Ни́фонт (около 1106 – 1156, Киев), русский церковный деятель, архиепископ Новгородский (1130–1156); русский святой.

Происхождение и ранние годы

По мнению ряда учёных, Нифонт был по происхождению греком, но это вряд ли верно (см. подробнее об этом споре: Печников. 2017. С. 238–241). Вероятно, принял монашеский постриг в Киево-Печерском монастыре.

Остальные сведения о ранней биографии Нифонта содержатся лишь в поздних источниках, и их достоверность сомнительна. Так, в Житии Нифонта, написанном псковским книжником Василием в 1558 г., сообщается, что святой родился в окрестностях Киева и в миру носил имя Никита (Повесть. 1862. С. 2). Согласно «Истории российской» В. Н. Татищева, Нифонт был игуменом на Волыни (Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. 1. Москва, 1994. С. 122).

На Новгородской кафедре

Рукоположен во епископы Новгородские митрополитом Киевским Михаилом I(II) после отречения епископа Иоанна I в 1130 г. Прибыл в Новгород (ныне Великий Новгород) 1 января 1131 г.

Вопрос об архиепископском титуле

В Новгородской первой летописи (НПЛ) Нифонт почти всегда именуется архиепископом, такое же титулование содержится и в тексте на антиминсе 1148 г., и в «Учении о числах» Кирика Новгородца 1136 г. Однако в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях, «Вопрошании» Кирика и жалованной грамоте князя Изяслава Мстиславича новгородскому во имя великомученика Пантелеимона мужскому монастырю Нифонт титулуется епископом.

Вопрос о времени, с которого новгородские епископы стали архиепископами, не до конца прояснён. Не был архиепископом, по-видимому, преемник Нифонта на кафедре, Аркадий (1156–1163), этот титул вновь был пожалован Илие (1165–1186), о чём прямо сообщается в НПЛ под 1165/1166 г. Ряд исследователей, начиная с Е. Е. Голубинского, полагают, что первым архиепископом Новгородским был Нифонт и что он мог получить этот титул за принципиальную позицию в конфликте вокруг поставления митрополита Климента Смолятича (из недавних работ см.: Успенский. 1998. С. 276–283; Назаренко. 2015. С. 68–70; Мусин. 2016. С. 77–78; Печников. 2017. С. 260–261). По гипотезе А. В. Назаренко, это означало, что патриарх рассматривал Нифонта в качестве главы Русской церкви в условиях отсутствия легитимного митрополита (Назаренко. 2015. С. 72–73). Впрочем, новгородская летопись, ведшаяся из года в год с 1110-х гг. и дошедшая в рукописи 13 в. (Синодальный список НПЛ), титулует архиепископами и предшественников Нифонта. Поэтому весьма вероятно, что этот сан новгородские владыки получили задолго до событий 1140‑х гг. (Гиппиус. 2019; Гимон. 2021).

Политическая деятельность

Вместе с митрополитом Михаилом I(II) выступил посредником при заключении мира на реке Супой (12 января 1136) между киевским князем Ярополком Владимировичем и черниговским князем Всеволодом Ольговичем.

После Новгородского восстания 1136 г. в условиях частой смены новгородских князей (представлявших разные ветви рода Рюриковичей и, соответственно, разные политические центры Руси) и усиления роли посадника [в частности, возник смесной (совместный) суд князя и посадника] увеличилась роль епископской кафедры как наиболее стабильного политического института. Вероятно, уже в 1130‑х гг. епископ принял на себя некоторые функции главы Новгородской республики.

