Сильная программа в социологии научного знания
Си́льная програ́мма в социоло́гии нау́чного зна́ния, один из классических подходов в исследованиях науки и технологий. Её также называют эдинбургской школой из-за работы её главных представителей – Д. Блура, Б. Барнса, Д. Маккензи, С. Шейпина – в Центре исследований науки Университета Эдинбурга (об институциональном развитии Центра см.: Henry. 2008). Блур предложил наиболее разработанную версию сильной программы, у которой есть методологическое, теоретическое и онтологическое измерения.
Методология сильной программы
Методология сильной программы Блура решает ряд проблем социологии знания 1970-х гг.:
Тогда как всякая наука стремится к саморасширению и генерализации, социология знания, напротив, ограничивает область своего применения. Возможность социологического объяснения природы и содержания научного знания отвергается, и социология знания ограничивается изучением институциональной структуры науки и внешних факторов, определяющих направление и скорость её развития.
Этот «недостаток смелости» облекается в форму априорной аргументации о науке как «особом случае». Утверждается абсолютное, а не относительное отличие науки от других форм знания.
«Самоотречение» социологии знания подпитывается и обосновывается рационалистической философией науки.
Чтобы излечить социологию знания от этой слабости, Блур предлагает методологическую программу, сила которой в том, чтобы вооружить её инструментами, разрушающими запреты и препятствия на пути именно к социальному объяснению научного знания. Программа состоит из четырёх взаимосвязанных доводов (каузальности, беспристрастности, симметрии, рефлексивности), направленных против аргументов о несостоятельности социологии знания.
Принципы сильной программы подразумевают, что социология знания – это наука. «Наука каузальна, теоретична, ценностно нейтральна, зачастую носит редукционистский характер, до определённой степени эмпиристична, и, наконец, материалистична» (Bloor. 1991. P. 157). Сильная программа изучает научное знание как естественный феномен, т. е. рассматривает его не как «истинное убеждение», а как «всё то, что люди считают знанием» (Bloor. 1991. P. 5). Это подразумевает поиск общих законов, связывающих убеждения с необходимыми и достаточными условиями их возникновения. Поэтому первым в логической иерархии методологических доводов сильной программы является принцип каузальности.
Этот принцип звучит так: социология знания «должна быть каузальной, т. е. изучать условия, служащие причиной убеждения или состояний знания» (Bloor. 1991. P. 7). Как оспорить принцип каузальности? Можно подразделить знание на два типа и сказать, что ложное знание можно объяснить каузально, а истинное – нет. Такую позицию Блур называет телеологической, поскольку она считает истину естественной целью человека, к которой он стремится по умолчанию. Рациональность как способ достижения этой цели не требует объяснения, а иррациональность как отклонение от пути к истине – требует. Поэтому если социология научного знания возможна, то только как социология научных ошибок. Сторонники телеологической модели научного знания есть и в аналитической философии (Г. Райл), и в рационалистической философии науки (И. Лакатос). Но этой аргументацией оказался «заражён» и социолог знания К. Манхейм. Хотя телеологическая модель когерентна внутри себя, она в отличие от сильной программы не разделяет ценности науки, поскольку отвергает каузальное объяснение истинного знания.
Телеологическая модель не отвергает принцип каузальности полностью, она допускает, что лишь часть научного знания может быть объяснена с его помощью. Чтобы избежать такого уклонения от принципа каузальности и ценностей науки, сильной программе необходим принцип беспристрастности: «Следует избегать специального ходатайства и устанавливать причины для тех верований, которых придерживаются, и тех, которые отвергаются. Программа должна быть беспристрастна в отношении истины и лжи» (Bloor. 1973. P. 173). Этот принцип требует всеобщего, безысключительного применения принципа каузальности ко всем типам знания. Благодаря ему окончательно устраняется препятствие в виде телеологической модели научного знания. Каузальное объяснение должно применяться к любому типу знания и не зависеть от предварительной оценки эпистемологической ценности знания (истина–ложь).
На пути социологии научного знания есть ещё одно препятствие – позиция, которая разделяет принципы каузальности и беспристрастности, но является асимметричной по стилю объяснения, т. е. требует объяснения истинного и ложного знания разными типами причин. Такова позиция классического эмпиризма Ф. Бэкона, который всё знание объясняет каузально. Но истину он объясняет психическими причинами, т. к. она следствие незамутнённого доступа человеческого восприятия и органов чувств к реальности, а ошибочное знание – социальными причинами, т. к. оно следствие искажения этого доступа к реальности социальными факторами. Чтобы устранить этот препятствие, вводится принцип симметрии: социология научного знания должна быть «симметричной по стилю своих объяснений. Одни и те же типы причины будут объяснять, например, истинные и ложные убеждения» (Bloor. 1991. P. 7).
