Я́лтинско-Потсда́мская систе́ма междунаро́дных отноше́ний, модель системы международных отношений, сложившаяся по итогам Второй мировой войны.

Термин и его интерпретация

Использование термина «Ялтинско-Потсдамская система международных отношений» характерно преимущественно для отечественной (советской и российской) традиции в изучении международных отношений. Понятие Ялтинско-Потсдамской системы, понимаемой как модель «территориально-политического устройства в Европе», можно было встретить в советской аналитике и прессе 1980-х гг. (Ольшовский. 1984. С. 11). Собственно термин «Ялтинско-Потсдамская система международных отношений» стал чаще использоваться в 1990-е гг. и особенно начиная с 2000-х гг. О его постепенном закреплении в образовательной и академической практике свидетельствовало оформление специальных учебных курсов и литературы, имевших соответствующие заголовки. Так, например, курс «Ялтинско-Потсдамская система международных отношений 1945–1991» был создан в Московском государственном институте (университете) международных отношений в 2001 г.; термин был также использован в названии тома неоднократно переиздававшегося учебника по истории международных отношений для высших учебных заведений (История международных отношений ... 2017).

При этом на страницах научных изданий сохранялись нюансы и разночтения в употребляемой терминологии. Несмотря на введение в оборот и распространение именно термина «Ялтинско-Потсдамская система международных отношений», наряду с ним продолжали использоваться смежные или близкие термины. В исследовательской литературе можно встретить упоминания о «Ялтинско-Потсдамской системе международной безопасности» (а не международных отношений) (Серебрянников. 1998. С. 174). Некоторые авторы настаивали на том, чтобы использовать не понятие «система», а именно «системная модель» («системное состояние») при анализе отдельных фаз в развитии международных отношений (Венская, Версальско-Вашингтонская, Ялтинско-Потсдамская и др.) (Сетов. 2015. С. 720–721). Система в этом смысле рассматривалась как нечто относительно неизменное, в то время как её «системные состояния» варьировались в зависимости от конкретно-исторических обстоятельств. А. Д. Богатуров склонялся к употреблению термина «Ялтинско-Потсдамский порядок», видя в этом историческом явлении один из примеров «комплекса конкретных договорённостей и возникавших на их основе отношений» (аналогичный термин применительно к межвоенному периоду – «Версальский порядок»). Понятия же «система» и «подсистема» употреблялись А. Д. Богатуровым, чтобы подчеркнуть «взаимосвязи событий в отдельных странах и регионах с состоянием общемировых политических процессов и отношений» (Богатуров. 2009. С. 16).

Постепенное введение в научный оборот отмеченной выше совокупности терминов можно связать с распространением начиная с 1970–1980-х гг. т. н. системного подхода в советских, а затем российских исследованиях международных отношений. Если следовать интерпретации Э. А. Позднякова, Ялтинско-Потсдамская система международных отношений представляла собой одну из структур «конкретно-исторического состояния системы» или пример «вариантной структуры системы межгосударственных отношений». Последняя существовала наряду со «структурой-инвариантом», понимаемой как «общий закон системы со стороны формы», мало подверженный изменениям (Поздняков. 1976. С. 72–73).

С начала 1990-х гг. усилилась тенденция ряда российских исследователей международных отношений ставить «проблему системности в международных отношениях под своеобразным историко-эволюционным углом зрения» (Сетов. 2010. С. 126). Во многом речь шла о попытке синтеза собственно системного подхода, отсылавшего к наработкам из теории систем, и методов исторических исследований. Согласно концепции А. С. Маныкина, Ялтинско-Потсдамская система являлась одним из примеров системной модели, появившихся, как и другие исторические варианты системы международных отношений, в результате «большой войны» между великими державами (в данном случае – в результате Второй мировой войны). Подобные войны разрушали прежнюю системную модель, трансформировали баланс сил, лежавший в её основе, и создавали предпосылки для появления новой конфигурации международных отношений. В случае Ялтинско-Потсдамской системы фиксацией нового баланса сил по итогам конфликта стали решения о послевоенном устройстве Европы и мира, принятые на Ялтинской и Потсдамской конференциях 1945 г., в которых участвовали лидеры СССР, США и Великобритании (Маныкин. 2001. С. 11–41).

