаменке и в доме Пашкова на Моховой.

Для руководства восстановлением, перепланировкой и строительством Москвы после пожара 1812 г. и изгнания наполеоновских войск была создана Комиссия для строений, под руководством О. И. Бове разработавшая генеральный план реконструкции города. Проектирование Петровской площади началось в 1813 г., композиционным центром площади предполагалось здание Большого Петровского театра. За основу брался проект петербургского архитектора А. А. Михайлова, переработка была поручена Бове, который сохранил основы композиции Михайлова, но внёс в проект ряд изменений. Проект был согласован с директором московского Императорского театра Ф. Ф. Кокошкиным и 10 ноября 1821 г. утверждён московским военным губернатором светлейшим князем Д. В. Голицыным.

Строительство было закончено к концу 1824 г. В. Ф. Одоевский писал: «...Театр принадлежит к числу огромнейших и великолепнейших театров в свете... Снаружи пленяет вас весьма счастливая соразмерность частей сего здания. В нём соединено величие с лёгкостью – соединение весьма редкое… внутри останавливают ваше внимание ложи без столбов, как бы на воздухе повешенные смелою рукою Художника, простота и вместе великолепие украшений» ([Одоевский]. 1825. С. 46). Зрительный зал вмещал около 3 тыс. зрителей, а сцена была оборудована по последнему слову техники. Главный занавес голубого цвета с разбросанными по нему золотыми звёздами, с изображением посередине лиры с лавровым венком, окружённой сиянием и знаками Зодиака, был окаймлён написанным по золоту бордюром из гирлянд. Антрактный занавес изображал приподнятую гардину тёмно-малинового цвета, открывавшую перспективу готического здания. Здание было рассчитано на сложные сценические эффекты, а также на проведение маскарадов, во время которых пол партера поднимался до уровня авансцены. Это был самый большой театр Российской империи.

М. А. Дмитриев, автор текста пролога, специально написанного к торжественному открытию театра, первоначально опубликовал его в 1824 г. (цензурное разрешение от 23 августа) с заглавным гравированным листом с изображением Большого Петровского театра (Дмитриев. 1824). Однако открытие театра было перенесено на начало января 1825 г., и пролог был издан ещё раз (с прежним цензурным разрешением) (Дмитриев. 1825). Предстоящему спектаклю был дан анонс в «Московских ведомостях»: «Торжество муз, пролог в 1-м действии, в стихах, соч[инение] М. А. Дмитриева, в стихах, с принадлежащими к нему хорами, танцами, машинами и великолепным спектаклем. Гимн с принадлежащим ему хором А. Н. Верстовского, первый и окончательный хор А. А. Алябьева, а равно и мелодрамы их же; танцы и группы поставлены г-жею Гюллень-Сор; машины и полёт Аполллона – г. Бюрсе; декорации, представляющие развалины и дикое местоположение, превращаемое в храм муз – г. Иванова. Костюмы по рисункам Локуэса. В оном прологе будут занимать роли: гения России – г. Мочалов; Аполлона – г. Лавров; Талии – г-жа Львова-Синецкая; Мельпомены – г-жа Борисова; Полигимнии – г-жа Заневская; Эраты – г-жа Филлис, которая будет петь гимн с хором, соч[инения] А. Н. Верстовского; Терпсихоры – г-жа Гюллень-Сор. Финал составлен из всех первых танцовщиков и кордебалета; затем последует "Сандрильона", большой пантомимический балет в 3-х действиях, соч[инение] Альберта, здесь поставленный г-жею Гюллень-Сор, музыка соч[инения] г. Сор. В оном балете будут занимать роли: Сандрильоны – г-жа Гюллень-Сор, Рамира – г. Ришард, который будет танцевать, а равно и г-жи Ришард, Лопухина, Воронина, Иванова, М. Иванова, Лобанова, Заборовская, Живокини и Г. Я. Иванов. Новые декорации, представляющие готическую комнату с камином, из которого выезжает колесница, галерею и сад г. Брауна. Машина – г. Бюрсе. Новые костюмы по рисункам Локуэса» (Московские ведомости. 1825, № 1, 3 января. Цит. по: Погожев. 1906. С. 306–307).