Роль Нифонта в политических событиях 1130-х гг. в деталях неизвестна. Однако в НПЛ сообщается, что в 1136 г. новгородцы удерживали князя Всеволода Мстиславича на епископском дворе [Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. 3. 2000. С. 24]. О добрых отношениях Нифонта со Святославом Ольговичем, новгородским князем в 1136–1138 и 1139–1141 гг., упоминается в некрологе Нифонту в Ипатьевской летописи (ПСРЛ. Т. 2. 1998. Стб. 484). Тем не менее в декабре 1136 г. Нифонт отказался венчать брак Святослава Ольговича, отметив, что князю «не достоить ея пояти» (ПСРЛ. Т. 3. С. 24). Вероятнее всего, причиной отказа было какое-то каноническое препятствие, связанное с предыдущим браком князя или его невесты (Виноградов. 2022. С. 58–60). Князь всё-таки венчался «своими попы», т. е. его венчали священники, состоявшие при князе и не подчинявшиеся Нифонту (ПСРЛ. Т. 3. С. 24). Данный казус, однако, не означал, что между Святославом Ольговичем и Нифонтом возник конфликт: между мартом и августом 1137 г. был издан выгодный для Нифонта Устав Святослава Ольговича. Вся совокупность данных говорит в пользу того, что Нифонт и Святослав Ольгович были политическими союзниками, а может быть, и само приглашение князя на новгородский стол в 1136 г. произошло не без участия Нифонта (Виноградов. 2022).

В 1141 г. с делегацией знатных новгородцев Нифонт отправился в Киев к киевскому князю Всеволоду Ольговичу. Делегацию насильно удерживали в Киеве в течение зимы, весны и лета. Лишь осенью 1142 г. был найден компромисс в виде вокняжения в Новгороде Святополка Мстиславича, и Нифонт вернулся в свой город. Отношения между Нифонтом и Святополком Мстиславичем, очевидно, не сложились: во-первых, на период правления Святополка в Новгороде пришёлся перерыв в епископском летописании в 1143–1147 гг. (Гимон. 2005. С. 333–336); во-вторых, под 1148 г. в епископской летописи сообщалось, что Изяслав Мстиславич вывел брата из Новгорода «злобы его ради» (ПСРЛ. Т. 3. С. 28).

В 1148 г. Нифонт ездил в Суздаль к Юрию Владимировичу Долгорукому «мира дѣля», т. е. с целью мирных переговоров. Нифонту удалось отстоять какие-то (точно не называемые в летописи) права жителей Торжка и новгородских купцов, но заключать мир с Новгородом Юрий всё же отказался (ПСРЛ. Т. 3. С. 28).

Вероятно, с приходом Нифонта был улажен имевший место ранее конфликт между епископской кафедрой и новгородским Антониевым в честь Рождества Пресвятой Богородицы мужским монастырём: в 1131 г. Нифонт посвятил Антония Римлянина в игумены, хотя, согласно НПЛ, монастырь был основан им ещё в 1117/1118 г. и в нём уже были построены каменные церковь и трапезная (ПСРЛ. Т. 3. С. 21–23).

Из некролога Нифонту в НПЛ следует, что в Новгороде у него имелись недоброжелатели, распространявшие лживые слухи, например что будто бы Нифонт, нанеся ущерб новгородскому Софийскому собору («полупивъ святую Софию»), решил бежать в Константинополь (ПСРЛ. Т. 3. С. 29). Не исключено, что причинами недовольства Нифонтом были его провизантийская позиция и симпатии к Юрию Долгорукому (Назаренко. 2015. С. 68–69).

Нифонт и спор вокруг поставления Климента Смолятича киевским митрополитом

В 1147 г. Нифонт вместе со смоленским епископом Мануилом выступил резко против поставления по инициативе киевского князя Изяслава Мстиславича собором русских епископов Климента Смолятича митрополитом Киевским без санкции патриарха Константинопольского. Климент был всё же поставлен епископами Южной Руси (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 341, 484; Т. 3. С. 28; Успенский. 1998. С. 260–280; Назаренко. 2013. С. 82–133; Печников. 2017. С. 254–264). Не вполне ясно, приезжали ли Нифонт и Мануил в Киев для участия в соборе или ограничились присылкой письменных возражений, однако, исходя из развития событий в 1149 г., 2-й вариант выглядит предпочтительнее.

В 1149 г. Нифонт был вызван в Киев, где по приказу Изяслава Мстиславича заключён под стражу в Киево-Печерском монастыре. После захвата Киева Юрием Долгоруким в августе того же года, когда Изяслав Мстиславич и Климент Смолятич удалились на Волынь, Нифонт был освобождён и смог вернуться в Новгород. Важно отметить, что во время событий 1147–1149 гг. в Новгороде княжили брат Изяслава Мстиславича, Святополк, а затем сын, Ярослав Изяславич (1148–1154), т. е. в политическом отношении Новгород выступал союзником киевского князя, что ещё больше оттеняет каноническую принципиальность Нифонта (Назаренко. 2013. С. 122–123).