В англоязычных исследованиях международных отношений термин «Ялтинско-Потсдамская система международных отношений» используется редко, однако в качестве его фактического синонима, как правило, фигурирует понятие «биполярная система». Нередко в указанный терминологический ряд включается также понятие «холодная война», и тогда все 3 термина фактически рассматриваются как смежные. Реже можно встретить отождествление «Ялтинско-Потсдамской системы» с «моделью ядерного сдерживания» (Мухаев. 2020. С. 157), хотя значение «ядерного фактора» для развития Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений признаётся практически всеми авторами.

Существуют и принципиально иные точки зрения по вопросу о соотношении Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений и биполярности. Так, А. Ю. Сидоров и Н. Е. Клеймёнова считали, что Ялтинско-Потсдамская система «формировалась победителями во Второй мировой войне как многополярная. Её гарантами должны были выступить державы "большой тройки" – США, СССР, Великобритания, – а также Франция и Китай». Согласно данной интерпретации, резкое усиление США и СССР и стремительное нарастание конфронтации между ними не столько подкрепили системную модель, согласованную в 1945 г., а, напротив, стимулировали определённый отход от неё. Были созданы предпосылки «для быстрого преобразования Ялтинско-Потсдамской системы в биполярную и начала "холодной войны" между двумя главными центрами силы» (Сидоров. 2006. С. 27).

К авторам, отличавшим «биполярную систему» от Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений, были близки те исследователи, которые подчёркивали, что последняя «создавалась во имя сотрудничества великих держав» (Пелипась. 2003. С. 580), «первоначально не мыслилась как биполярная» союзниками по антигитлеровской коалиции (Саямов. 2017. С. 78). Если исходить из подобных тезисов, то «холодная война» являлась не столько логическим продолжением, сколько антитезой замыслу основоположников Ялтинско-Потсдамской системы.

Хронологические рамки системной модели

Вопрос об определении хронологических границ существования Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений остаётся дискуссионным. Наиболее распространённой является датировка её истории начиная с 1945 г. (решения Ялтинской и Потсдамской конференций) и заканчивая 1991 г. (распад Советского Союза). Однако высказываются и альтернативные точки зрения.

Так, встречается суждение о том, что «Ялтинско-Потсдамская система формировалась постепенно, начиная с Тегеранской конференции 1943 г.». При такой трактовке Тегеранская конференция, ставшая первой встречей лидеров «большой тройки» (И. В. Сталина, Ф. Рузвельта и У. Черчилля), выделяется в качестве 1-го этапа развития Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений (Пляйс. 2005. С. 31). Разнятся мнения исследователей и о точном хронологическом рубеже, обозначившем конец её функционирования. Некоторые авторы завершением Ялтинско-Потсдамской системы считают не распад СССР, а совокупность договорённостей СССР и США в 1989–1991 гг., «когда обе сверхдержавы заявили о том, что не рассматривают друг друга как противников» (История международных отношений ... 2016. С. 197). При такой трактовке происходит фактическое отождествление конца Ялтинско-Потсдамской системы и завершения «холодной войны».

Другие учёные-международники, выделяя 1989–1991 гг. в качестве верхней хронологической рамки Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений, обращают основное внимание не на советско-американские договорённости как таковые, а на другие произошедшие тогда международные события. Согласно Я. А. Пляйсу, Ялтинско-Потсдамская система «просуществовала до конца 80-х годов», т. е. до начала т. н. бархатных революций в центрально- и восточноевропейских государствах, роспуска Организации Варшавского договора (ОВД) и Совета экономической взаимопомощи (СЭВ), а финальной точкой в развитии данного процесса стал распад СССР в 1991 г. (Пляйс. 2005. С. 32).

В научной литературе встречается датировка Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений как существовавшей в 1945–1990 гг. В одних случаях эта датировка приводится без привязки к конкретным событиям, в других эксплицитно подчёркивается прямая взаимосвязь между судьбами Ялтинско-Потсдамской системы и разрешением одной из ключевых международных проблем периода после окончания Второй мировой войны – «германского вопроса». В интерпретации А. А. Ахтамзяна именно Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии, подписанный 12 сентября 1990 г. в Москве от лица шести государств (ФРГ, ГДР, США, СССР, Великобритании и Франции), «окончательно ликвидировал Ялтинско-Потсдамскую систему соглашений в отношении Германии, оставив в силе территориальные постановления. Развал системы послевоенного устройства в Европе имел далеко идущие последствия: не только разрушение системы союзов стран Восточной Европы… но и развал Советского Союза» (Ахтамзян. 2010. С. 194).

