Чанчжо́уская шко́ла ( 常州学派, пиньинь Chángzhōuxuépài), философская и историко-филологическая школа конфуцианства, базировавшаяся в Чанчжоу (провинция Цзянсу) в 16–19 вв., в историографии считается предшественницей реформаторского движения 1890-х гг. Её идеологи, главным образом Чжуан Цуньюй (1719–1788) и его внук – Лю Фэнлу (1776–1829), активно пропагандировали «Ханьское учение» в виде каноноведения «современных знаков», определив интеллектуальную среду, в которой формировались три поколения реформаторов эпохи Цин на всём протяжении 19 в.

Основателем Чанчжоуской доктрины являлся математик и адепт древней прозы Тан Шуньчжи (1507–1560), удостоенный степени цзиньши в 22-летнем возрасте. В Пекине Тан Шуньчжи стал последователем «учения о сердце» Ван Янмина (1472–1529) и настаивал на строжайшей самодисциплине, позволяющей подготовить конфуцианского «благородного мужа» к государственной службе. Придерживаясь доктрины «реальных вещей», Тан Шуньчжи настаивал на нравственном пробуждении учёного, ключевым импульсом к которому является «пестование сердца-сознания (синь)». Ключом к этому он видел математику, на примерах которой он пропагандировал интеграцию «общих принципов» и их частного приложения на практике. Постепенно он перешёл и к исследованиям канона, занимаясь фонологией, палеографией и этимологией, пропагандируя «единство канонических текстов и сердца-сознания», что позволит «высветить утончённость знания древних» (цит. по: Elman. 1990. Р. 80). Пропагандируя «простой и утончённый» стиль древней прозы (гувэнь), Тан Шуньчжи настаивал, что заучивание канонов для сдачи государственных экзаменов неотделимо от филологического изучения древних текстов.

К началу 17 в. представители Чанчжоуской школы включились в движение «возврата к древности» (фу гу), участники которого рассматривали канон как вневременно́е вместилище моральных примеров. Соответственно, как усвоение форм древнекитайского языка приучает разум к восприятию конфуцианского учения, так и филологическое очищение канона от позднейших интерполяций и искажений служит к дальнейшему постижению учения. Восстановление древнего учения в его полноте служило его актуализации, т. к. канон не принадлежит только одной эпохе и не может быть истолкован одним человеком. Ещё Тан Шуньчжи прямо именовал неоконфуцианское учение неортодоксальным и призывал вернуться к комментариям эпохи Хань.

Внук Тан Шуньчжи – Чжуан Циюань (1559–1633) – был известным астрономом, который также много времени посвятил генеалогическим изысканиям. Он заинтересовался европейской наукой и читал сочинения иезуитов, изданные на китайском языке, особенно по математике и астрономии, а также стремился интегрировать учение о Всевышнем Владыке (Боге) в конфуцианскую доктрину.

Подъём школы наступил во второй половине 18 в., и был представлен именами Чжуан Цуньюя (1719–1788) и его внука – Лю Фэнлу, который сотрудничал с Жуань Юанем (1764–1849) и был учителем Гун Цзычжэня (1792–1841) и Вэй Юаня (1794–1856).

Чжуан Цуньюй (1719–1788) в молодости придерживался учения братьев Чэн И – Чжу Си, и в 1745 г. получил степень цзиньши. Гун Цзычжэнь (1792–1841) утверждал, что он был первым за столетие высокопоставленным интеллектуалом, который обратился к «ханьскому учению». От конкретно-исторических и филологических штудий «доказательного изучения» (као чжэн) Чжуан Цуньюй перешёл к «сокровенным смыслам и великим истинам» (вэй янь да и) летописи «Чунь цю», в которой, согласно его мнению, выражен метод приведения Поднебесной к порядку из хаоса. В этой летописи путём подбора определённых иероглифов закодированы дела Неба и человека, в которых проявляет себя истинное дао. Высокий придворный статус учёного сразу придал его суждениям авторитет. Сделавшись секретарём императора Цяньлуна (1735–1796), Чжуан Цуньюй выступил против попыток воспретить использование «Канона записей» («Шу цзин») в версии «древних знаков» на государственных экзаменах. В эти же годы в Чанчжоуской школе обучался Хун Лянцзи (1746–1809), который, осиротев в раннем возрасте, был усыновлён кланом Чжуан.