В Ипатьевской летописи упоминается о том, что константинопольский патриарх Николай IV Музалон высоко оценил позицию Нифонта и прислал ему «грамоты» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 484). Однако патриаршее послание Нифонту, включённое в Житие Нифонта (Повесть. 1862. С. 5–6), скорее всего, сочинено в 1558 г. автором Жития (Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. Москва, 1871. С. 262; Poljakov. 1988; Успенский. 1998. С. 278; Назаренко. 2015. С. 69; Печников. 2017. С. 260, примеч. 119).

Согласно гипотезе А. В. Назаренко, Нифонт был автором или инициатором создания «Чуда Святого Климента об отрочати» – одного из древнерусских памятников климентовского цикла, в котором говорится о чудесном спасении ребёнка, забытого родителями у затопляемой морем раки cвятого Климента, папы Римского. По мнению Назаренко, этот текст был создан как своего рода альтернатива «Слову на обновление Десятинной церкви», написанному в окружении Климента Смолятича, в церемонии рукоположения которого были использованы мощи cвятого Климента. Нифонт же, будучи принципиальным противником этого рукоположения, стремился придать почитанию святого корректную форму. О внимании Нифонта к культу cвятого Климента свидетельствуют сооружение им церкви Святого Климента в Ладоге (ныне Старая Ладога; заложена в 1153/1154) и фресковые росписи, посвящённые святому как в указанном храме, так и в Спасо-Преображенском соборе псковского Мирожского в честь Преображения Господня мужского монастыря (Назаренко. 2013. С. 122–130).

Нифонт и канонические вопросы. «Вопрошание» Кирика

Наиболее полное представление о суждениях Нифонта по каноническим вопросам даёт «Вопрошание» Кирика Новгородца (1140–1150-е гг., сохранилось более чем в 40 списках, древнейший из которых относится к концу 13 в.) – памятник, основное содержание которого составляют вопросы, адресованные Нифонту Кириком и другими новгородскими священниками, и ответы епископа.

Вопросы Кирика и ответы Нифонта касаются повседневной жизни духовенства и горожан, семьи, сексуальной жизни, пережитков язычества и множества других тем. Нифонт проявляет себя здесь не только как знаток канонического права, но и как человек, знакомый с повседневными проблемами и способный на гибкие, учитывающие реалии решения. Например, отвечая на вопрос о ростовщичестве, Нифонт лишь призывал мирян снижать проценты (Древнейший список. 2014. С. 248–249. Ст. 4). Отвечая на вопрос о том, можно ли есть мясо в господский или богородичный праздник, если он приходился на среду или пятницу, Нифонт отмечал, что лучше было бы поститься, но можно и не поститься (Древнейший список. 2014. С. 275. Ст. 97), что выглядит очень гибкой позицией на фоне споров по данному вопросу во 2-й половине 12 в. [Виноградов А. Ю. «Первая ересь на Руси» / А. Ю. Виноградов, М. С. Желтов // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2018. № 3(73). С. 118–139].

Нифонт и новгородское летописание

При Нифонте в Новгороде, несомненно, велось летописание. Д. С. Лихачёв выдвинул гипотезу о новгородском своде 1136 г., составленном в связи с Новгородским восстанием (Лихачёв Д. С. Софийский временник и новгородский политический переворот 1136 г. // Исторические записки. 1948. Т. 25. С. 240–266). Однако скорее следует говорить о том, что на протяжении управления Нифонтом Новгородской епархией продолжала пополняться новгородская владычная летопись (составляющая основу текста НПЛ). По лингвистическим данным, одному автору (летописцу Нифонта) принадлежат погодные статьи, начиная с 1132 (кроме начала статьи за этот год) по 1156 гг. (Гиппиус. 2006. С. 215; о работе этого летописца см.: Гимон. 2005. С. 330–336). По предположению А. А. Гиппиуса, лингвистический рубеж в статье 1132 г. отражает переход летописи от княжеского летописца к епископскому (Гиппиус. 2006. С. 209–210), но не менее вероятно и то, что предыдущий автор был летописцем епископа Иоанна I, который после отречения своего патрона ещё некоторое время продолжал вести записи. Интерес летописца Нифонта к вопросам хронологии (особенно в статьях 1136–1137), а также к каноническим вопросам заставляет, вслед за А. А. Шахматовым, предполагать причастность к летописанию Кирика Новгородца.

