Императи́в (от лат. imperativus – повелительный), одно из центральных понятий моральной философии И. Канта. Обозначает представление объективного принципа, принудительного для воли. Выражается в форме долженствования и тем самым указывает на отношение объективного закона разума к такой воле, которая по своему субъективному свойству не определяется этим законом с необходимостью. Таким образом, императивы возможны лишь для человеческой воли, которая не всегда определяется по отношению к поступкам представлением о том, что́ есть благо. Для совершенно благой (святой, Божественной) воли имеют силу объективные законы разума, которые не принимают для неё форму императивного повеления.

Учение об императивах начинает формироваться Кантом ещё в докритический период, однако в развёрнутой форме предстаёт уже в сочинениях критического периода, прежде всего в работах «Основоположение к метафизике нравов» (1785) и «Критика практического разума» (1788). При этом императивы подразделяются Кантом на 2 группы – гипотетические и категорические. Гипотетические императивы представляют практическую необходимость возможного действия как средства достижения чего-то иного, что желают (или что может быть желаемо), тогда как категорический императив определяется Кантом как такой, который представляет действие как необходимое само по себе, без отношения к иной цели как объективно необходимой. Таким образом, гипотетические императивы обладают лишь обязательностью в отношении к неким целям, самим по себе не необходимым, и в этом смысле всегда относительны, тогда как категорический императив выражает абсолютное долженствование.

В зависимости от того, какое намерение лежит в основании гипотетического императива, они подразделяются на проблематически-практические (если намерение лишь возможное) и ассерторически-практические (если намерение действительное). Категорический императив, который имеет обязательную силу безотносительно к какой-либо иной по отношению к нему самому цели, является аподиктически-практическим принципом.

Возможное намерение, предицируемое проблематически-практическим императивам, является случайным. Такой вид императивов подразумевает, по Канту, умение избирать наиболее подходящие способы достижения произвольно выбираемых целей, которые сами по себе не являются необходимыми. В силу этого они определяются Кантом также как императивы умения (Geschicklichkeit). Ассерторически-практические императивы, напротив, указывают на то намерение, наличие которого с уверенностью можно предполагать у каждого разумного существа. Таким намерением является счастье (Glücksekigkeit), понимаемое как собственное величайшее благополучие. Ассерторически-практический императив, таким образом, указывает на умение выбрать способ для достижения такого благополучия и называется Кантом также императивом благоразумия (Klugheit). Категорический императив, напротив, не полагает в свою основу в качестве условия какое-либо иное намерение, достижимое известным поведением, а непосредственно предписывает само это поведение, безотносительно возможным его последствиям. Он касается самой формы и принципа действия и называется Кантом также императивом нравственности (Sittlichkeit). Таким образом, все императивы подразделяются Кантом также на 3 вида – технические (относящиеся к искусству, понимаемому как умения, навыки индивида), прагматические (относящиеся к благополучию индивида), моральные (относящиеся к свободному поведению вообще, к нравственности). Из них первые 2 вида представляют собой разновидности гипотетического императива, последний – является категорическим императивом.

Гипотетических императивов может быть великое множество, т. к. может быть великое множество целей, которые сами по себе не являются необходимыми. Но существует только один категорический императив. Однако Кант допускает несколько разных его формулировок:

1. Категорический императив является практическим законом, т. е. таким основоположением, которое имеет объективную значимость для каждой воли. Такое основоположение не зависит ни от каких эмпирических условий, а следовательно, не должно содержать в себе ничего, кроме одной лишь формы всеобщего законодательства. Таким образом, категорический императив можно сформулировать следующим образом: «Поступай только по такой максиме, относительно которой ты в то же время можешь желать, чтобы она стала всеобщим законом» (Кант. 1997. С. 143).

2. Так как разумное существо оказывается таким существом, чьё существование является самоценным, т. е. является целью самой по себе, то Кант формулирует категорический императив также следующим образом: «Поступай так, чтобы ты никогда не относился к человечеству, как в твоём лице, так и в лице всякого другого, только как к средству, но всегда в то же время и как к цели» (Кант. 1997. С. 169).