Наконец, среди исследователей-международников можно встретить суждение о своеобразном сохранении ряда черт Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений даже после 1991 г., что размывает представление о наличии чёткой верхней хронологической границы её существования.

Основные этапы и динамика эволюции системной модели

Несмотря на разные трактовки понятия «Ялтинско-Потсдамская система международных отношений», следует признать, что эволюция модели международных отношений после окончания Второй мировой войны была тесно связана и во многом определялась событиями «холодной войны».

Попытки ключевых союзников по антигитлеровской коалиции совместно реализовать решения, которые были согласованы на Ялтинской и Потсдамской конференциях, уже на протяжении 1945–1947 гг. приносили всё меньшие результаты. Работа основных многосторонних институтов, нацеленных на поддержание солидарности между бывшими союзниками [Организация Объединённых Наций (ООН), Совет министров иностранных дел (СМИД) и др.], оказывалась малоэффективной. Негативный эффект от растущих разногласий не могли сгладить и двусторонние договоры о союзе, взаимопомощи и послевоенном сотрудничестве между СССР и западными странами (советско-британский договор от 26 мая 1942, советско-французский договор от 10 декабря 1944). Резкое прекращение ленд-лиза, согласно решению президента США Г. Трумэна от 21 августа 1945 г. (официально поставки в Советский Союз прекращены 20 сентября 1945), сокращало взаимную заинтересованность СССР и США в упрочнении торгово-экономических отношений.

Советская дипломатия полагала, что США и Великобритания встали на путь прямой ревизии Ялтинских и Потсдамских договорённостей (прежде всего касающихся Германии). Вашингтон и Лондон, в свою очередь, обвиняли Советский Союз в экспансионизме, отказе от заключённой в Ялте «Декларации об освобожденной Европе» и нежелании реализовывать принцип экономического единства Германии (за счёт поставок из советской зоны оккупации).

Разворачивание «холодной войны» в Европе (с 1947) и в Восточной Азии (с 1949) резко сократило возможность реализовать один из базовых замыслов создателей Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений – осуществление ведущими странами антигитлеровской коалиции совместных действий на базе согласованных ранее решений. На уровне дипломатической риторики следование Ялтинским и Потсдамским договорённостям всё ещё позиционировалось как способ избежать конфронтации. Однако фактическим модусом отношений ключевых акторов Ялтинско-Потсдамской системы во главе со сверхдержавами стало не сотрудничество, а «конфликтное взаимодействие» (Белоусов. 2021. С. 103). Воплощая советско-американский антагонизм, такое взаимодействие одновременно не исключало совпадения интересов этих стран по ряду важных вопросов. При этом частичное совпадение интересов отнюдь не означало отказа каждой из сверхдержав бороться за реализацию иных своих целей, даже если они вступали в противоречие (нередко – фундаментальное) с запросами другой стороны. В итоге фазы обострения противоречий, угроз «большой войны» и активизации «опосредованных войн» (прокси-войн) между США и СССР, ранним примером которых стала Корейская война 1950–1953 гг., чередовались в развитии Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений с периодами разрядки напряжённости.

Такая динамика взаимоотношений получила отражение в периодизации «холодной войны», предложенной Ф. Холидеем (1986). Он выделил в ней следующие периоды: 1) первая «холодная война» (1946–1953); 2) период неустойчивого антагонизма (1953–1969); 3) разрядка (1969–1979); 4) вторая «холодная война» (1979–1985) (Halliday. 1986). Указанная периодизация не является общепризнанной. Бóльшая часть исследователей отсчитывала начало «холодной войны» не с 1946 г., а с 1947 г. (Егорова. 2020. С. 46); некоторые авторы писали о «первой разрядке» 1953–1958 гг. (Europe, Cold War and coexistence ... 2004); другие считали возможным характеризовать период 1962–1968 гг. как «становление политики разрядки» (Системная история международных отношений. 2003. С. 276), а 1985–1991 гг. – как «вторую разрядку» (Батюк. 2016. С. 434). Однако во всех указанных периодизациях было отражено нелинейное развитие Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений.