В 1130-х гг. в епископской летописи начинают фиксироваться официальные обвинения Новгорода по отношению к князьям (под 1132, 1136 и далее), т. е. она стала выражать официальную позицию Новгорода как политического субъекта. Также при Нифонте в летописи стали значительно детальнее отражаться внутригородские события: впервые появилась информация о постройке в Новгороде деревянных церквей, о городских волнениях, более систематично стали излагаться сведения о смене посадников.

Нифонт и материальная сторона церковной жизни. Становление документальных практик

В 1137 г. (между 1 марта и 31 августа) был издан Устав Святослава Ольговича, регулировавший доходы новгородской епископской кафедры (древнейший список – 14 в.). Устав вводил, вместо существовавшей ранее десятины от вир и продаж, фиксированный доход церкви: «100 гривенъ новыхъ кунъ»; в случае недобора недостающие деньги должны были выдаваться церкви из княжеской казны (ст. 3). Сумма, впрочем, весьма невелика – речь, по-видимому, идёт о доходах не со всей новгородской территории, но лишь с недавно колонизированных земель в Заволочье (Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения. Москва, 1977. С. 83–86). Далее (в ст. 4) приводится роспись десятины с даней, взимаемых с конкретных местностей в Заволочье (Двинской земле; см.: Фролов А. А. Административная система центральных районов Новгородской земли в X – начале XVII века // Историческая география. Москва, 2012. Т. 1. С. 123–124). В документе (ст. 5) подчёркнута роль Нифонта: князь Святослав «урядилъ… с владыкою Нифонтомь» (Древнерусские княжеские уставы, XI–XV вв. Москва, 1976. С. 148).

К 1130–1140-м гг. относятся также 4 древнейшие сохранившиеся русские жалованные грамоты [Грамоты Великого Новгорода и Пскова (ГВНП). Москва; Ленинград, 1949. С. 139–141. № 79–82], одна из которых (№ 81, Мстиславова грамота, около 1130) дошла в подлиннике. Грамоты зафиксировали княжеские пожалования земель и доходов новгородским Юрьеву во имя великомученика Георгия Победоносца и Пантелеимонову мужским монастырям. Одна из них, грамота Изяслава Мстиславича Пантелеимонову монастырю, была дана, как сказано в её тексте, «по благословению епискупа Нифонта» (ГВНП. С. 141. № 82).

Сохранился отчасти схожий комплекс документов из Смоленска 1140–1150‑х гг., что позволило С. Франклину говорить об особой роли 2 епископов-византинофилов 12 в. – Новгородского Нифонта и Смоленского (1136/1137 – не ранее 1167) Мануила – в становлении древнерусского документа (Franklin S. Literacy and Documentation in Early Medieval Russia // Speculum. 1985. Vol. 60, № 1. P. 29–30). В сторону бо́льшей документальности в это время начинает эволюционировать и летописание. Включение с 1132 г. в текст новгородской летописи официальных обвинений Новгорода в отношении князей может быть соотнесено с началом в 1140-х гг. обильного цитирования княжеских «речей» в Ипатьевской летописи. В условиях возраставшей политической конкуренции (как в Южной Руси, так и в Новгороде), очевидно, возрастала роль документальной фиксации прав, прецедентов и политических заявлений, и Нифонт, вероятно, был одной из важных фигур в этом процессе [Guimon T. V. Historical Writing of Early Rus (c. 1000 – c. 1400) in a Comparative Perspective. Leiden; Boston, 2021. P. 353–359].