Принцип симметрии – самый оспариваемый компонент сильной программы. Нередко его понимают как утверждение о том, что между истиной и ложью нет никакой разницы. Это ошибочная трактовка. Принцип симметрии подразумевает две простые вещи: во-первых, социальные причины соучаствуют в порождении как истинных, так и ложных убеждений. При этом «помимо социальных будут и другие типы причин, соучаствующие в производстве убеждения» (Bloor. 1991. P. 7). Во-вторых, стиль объяснения не должен зависеть от эпистемологической оценки объясняемого знания.
Логическим завершением последовательного применения трёх вышеозначенных принципов является проблема рефлексивности – ситуация, в которой мы должны применить их к самой социологии научного знания. Если бы сильная программа утверждала, что сама она является исключением и не подлежит каузальному симметричному социальному объяснению, то нарушила бы свой собственный принцип беспристрастности и впала в самопротиворечие. Чтобы этого не произошло, Блур вводит принцип рефлексивности, по которому объяснительные конструкции социологии научного знания должны быть применимы к ней самой (Bloor. 1991. P. 7). В «слабых» версиях социологии знания (М. Шелер, К. Манхейм) это требование вело к их самоопровержению. Для них социальное объяснение знания указывало на его неистинность. Для сильной программы требование рефлексивности не проблема, поскольку она утверждает принцип симметрии и полагает, что социальные причины одинаково ведут и к истинным, и к ложным убеждениям.
Четыре методологических принципа сильной программы образуют логическую иерархию. Принцип каузальности является необходимым условием для принципа беспристрастности, который в свою очередь представляет собой необходимое условие принципов симметрии и рефлексивности. Эта иерархическая вложенность принципов сильной программы позволяет определить степень близости–удалённости сильной программы от других методологических позиций. Сильная программа наиболее близка позиции классического эмпиризма, который разделяет два из четырёх её принципов. Тогда сильную программу можно рассматривать как оригинальную эмпиристскую социологию знания. Это даёт ключ к пониманию теории сильной программы.
Социальная теория знания
Методология сильной программы избавляет социологию знания от ошибочных посылок, но ничего не говорит о том, как понимать (научное) знание. Это делает социальная теория знания сильной программы, которая исходит из допущений эмпиризма и материализма и решает вопрос о соотношении эмпирического и социального компонентов знания.
Материализм – это допущение, «что мы можем систематически реагировать на мир через наш опыт, т.е. через наше каузальное взаимодействие с ним» (Bloor. 1991. P. 34). Вся социология исходит из материализма. Социальное обучение (в процессе передачи знания) предполагает обучение в отношении природного мира. Эмпиризм – это допущение стабильности перцептивного мира. Надёжный эмпирический базис науки определяется стабильностью психологической способности восприятия, которая укоренена в физиологии и является эволюционным достижением человека как вида (Bloor. 1975. P. 387). Ценность эмпиризма состоит в обогащении социологии знания правдоподобной концепцией роли чувственного опыта в науке.
Однако же у классической эмпиристской теории знания есть две проблемы: во-первых, она асимметрична, т. е. исходит из ложной посылки, что психологический механизм обучения необходимо ведёт к истине, а социальное влияние порождает ошибки. По Блуру, один и тот же каузальный процесс восприятия в равной степени порождает и верное, и ошибочное знание. Во-вторых, она индивидуалистична, т. е. игнорирует коллективный характер производства научного знания и не объясняет его социальный компонент.
Чтобы избежать проблем классического эмпиризма, Блур утверждает, что опыт – это необходимый, но не достаточный компонент знания. Задачу соотнесения эмпирического и социального компонентов знания в его теории решает аналогия между динамикой системы убеждений и параллелограммом сил. 
Схема параллелограма сил в теории знания Дэвида Блура. Выполнена по материалам публикации: Bloor D. Knowledge and Social Imagery. Chicago; London, 1991.Одна сила в параллелограмме – это предшествующее социально опосредованное убеждение, а другая – опыт. Результирующая даёт новое знание. Параллелограмм сил подразумевает нередуцируемость эмпирического и социального компонентов знания. Всякое знание является комбинацией старых убеждений и нового опыта. Поэтому «хотя эта точка зрения содержит элементы эмпиризма, она предполагает, что никакое убеждение не выпадает из поля зрения социолога. В любом знании присутствует социальный компонент» (Bloor. 1991. P. 32). Простого наблюдения мира недостаточно, чтобы согласиться с утверждением об истинности его объяснения. Опыт как таковой не ведёт к истинному знанию. Истина (или ошибка) – это всегда амальгама опыта и социально опосредованных убеждений (Bloor. 1991. P. 32).