При такой интерпретации становление Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений предстаёт крайне противоречивым процессом. Он включал в себя как частичное воплощение решений Ялтинской и Потсдамской конференций (предполагавших согласованные действия великих держав), так и фактический отход от них вскоре после 1945 г. На этапе становления Ялтинско-Потсдамской системы постепенно вырабатывался механизм конфликтного взаимодействия сверхдержав через разнообразные и грозившие эскалацией кризисы (Берлинские кризисы 1948–1949 и 1958–1963, Корейская война 1950–1953 и др.). Консолидацию послевоенной системной модели обычно связывают с периодом, последовавшим за Карибским кризисом 1962 г., который поставил США и СССР на грань термоядерной войны и стал одним из важных стимулов к началу процесса разрядки напряжённости.

Постепенное накопление конфликтного потенциала проявилось в сворачивании разрядки и начале второй «холодной войны» в 1979 г., усилившей процессы кризиса и распада биполярности. При этом «крах биполярной системы и образование новой системы международных отношений не были кодифицированы в ходе какого-либо представительного международного форума (наподобие Венского конгресса 1814–1815 гг. или Потсдамской конференции 1945 г.)» (Батюк. 2018. С. 11).

То обстоятельство, что начало новой фазы в развитии международных отношений в 1989–1991 гг. не сопровождалось прямым вооружённым столкновением между «великими державами» (в отличие от целого ряда смен системных моделей в прошлом), придало дополнительную специфику фазе распада Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений. Некоторые элементы Ялтинско-Потсдамской системы сохранились даже в рамках новой системной модели (ООН и ключевые механизмы её функционирования; важные элементы послевоенного территориального урегулирования и разграничения; специфическая ядерная биполярность, которая следовала из масштабов ядерных арсеналов США и России по сравнению с другими странами; различные ограничения в отношении бывших держав «Оси»).

Региональные измерения системной модели

То обстоятельство, что «холодная война» началась именно в Европе, по-своему отражало определённый европоцентризм оснований Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений и приоритеты борьбы стран антигитлеровской коалиции против Германии. Сказывалось и намного более позднее вступление СССР в войну против Японии по сравнению с США и Великобританией. Вопросы послевоенного урегулирования в Европе были проработаны на Ялтинской и Потсдамской конференциях намного детальнее, чем вопросы урегулирования в других регионах мира, в том числе в Восточной Азии.

Согласно концепции М. Трахтенберга (1999), «германский вопрос» стал ключевым для трансформации международной ситуации в Европе после 1945 г. (Trachtenberg. 1999). Нараставшее стремление включить ресурсы западных зон оккупации (будущей ФРГ) в систему «сдерживания» СССР и тупик в переговорном процессе стимулировали США и Великобританию оставить Ялтинские и Потсдамские договорённости в пользу сепаратных действий. Глубокие противоречия с СССР по «германскому вопросу» ускорили разработку мер по встраиванию западноевропейских стран в систему усиленных связей с США, в рамках которой Вашингтон выступал гегемоном. Сначала речь шла о финансовых и торгово-экономических связях (план Маршалла 1947, во многом развивавший идеи доктрины Трумэна 1947), а затем и военно-политических [создание Организации Североатлантического договора (НАТО) в 1949]. Советское руководство исходило из того, что меры по консолидации «социалистического лагеря» – формирование СЭВ (1949) и ОВД (1955) – являются ответом на укрепление лагеря западных стран и на вступление ФРГ в НАТО. Если конфронтация по «германскому вопросу» стимулировала развитие «холодной войны» в Европе, то объединение Германии в 1990 г., в свою очередь, стало одной из ключевых вех в дезинтеграции Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений.