Строительство, роспись и обустройство церквей

Во время управления Нифонтом Новгородской епархией в Новгороде был построен ряд церквей, в том числе каменный храм Успения Богородицы на Торгу (заложен в 1135/1136, завершён в 1144/1145, т. е., видимо, строился с перерывами). Несколько каменных храмов были построены в Пскове и Ладоге. В некрологе Нифонту в НПЛ сообщается о сооружении по его инициативе Спасо-Преображенского собора псковского Мирожского монастыря и церкви Святого Климента в Ладоге (заложена в 1153/1154, см.: ПСРЛ. Т. 3. С. 29). Исследователями Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря предлагались разные даты его постройки; по мнению В. Д. Сарабьянова, основанному на анализе данных о технологии строительства и росписей, собор был сооружён и расписан за 4–5 сезонов между 1137 и 1142 гг. (Сарабьянов. 2002. Хронология. С. 139). По историко-архитектурным данным, в 1130–1140-х гг. в Пскове были возведены также собор псковского во имя Рождества Иоанна Предтечи женского монастыря (для него, впрочем, предлагалась и более ранняя датировка, 1120-ми гг., см.: Круглова. 2008. С. 35) и церковь Святого Димитрия Солунского. В Ладоге в 1150–1160-х гг. были также построены храмы Успения Пресвятой Богородицы, Спаса Всемилостивого и Святого Георгия [Пескова А. А. К вопросу о сложении новгородской архитектурной школы / А. А. Пескова, П. А. Раппопорт, Г. М. Штендер // Советская археология. 1982. № 3. С. 35, 40–45; Раппопорт П. А. Археологические исследования памятников древнего новгородского зодчества // Новгородский исторический сборник. Ленинград, 1982. Вып. 1(11). С. 200–201; Древняя Русь в средневековом мире. Москва, 2014. С. 443–444, 664], однако они, вероятно, строились уже после смерти Нифонта.

Недавно была обнаружена запись о закладке каменного Троицкого собора в Пскове [Михеев С. М. Датированная запись о закладке псковского Троицкого собора Всеволодом Мстиславичем в новгородской рукописи XII в. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2022. № 4 (90). С. 7–22], дата которой прочитывается, вероятнее всего, как 18 мая 6641 г. (1133). Если эта дата верна, то строительство собора попадает в интервал между окончанием строительства церкви Иоанна Предтечи на Опоках в Новгороде (1130/1131) и закладкой церкви Успения на Торгу в Новгороде (1135/1136; см.: Михеев. Датированная запись… С. 15). Вероятно, в Новгороде, Пскове и Ладоге в этот период действовала одна строительная артель (Раппопорт П. А. Строительное производство Древней Руси. Санкт-Петербург, 1994. С. 124). В этом случае указанная артель строила Троицкий собор в Пскове в 1133–1135 гг., затем вернулась в Новгород, затем снова работала в Пскове (с перерывом на завершение церкви Успения на Торгу в Новгороде в 1144/1145), а с 1153/1154 г. – в Ладоге.

В Спасо-Преображенском соборе Мирожского монастыря почти полностью сохранилась фресковая роспись, осуществлённая непосредственно после строительства собора. Программа этой росписи отличается продуманностью и очень большой сконцентрированностью сюжетов, выдающей богословскую образованность автора этой программы, которым, вероятно, выступил Нифонт. В ней прослеживается отражение взглядов новгородского архиепископа: интерес к миссионерству, к культу святого Климента, папы Римского, и др. (Сарабьянов. 2002. Спасо-Преображенский собор. С. 14–33; Сарабьянов. 2002. Хронология. С. 138–139).

Остатки фресковых росписей времён Нифонта также исследованы в церкви Святого Климента в Ладоге. По сообщению летописи, по инициативе Нифонта в новгородском Софийском соборе были расписаны притворы (1144/1145), устроена свинцовая крыша и побелены стены (1151/1152), создан киот (ПСРЛ. Т. 3. С. 27, 29).