Давно ожидавшееся открытие театра проходило в парадной обстановке и стало событием в жизни Москвы. Перед началом действия публика вызвала строителя театра Бове, сидевшего в директорской ложе, и наградила его аплодисментами, а после пролога аплодисментами были удостоены и композиторы Верстовский и Алябьев.

Пролог аллегорически изображал, как Гений России при помощи муз из развалин театра Медокса создаёт новый прекрасный храм искусства – Большой Петровский театр. «Поэзия в прологе соответствовала торжественности случая. Божества Парнаса, призванные гением России к возжению в стране его благодатного огня, торжествуют обновление храма, воздвигнутого искусством, прославляют покровителей просвещения, обещая им прочную незабвенную славу, произносят имена Русских жрецов своих и открывают средство к достижению совершенства на пути к прекрасному» (Московские ведомости. 1825. № 5, 17 января. Цит. по: Погожев. 1906. С. 304). Роли в спектакле исполняли: Гений России – П. С. Мочалов, Аполлон – Н. В. Лавров, Мельпомена – А. М. Борисова, Талия – М. Д. Львова-Синецкая, Полигимния – девица Заневская, Эрато – Ж. Филлис, Терпсихора – Ф. Гюллень-Сор, Урания – девица Ребристова, Каллиопа – Н. В. Репина, Клио – Т. И. Глушковская, Эвтерпа – Е. И. Лобанова; «народ» – артисты, участвующие в хорах и составляющие балет.

При поднятии занавеса сцена представляла «дикое местоположение и развалины храма». Являлся Гений России, призывал с Парнаса муз и, указывая на развалины, произносил:

Страна, где были муз гостеприимных сени,
Не узнаю тебя!
О, храм! Твои-ль покрыл забытые ступени
Сей плющ, минувшего свидетель бытия!
Воздвигнитесь, разрушенные стены!
Восстань, упавший ряд столпов!
Да снова здесь звучат и лиры вдохновенны,
И гимны Фебовых сынов!
<…> Свершилось! он восстал из праха и забвенья!
Восстал сей храм искусств и просвещенья.

Постепенно декорации с развалинами превращались в храм муз в виде классической ротонды в манере П. Гонзаго. Хор пел хвалу, выступали музы и каждая говорила о своём роде искусств. Эрато исполняла вдохновенный гимн Аполлону. Появлялся Аполлон и пел о просвещении сынов Севера, о процветании науки и искусств и призывал муз:

О, нимфы сельские! Скорей
Сплетитесь в радостные хоры
И вслед воздушной Терпсихоры
Весёлой пляскою своей
Восторжествуйте съединенье
Душей владеющих искусств!
<…> (Указывает на Терпсихору).

В финале хор и балет, составленный из «народа», музы «увенчивают вензеловое имя Государя Императора Александра I» (Дмитриев. 1825. С. 22).

Литературные достоинства и содержание пролога вызвали критику. Разбор его был опубликован в журнале «Московский телеграф», где отмечалось, что в отношении стихосложения «сие произведение принадлежит к эпохе нашей, ознаменованной очевидными успехами в стихотворном слоге и в опрятной и красивой обработке, но по содержанию своему оно, решительно, поэтический анахронизм. <…> Неужели не пора и нам избавиться от непременного попечительства Аполлона, Муз, златой Авроры и всей Мифологической свиты? Аллегории позволены и ныне; но что в аллегории без вымысла, без изобретения и без самородных красок воображения творческого! Одно заглавие и список действующих лиц Пролога обдаёт холодом и прозаическим ужасом. Предчувствуем, что Стихотворец, как бы дарование его ни было замечательно, прикованный к почве, уже так давно избитой, не выйдет из тесного круга докучных и холодных повторений и официальных формул старого Парнасского наречия» ([Полевой]. 1825. С. 171). Написанный Дмитриевым с искренним чувством пролог отражал, однако, восторженное отношение многих современников к торжественному событию.