Ялтинско-Потсдамская система международных отношений имела разноплановую динамику развития в различных регионах. Ряд исследователей считают, что после заключения 48 государствами Сан-Францисского мирного договора с Японией 8 сентября 1951 г. конфигурация международных отношений в Восточной Азии приняла форму «Сан-Францисского порядка» (также используется термин «Сан-Францисская система»; Hara. 2007). Если исходить из этой концепции, то «о ялтинском порядке применительно к региону после 1951 г. можно говорить условно, так как в том виде, как он обсуждался в Ялте в 1945 г., этот порядок базировался на идее "сильного Китая", а Сан-Францисский порядок, каким он оказался на самом деле, строился вокруг неугрожающей, подконтрольной в военном отношении и экономически сильной Японии» (Системная история международных отношений. 2003. С. 154).

Термин «Ялтинско-Потсдамская система международных отношений», если не отождествлять его с терминами «биполярность» или «холодная война», также оказывается малоприменим для характеристики международной ситуации в Африке или Латинской Америке. Деколонизация стала одним из важных компонентов «холодной войны», притом что сверхдержавы (СССР – в большей, США – в меньшей степени) были заинтересованы в ослаблении колониальных империй Великобритании и Франции. Уже 28 ноября 1943 г., во время первой личной встречи в Тегеране, Сталин и Рузвельт сошлись в критике колониальных порядков и необходимости их изменения. Однако лидеры СССР и США не спешили предпринимать конкретные шаги на данном направлении в условиях продолжавшейся Второй мировой войны и союзнических отношений с Великобританией. Примером позднейшей негласной солидарности СССР и США в вопросе пересмотра колониальных порядков стала негативная реакция на англо-франко-израильскую интервенцию в Египет в ходе Суэцкого кризиса 1956 г. Вместе с тем вопросы, связанные с деколонизацией, не вошли в содержательное «ядро» Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений в том виде, в каком она была заложена в 1945 г.

Роль ядерного фактора

Растущее значение во взаимодействии сверхдержав начиная с 1945 г. играл фактор наличия ядерного (у США – с 1945, у СССР – с 1949), а затем термоядерного оружия (у США – с 1952, у СССР – с 1953). Даже при расширении числа членов ядерного клуба США и СССР оставались безусловными лидерами по запасам ядерного и термоядерного вооружения, по степени развитости систем их доставки и сопутствующей инфраструктуры, по имеющимся средствам разведки и другим элементам ядерного комплекса.

Ядерный фактор, если исходить из его значения для развития Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений, можно отнести одновременно к системообразующим и системоразрушающим факторам (в терминологии А. С. Маныкина; Маныкин. 2001. С. 20). Небывалым образом усугубив последствия возможной войны между США и СССР, а также создав угрозу для существования не только системы международных отношений, но и всего человечества, наличие ядерного и термоядерного оружия всё же стало одной из преград для прямого военного столкновения сверхдержав. Ядерный фактор во многом закреплял и цементировал элементы биполярности в Ялтинско-Потсдамской системе, даже несмотря на некоторые тенденции к многополярности и трансформации баланса сил (в связи с ростом экономической мощи стран Европейского экономического сообщества, Японии и Китая, а также процессами деколонизации).

Происходившая в 1950-е гг. своеобразная адаптация советско-американского конфликта к новым условиям, заданным наличием ядерного и термоядерного оружия, была полна рисков и угроз, в том числе в период Корейской войны 1950–1953 гг. Формирование положения «ядерного табу» (по Н. Таненвальд), т. е. системы внутренних установок высшего государственного руководства США и СССР, препятствовавших реальному применению атомных и водородных бомб (в том числе тактического ядерного оружия), шло постепенно.

Карибский кризис 1962 г. рассматривается исследователями как ключевой момент в нараставшем понимании американским и советским руководством гибельности прямого военного конфликта сверхдержав. Согласно А. Д. Богатурову, после Карибского кризиса «в международных отношениях наступил период преобладания политико-дипломатических методов регулирования. Во второй половине 1970-х гг. он сменился эпохой преимущественно экономического регулирования» (Богатуров. 2003. С. 20–21). Однако новый виток советско-американской конфронтации после 1979 г. сопровождался не только эскалацией гонки вооружений, но и резко возросшими опасениями руководства СССР по поводу возможного применения ядерного оружия Соединёнными Штатами.

Ключевые компоненты и механизмы функционирования системной модели

Основные компоненты и механизмы послевоенного урегулирования, заложенные на конференциях «большой тройки» в период Второй мировой войны и составившие основу Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений, изначально не были однородными. Подобная неоднородность прослеживалась сразу в нескольких отношениях.