По гипотезе В. Г. Пуцко, поддержанной рядом других исследователей, Нифонт был заказчиком Архангельской (Померанцевской) ставротеки – серебряного с позолотой ящичка для хранения частиц Креста Господня, на котором на том месте, где в других случаях изображалось распятие, помещён образ святого Климента. Ставротека в таком случае была создана, вероятнее всего, для церкви во имя этого святого в Ладоге (Медынцева А. А. Грамотность в Древней Руси. Москва, 2000. С. 124–134; Назаренко. 2013. С. 125). По гипотезе В. Л. Янина, изображения и надписи нижнего яруса Большого сиона (Иерусалима) новгородского Софийского собора были выполнены тем же мастером, что и печати Нифонта, а также ряда князей (Янин В. Л. Из истории русской художественной и политической жизни XII в. // Советская археология. 1957. № 1. С. 121–123). Г. Н. Бочаров считал все части Большого сиона созданными одновременно, по заказу Нифонта (Бочаров Г. Н. Художественный металл Древней Руси, X – начало XIII вв. Москва, 1984. С. 219–238). Впрочем, высказывались и другие гипотезы о возможном заказчике памятника (Медынцева. Грамотность… С. 151–169; Стерлигова И. А. Большой сион (Иерусалим) Софийского собора // Великий Новгород. Санкт-Петербург, 2009. С. 98–99).

В 1148 г. Нифонт, во время визита в Суздаль, освятил там Богородичную церковь (ПСРЛ. Т. 3. С. 28). Об освящении Нифонтом церкви Святого Георгия «повелением» епископа Ростовского Нестора 1 сентября 1148 г. сообщает надпись на древнейшем сохранившемся русском антиминсе (обнаружен в 1854 в Николо-Дворищенском соборе в Новгороде; аргументы С. В. Заграевского в пользу поддельности антиминса неубедительны, см.: Виноградов А. Ю. Правовые акты Русской митрополии при Константине I (1156–1159) / А. Ю. Виноградов, свящ. М. Желтов // У истоков и источников. Москва ; Санкт-Петербург, 2019. С. 55–56, примеч. 27). О какой именно церкви во имя святого Георгия идёт речь, неясно. Высказывались предположения о том, что святому Георгию был посвящён придел в упомянутой Богородичной церкви (Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII–XV веков. Т. 1. Москва, 1961. С. 63–64; Успенский. 1998. С. 277–278, примеч. 31), что речь идёт о церкви в Юрьеве-Польском (Рыбаков Б. А. Русские датированные надписи XI–XIV вв. Москва, 1964. С. 30–32), а также что храм находился на ростовском подворье в Новгороде (Мусин. 2016. С. 78).

Обстоятельства кончины и вопрос о дате смерти

В 1156 г. Нифонт приехал в Киев на встречу недавно рукоположенного митрополита Константина I. В ожидании прибытия митрополита Нифонт тяжело заболел. В Ипатьевской летописи приводится рассказ (очевидно, записанный в Киево-Печерском монастыре) о явлении Нифонту во сне, за 3 дня до кончины, преподобного Феодосия Печерского (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 483–484).

После 13-дневной болезни архиепископ скончался. Дата смерти Нифонта в источниках разнится: в Ипатьевской летописи указано 15 апреля, в субботу Праздной (Светлой) недели; в Лаврентьевской летописи – 18 апреля; в НПЛ – 21 апреля; в Кассиановской редакции Киево-Печерского патерика – 8 апреля, в Светлую неделю. Вероятнее всего, скончался 21 апреля, т. к. на этот день в 1156 г. приходилась суббота Праздной (Светлой) недели.

По данным исследования мощей, возраст Нифонта на момент смерти составлял около 50 лет, а рост – 175 см (Колпакова В. М. Комплексні медико-антропологічні дослідження святих мощей Києво-Печерської лаври / В. М. Колпакова, Є. П. Кабанець // Дива печер лаврських. Киiв, 1997. С. 93).

Был погребён в Дальних (Феодосиевых) пещерах Киево-Печерского монастыря. Не позднее середины 18 в. его мощи были перенесены в Ближние (Антониевы) пещеры (Дива печер лаврських ... С. 123).