В. Ф. Одоевский писал: «Увертюра г. Шольца прекрасна; пожалеем только, что, конечно, желая сообразоваться со вкусом публики, он включил в свою увертюру кавалетты в итальянском роде. <…> С рукоплесканиями приняла публика музыку любимцев своих: Алябьева и Верстовского. <…> Гимн Верстовского прелестен. В сем гимне нельзя не заметить того, что составляет особенное и весьма важное качество нашего музыканта: я говорю о необыкновенно верном, так сказать, буквальном согласии его музыки с Поэзиею. У него каждое слово оттенено соответствующей музыкальной фразой» ([Одоевский]. 1825. С. 47–48). В рецензии с сожалением отмечена недостаточность состава оркестра: «Наконец, нельзя не пожалеть о том, что число музыкантов не соответствовало огромности театра. Всем известно, как трудно отыскать в Москве большое количество хороших музыкантов; как бы то ни было, но музыка едва ли не более половины своего действия от того потеряла и недовольные приписывали сочинению то, что совершенно зависело от обстоятельств» ([Одоевский]. 1825. С. 48–49).

В обоих изданиях текста пролога (1824 и 1825) в роли Эрато была заявлена гастролёрша – певица Аделина Каталани, однако в действительности она не принимала участия в представлении (источники не подтверждают её пребывание в Москве зимой 1825) и была заменена на Ж. Филлис, солистку московской труппы. Кроме того, в источниках существует путаница между Анджеликой Каталани и малоизвестной Аделиной Каталани (по некоторым данным, её невесткой). Так, Н. Ф. Финдейзен, не зная о замене Каталани на Филлис и приписывая Аделине достоинства Анджелики, пишет: «...успехом своим произведение М. А. Дмитриева было обязано, с одной стороны, изящной музыке Верстовского, а, с другой, главным образом, превосходным исполнением гимна Эрато знаменитою певицей Аделиной Каталани» (Финдейзен. 1898. С. 104).

2-е отделение торжественного представления занимал волшебный пантомимический балет «Сандрильона» Ф. Сора в 3 действиях, впервые поставленный в 1824 г. в театре на Моховой. Основанный на хореографии Альбера (псевдоним Франсуа-Фердинанда Декомба), он был осуществлён в редакции Ф. Гюллень-Сор, исполнявшей заглавную партию. «Блеск костюмов, красота декораций, словом, всё театральное великолепие здесь соединилось, как равно и в Прологе» ([Одоевский]. 1825. С. 49).

Торжественное представление прошло с огромным успехом, в нём были задействованы лучшие силы московской Императорской труппы. Общественный интерес был столь велик, что Дирекция решила полностью повторить его на следующий день, 7(19) января 1825 г. Отзыв в «Московских ведомостях» вполне отражал отношение московской публики к свершившемуся театральному действу: «Есть события в России, которые быстротою и величием изумляют современников и представляются в виде чудес отдалённому потомству. Такая мысль естественно рождается в душе Россиянина при каждом происшествии, приближающем отечество наше к среде держав Европейских, такая мысль возникает в душе при взгляде на Большой Петровский театр, как феникс, из развалин возвысивший стены свои в новом блеске и великолепии...» (Московские ведомости. 1825. № 5, 17 января. Цит. по: Погожев. 1906. С. 308).

6(18) января 1900 г., в дни празднования 75-летия со дня открытия Большого театра, артистами императорских драматической и оперно-балетной трупп был вновь представлен пролог «Торжество муз» М. А. Дмитриева с новой музыкой А. Ю. Симона, под руководством И. К. Альтани. Роли в спектакле исполняли: Гений России – А. И. Южин, Аполлон – А. К. Ильинский, Мельпомена – М. Н. Ермолова, Талия – А. А. Яблочкина, Полигимния – Е. К. Лешковская, Эрато – М. А. Дейша-Сионицкая, Терпсихора – О. В. Панова, Урания – Е. П. Домашева, Каллиопа – А. В. Некрасова, Клио – В. К. Ильина, Эвтерпа – С. П. Ячменева. Во 2-м действии были даны комедия Мольера «Мещанин во дворянстве» (пер. с франц. В. П. Острогорского, музыка Ж.-Б. Люлли) и одноактный балет «Танцовщики поневоле» (оба – балетмейстер В. Д. Тихомиров).