Решения Ялтинской и Потсдамской конференций в значительной степени отражали тот баланс сил в Европе и мире, который сложился на завершающей фазе и по окончании Второй мировой войны. Конфигурация этого баланса сил была, в свою очередь, в значительной степени обусловлена ходом и стратегией антигитлеровской коалиции по ведению войны. К 1945 г. не только резко увеличились военно-политические возможности США и СССР, но и кардинально изменилась стратегическая ситуация в Европе по сравнению с довоенным временем. При этом освобождение территорий к востоку от Германии осуществлялось прежде всего советскими войсками, а к западу от Германии – американскими и британскими. Эти обстоятельства создавали предпосылки для фактического разделения Европы на сферы преимущественных интересов США и Великобритании с одной стороны и СССР с другой, притом что характер внутреннего устройства этих сфер интересов, а также специфика их взаимодействия оставались к 1945 г. не определены. К тому же позиции Великобритании в послевоенный период достаточно быстро слабели.

Отмеченные тенденции получили своё отражение в т. н. процентном соглашении между Сталиным и Черчиллем, обговорённом в ходе визита премьер-министра Великобритании в Москву (9–18 октября 1944); в решениях Ялтинской конференции в отношении Польши (11 февраля 1945), закреплявших преимущественное советское влияние в этой стране; в мирных договорах с сателлитами Германии (Италия, Болгария, Венгрия, Румыния и Финляндия), подписанными в 1947 г. и укреплявшими позиции СССР в Центральной и Восточной Европе, при закреплении англо-американского влияния в Италии.

Последующее оформление и консолидация сфер влияния США и СССР в Европе, а затем и в других регионах мира, выработка (нередко – в результате международно-политических кризисов и опосредованных войн) негласных правил, определявших действия сверхдержав в отношении сфер влияния друг друга, а также взаимодействие государств из социалистического лагеря с капиталистическими странами и наоборот – указанные процессы в значительной степени определили функционирование Ялтинско-Потсдамской системы на региональном уровне. Вместе с тем в основание послевоенной системной модели был заложен определённый стимул к взаимодействию держав антигитлеровской коалиции и других стран также и на глобальном уровне. Отражением этого стремления стала система международной организации безопасности, решающая роль в которой отводилась Совету Безопасности ООН; ставка американской дипломатии на распространение либерально-демократических ценностей в мире, а также надежды Рузвельта на постепенную внутреннюю трансформацию самого Советского Союза. Одним из программных документов в отношении глобального сотрудничества стала «Декларация об освобожденной Европе», принятая на Ялтинской конференции.

Как и в случае других системных моделей, Ялтинско-Потсдамская система международных отношений базировалась на определённом варианте территориального урегулирования и разграничения по итогам «большой войны». Принципы урегулирования, заложенные в 1945 г., были построены на базовой посылке, разделявшейся лидерами «большой тройки», о необходимости сдержать потенциальный ревизионизм держав-агрессоров во главе с Германией и Японией. Указанная логика прослеживалась и в более поздний период. Цели «сдерживания» СССР и закрепления американских гарантий безопасности для европейских членов НАТО соседствовали с императивом не допустить возрождения германского ревизионизма.

Система послевоенных границ, за исключением Германии, оказавшейся разделённой на 2 государства вопреки решениям Ялтинской и Потсдамской конференций, не была подвергнута ревизии в условиях нараставшего после 1945 г. советско-американского антагонизма. Напротив, послевоенное территориальное урегулирование оказалось фактически консолидировано внутри военно-политических блоков во главе с США и СССР, в рамках которых сверхдержавы сдерживали потенциальные противоречия между своими менее могущественными союзниками.

Нерушимость послевоенных границ была закреплена в Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе от 1 августа 1975 г. Даже в условиях распада Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений в 1989–1991 гг. ряд элементов заложенного в ней территориального урегулирования был сохранён (прежде всего – границы Германии). Вместе с тем пересмотр послевоенного территориального статус-кво продолжился после 1991 г. в рамках постбиполярной системной модели, что стало одним из источников различных международных противоречий, конфликтов и кризисов.