Принцип симметрии подразумевает, что разница в успехе научных теорий объясняется разными конкретными причинами, но тип причин, к которым апеллирует объяснение, должен быть одинаков. «Симметрия заключается в типе причин» (Bloor. 1991. P. 36). За разными типами причин стоят разные онтологические миры. Методология сильной программы подразумевает, что апелляция к одним типам причин (социальные, психологические) является допустимой, а к другим (рациональные основания) – нет. Поэтому важно прояснить её онтологические предпосылки, которым обычно уделяют мало внимания.
Онтология сильной программы
В онтологии Блур (Bloor. 1974) отталкивается от теории К. Поппера (Поппер. 2002), который выделяет три сферы реальности: миры физических объектов, ментальных состояний и рациональных сущностей. Все они обладают относительной автономией, собственным модусом бытия. Введение понятия мира рациональных сущностей позволило Попперу разграничить объективное знание и субъективное убеждение. Вместо того чтобы критиковать эту метафизическую схему с эмпиристских позиций, Блур применяет «метод трансформации», похожий на тот, что Л. Фейербах использовал в интерпретации христианства. Он сохраняет структуру отношений между мирами, но замещает мир рациональных сущностей социальным миром. В итоге сознание индивида (мир ментальных состояний) оказывается посредником между природой (миром физических объектов) и обществом. Между природой и обществом нет прямых отношений. С другой стороны, хотя общество – это продукт человеческой активности, оно производит обратный эффект на ментальные состояния индивидов.
Такая трансформация позволяет Блуру демистифицировать объективное знание. Теперь оно отсылает не к метафизической реальности, а является эмпирически наблюдаемым свойством коллективов (например, состояние научной дисциплины). Этот первый онтологический сдвиг в исследованиях науки и технологий – важная предпосылка параллелограмма сил в теории знания сильной программы и социологии математики Блура. «Нет необходимости постулировать существование некоей Математической Реальности. Единственные реальности, к которым необходимо отсылать… – это природный и социальный миры» (Блур. 2012. С. 153–154).
Критика и последующее развитие сильной программы
В конце 1970-х – 1-й половине 1980-х гг. на основе принципов сильной программы Блур разрабатывает социальную теорию знания. Опираясь на теорию решётки-группы М. Дуглас, он выдвигает гипотезы о связи социальных процессов со стилем и содержанием математического знания (Bloor. 1978). Используя сетевую модель науки английского философа М. Хессе (см. Кузнецов. 2020), Блур переосмысляет классический тезис французских социологов М. Мосса и Э. Дюркгейма о связи между классификациями людей и вещей (Bloor. 1982). Кульминация этого процесса – книга «Витгенштейн: социальная теория знания» (Wittgenstein: a Social Theory of Knowledge. 1983). Учебное пособие по социологии научного знания (Barnes. 1996) подытожило развитие сильной программы за 20 лет.
Параллельно Б. Барнс, Д. Маккензи и С. Шейпин (Barnes. 1979; Mackenzie. 1981; Shapin. 1975), отталкиваясь от обозначенной Т. Куном проблемы несоизмеримости парадигм, предложили модель объяснения научных споров через когнитивные и социальные интересы их участников. В частности, Маккензи показал, что спор в начале 20 в. между английским математиком К. Пирсоном и шотландским статистиком Дж. У. Юлом по поводу измерения статистической связи был обусловлен их разными когнитивными интересами. Пирсон стремился усилить аналогию между измерением связи номинальных переменных и теорией корреляции интервальных переменных, а Юл рассматривал номинальные данные как самостоятельные явления. Эти когнитивные интересы были связаны с разными целями этих учёных в развитии статистической теории. Пирсон разрабатывал свою теорию так, чтобы она была релевантна для исследований в области евгеники. У Юла не было интереса к евгенике. Это, в свою очередь, объясняется тем, что евгеника воплощала в себе социальные интересы профессионалов среднего класса Британии того периода (Пирсон), но не находящейся в упадке традиционной элиты (Юл).
В 1980–1990-х гг. сильная программа была предметом бурных споров. Она подвергалась критике со стороны рационалистической философии науки (Л. Лаудан, И. Джарви) и реалистской социальной теории (М. Арчер, С. Люкс) (см.: Scientific Rationality ... 1984; The Problem of Relativism ... 2011), этнометодологии и этнографии науки (Woolgar. 1981) и акторно-сетевой теории (Latour. 1992; Латур. 2017; Блур. 2017). Несмотря на критику, область применения сильной программы в социологии научного знания продолжает расширяться. Идеи сильной программы используются в изучении социального формирования технологий (Mackenzie. 1990; Spinardi. 1994; Bloor. 2011), гуманитарного знания (Kusch. 1995; 1999), финансовых рынков (Mackenzie. 2006), инновационной политики (Clayton. 19998), бизнес-аналитики (Pollock. 2016) и других предметных областей.