Сочинения Чжуан Цуньюя были опубликованы его внуком в 1828 г. («Вэй цзин чжай и шу»). Из его комментариев к «Канону перемен» («И цзин») следует, что он оригинально истолковал основное для неоконфуцианства понятие Великого предела, отождествив его с Небом, ибо Небо едино, ему ничто не предшествует и ничего не существует вне его. Вселенная материальна, заполнена ци, бытие (ю) всегда превосходит небытие (у). Небо и земля были прежде всех вещей и лишь затем в пространстве между ними зародилась тьма вещей (вань у). «Совершенный мудрец (Конфуций) говорит о бытии и не упоминает о небытии» (цит. по: Elman 1990. Р. 141). По этой же причине Чжуан Цуньюй отказался от разделения «прежденебесных» и «посленебесных» сущностей как онтологической основы дуальности бытия. Отказался он и от рассмотрения Неба и Земли как творений второго порядка, напротив, утверждая их первичность по отношению ко всему сущему. «Канон перемен» описывает небесное формирование неизменных первообразов и их земных форм, дословно – «орудийных предметов» (ци). Они действуют в потоке Дао через взаимодополнение начал инь и ян, поэтому и «Небесное Дао – не что иное, как [действие] Инь и Ян» (цит. по: Elman. 1990. Р. 142).

Возрождение учения «современных знаков» было намечено Чжуан Цуньюем в трактате «Чуньцю чжэнци». Основываясь на комментариях Дун Чжуншу (179–104 до н. э.), он утверждал, что текст летописи «Вёсен и осеней» является целостным, содержит глубокий моральный смысл и своего рода программу преодоления общественного хаоса. Для экспликации истинных смыслов наилучшим образом подходит комментарий «Гунъян чжуань». В понимании Чжуан Цуньюя, «Чуньцю» дополняет «Книгу перемен», ибо фиксирует деяния небесные и человеческие, позволяя понять царский путь (ван дао).

Чжуан Цуньюй скончался, когда его внук – Лю Фэнлу (1776–1829) был отроком, и в дальнейшем образованием внука руководил дядя – Чжуан Шуцзу (1750–1816). Из-за конфликта с всесильным временщиком Хэшэнем Чжуан Шуцзу обосновался в Чанчжоу, посвятив себя историко-филологическим исследованиям. Шуцзу был известным специалистом по палеографии и эпиграфике, активно использующим методологию «доказательного изучения» (као чжэн) для реконструкции изначальных текстов «Канонов поэзии» и «Канона документов». В 1784 г. под его редакцией было выпущено авторитетное издание ханьского памятника «Бо ху тун». В своих поздних сочинениях он впервые поднял вопрос о частичной фальсификации древнего канона ханьским учёным Лю Синем (50 до н. э. – 23 н. э.), в частности о неаутентичности 25 глав «Канона истории» в версии «древних знаков». Его исследования продолжил Лю Фэнлу, который впервые решительно отдал предпочтение текстам «современных знаков» перед традицией «древних знаков».

По определению Бенджамина Элмана, доктрина Лю Фэнлу была «интеллектуальной кульминацией» движения «текстов современных знаков», будучи популяризирована на уровне всего Китая (Elman. 1990. Р. 214). В 1829 г. труды Чжуан Цуньюя и Лю Фэнлу были включены в антологию Хуан Цин цзин цзе (под редакцией Жуань Юаня, 1764–1849), которая стала весьма авторитетным собранием каноноведческих комментариев, имея большой успех в Корее и Японии. Исходной точкой рассуждений Лю Фэнлу было учение о Конфуции как «некоронованном царе» (су ван): избранный Небом как истинный правитель Поднебесной, он, однако, не основал собственной династии. Существующий текст «Лунь юя» («Бесед и суждений») в версии «современных знаков» передаёт подлинные речения Конфуция и позволяет понять его мысли. Эта традиция передана семьюдесятью непосредственными учениками Конфуция и была прервана узурпацией Ван Мана в 8 г. н. э.

Далее учение разрабатывалось Ляо Пином (1852–1932) и Кан Ювэем (1858–1927), не принадлежавшими формально к Чанчжоуской школе.

Новаторское фундаментальное исследование Чанчжоуской школы представил в 1990 г. Б. Элман, основываясь на большом архивном материале. Рецензенты высоко оценивали монографию, однако критику вызывало авторское стремление представить доктринальные споры как всего лишь «маскировку» политических интриг столичной и провинциальной знати (Quirin. 1996). Монография Б. Элмана была переведена на китайский язык.