Церковное почитание и канонизация

Местное почитание Нифонта в Киево-Печерском монастыре, возможно, существовало уже в 12 в. В 1-ю Кассиановскую редакцию Киево-Печерского патерика (1460) вошли заметки о Нифонте, а во 2-ю Кассиановскую редакцию (1462) уже было включено слово «О блаженном Нифонте», основанное на рассказе Ипатьевской летописи о его кончине. В более поздних редакциях патерика появились другие сведения о деятельности Нифонта, в том числе восходящие к новгородским летописям.

О церковном почитании Нифонта в Новгороде и Пскове до середины 16 в. прямых свидетельств источников нет, хотя уже новгородский летописец 12 в. Герман Воята в автобиографической заметке о своём поставлении во священники в 1144/1145 г. называл Нифонта святым (ПСРЛ. Т. 3. С. 27).

Общерусское почитание установлено, вероятно, на Московском соборе 1549 г. В 1558 г. псковский книжник Василий (в иночестве Варлаам) составил на основе Киево-Печерского патерика Кассиановской редакции Житие Нифонта и службу ему.

Дни памяти: 8 апреля ст. ст. (преставление), в Соборе преподобных отцов Киево-Печерских, в Ближних пещерах почивающих (28 сентября ст. ст.), и Собора всех преподобных отцов Киево-Печерских (второе воскресенье Великого поста).

В ходе Псковской обороны 1581–1582 гг., во время Ливонской войны 1558–1583 гг., псковскому кузнецу Дорофею 29 августа 1581 г. было видение о том, что в Псков явилась Богородица в окружении святых, среди которых был и Нифонт. Богородица дала Дорофею ряд советов относительно того, как организовать оборону Пскова. Рассказ о видении распространялся непосредственно во время обороны, о чём упоминается в дневнике секретаря походной канцелярии польского короля Стефана Батория. Впоследствии рассказ о видении переписывался в виде отдельного текста, а также был включён в ряд псковских литературных памятников («Повесть о прихождении Стефана Батория на град Псков» и др.). Краткий пересказ этого видения входит в Косинскую редакцию Жития Нифонта в качестве одного из посмертных чудес святого (Максимова. 2002. С. 23–27).

В 1619 г. Захария Копыстенский внёс имена 24 печерских подвижников, включая Нифонта, в месяцеслов печатавшегося в типографии Киево-Печерского монастыря Анфологиона. Дальнейшие шаги к утверждению этого культа предпринимались митрополитами Киевскими Петром (Могилой), Варлаамом (Ясинским) и другими церковными деятелями 17 в. (Кабанець Є. П. Історія канонізації та стислі вдомості про Печерських святих // Дива печер лаврських ... 1997. С. 48–50).

Новгородский подьячий Б. Я. Козынин (ум. не ранее 1687) составил особую, Косинскую редакцию Жития, в которой его текст был соединён с текстом 2 версий Жития новгородского князя Всеволода-Гавриила Мстиславича. Собственноручно составленную рукопись, включавшую эту редакцию Жития Нифонта, Б. Я. Козынин в 1687 г. вложил в Косинский во имя святителя Николая Чудотворца монастырь под Старой Руссой.

Не позднее 17 в. в церкви Успения на Торгу в Новгороде появился придел, посвящённый Нифонту (Печников. 2018. С. 275–276).

В 18–19 вв. в Мирожском монастыре в Пскове хранились реликвии, которые традиция связывала с именем Нифонта: посох, чаща и частица мощей (Круглова. 2008. С. 26–28). Псковская традиция (впрочем, впервые зафиксированная только в Житии 1558 и вряд ли более древняя) считает Нифонта основателем не только каменного Спасо-Преображенского собора, но и самого Мирожского монастыря (Круглова. 2008. С. 24–28). В синодике обители 1699 г. Нифонт упомянут первым среди «создателей обители», однако его имя было кем-то вычеркнуто (Круглова. 2008. С. 26).

Возможно, древнейшее сохранившееся изображение Нифонта – на псковской иконе «Сошествие во ад – Воскресение Христово, с избранными святыми» (15 в.). Нифонт изображён на целом ряде миниатюр Лицевого свода 16 в., где соответствующий текст основан на Никоновской летописи и Житии Нифонта, написанном Василием. Начиная с 17 в. распространены иконы с изображением Нифонта (Печников. 2018. С. 275–279).