3. Так как всеобщность закона составляет то, что и называется природой в широком смысле (т. е. бытие вещей, поскольку оно определено по всеобщим законам), то категорический императив может быть также сформулирован следующим образом: «Поступай так, как если бы максима твоего поведения по твоей воле должна была стать всеобщим законом природы» (Кант. 1997. С. 145).

Категорический императив представляет собой первопринцип, который является фактом разума и сам не нуждается ни в каком оправдании. В свою очередь, он тесно связан со свободой таким образом, что они взаимно обуславливают друг друга. Категорический императив, сам являясь законом каузальности, через свободу служит основанием для её постулирования. В отличие от постулатов бессмертия души и бытия Бога, связанных с категорическим императивом посредством высшего блага, постулат свободы и моральный закон взаимно обусловливают друг друга. Моральный закон, сам по себе не нуждающийся ни в каком оправдании, доказывает существование свободы, т. к. сам есть закон каузальности через свободу.

Впоследствии к проблеме категорического императива и его дедуцирования не единожды обращались представители немецкого идеализма. И. Г. Фихте предлагал свой вариант дедукции категорического императива в работе «Система учения о нравах согласно принципам наукоучения» (1798). Конечная цель такой дедукции при этом усматривалась Фихте в следующем: «...мысль, что мы должны действовать... известным образом, вывести из системы разума вообще как необходимую; доказать, что если вообще принимается разумное существо, одновременно принимается, что оно мыслит такую мысль» (Фихте. 2006. С. 85). Дедуцированную таким образом мысль Фихте и именует категорическим императивом, тогда как способ, каким в этой мысли что-то мыслится, именуется долженствованием. Основанием и отправным пунктом дедуцирования у Фихте является Я. Сама же дедукция проводится исключительно в плоскости теоретической философии (т. е. средствами спекулятивного разума). Фактически дедуцированная свобода воспринимается как свобода мыслить определённым образом себя самоё и посредством этого определять своё бытие: «Мы можем, как оказалось, мыслить свободу как не подчиняющуюся совершенно никакому закону, но как содержащую основание своей определённости – определённости мышления, которое мыслится затем как основание бытия, только и исключительно в себе самой...» (Фихте. 2006. С. 89). Тем самым Фихте существенно отходит от изначального кантовского понимания категорического императива, позиционируемого как факт разума, который тем самым не может быть сам дедуцирован ни из какого иного первопринципа, но сам оказывается основанием для постулирования свободы.

Г. В. Ф. Гегель встраивает категорический императив в свою градацию ступеней сознания. Категорический императив у него соответствует ступени «разума, проверяющего законы» (Гегель. 2000. С. 217). В целом Гегель достаточно близок кантовскому пониманию, определяя категорический императив как «лишь формальную всеобщность», в которой отсутствует «противоречие с собой» (Гегель. 2000. С. 217). Однако в данном случае независимость от содержания приводит к тому, что любое содержание, в том числе и аморальное, может соответствовать так понимаемой форме всеобщности, т. к. последняя сводится по сути к логической тавтологии: «Нравственная сущность поэтому сама не есть непосредственно содержание, а лишь критерий, определяющий, способно ли некоторое содержание быть законом или нет, когда оно не противоречит себе самому» (Гегель. 2000. С. 217). Также подвергается переинтерпретации понимание воли. Если в случае кантовской моральной философии речь всегда шла о воле отдельного разумного существа и именно свобода такой воли оказывалась неустранимым конституирующим элементом категорического императива, то Гегель выходит на уровень надиндивидуальный: «Точно так же это есть некоторый вечный закон, имеющий своё основание не в воле "этого" индивида, а есть в себе и для себя, абсолютная чистая воля всех, имеющая форму непосредственного бытия» (Гегель. 2000. С. 220).