Мир как горизонт. Обыденному пониманию мира как совокупности предметов и объективации мира в науке и философии Нового времени классики феноменологии противопоставляют истолкование мира как горизонта. Горизонт – это отсылка от того, что дано в опыте актуально, к тому, что дано лишь потенциально, но при этом определяет смысл актуальной данности. Простейшие примеры горизонтного сознания Э. Гуссерль заимствовал из перцептивного опыта. Например, когда мы видим переднюю сторону шкафа, восприятие передней стороны как таковой определяется смысловой отсылкой к потенциальному восприятию невидимой в данный момент задней стенки, внутренних сторон и т. д. Осуществление ожиданий, определяющих актуальное восприятие, не лишает опыт горизонта, поскольку новые восприятия точно так же определяются отсылками, а то, что ранее было данным, перестаёт быть таковым (когда мы видим заднюю стенку шкафа, мы уже не видим его передней стороны). Лишь смысловые отсылки горизонта делают возможным ядро актуального присутствия вещи. Целостность смысловых отсылок, имплицированная в любом актуальном опыте, – это универсальный горизонт мира.

М. Хайдеггер в ранних лекционных курсах и в работе «Бытие и время» предпринял попытку радикализировать гуссерлевскую идею горизонтности мира посредством десубъективации и деобъективации первичного опыта. По Хайдеггеру, ориентация на восприятие как изначальный способ присутствия вещи в феноменологии Гуссерля затемняет горизонтный характер мира. Перцептивная данность – это теоретическая деформация опыта. Её суть – в двойной изоляции вещи и Dasein от мира, т. е. в разрыве смысловых отсылок мирового горизонта. В качестве объекта восприятия вещь уже изолирована от мира – воспринимаемые свойства характеризуют её как самостоятельный предмет. Горизонтное соприсутствие других вещей сводится к присутствию других самостоятельных предметов, чьей суммой становится мир. Изоляции вещи соответствует изоляция сознания в духе философии Нового времени, порождающая проблему существования внешнего мира и объективности познания. Мир не может быть понят из сознания (как его коррелят) или из вещей (как их совокупность) – напротив, вещи и сознание должны быть поняты из мира. Этой цели служит хайдеггеровское различение подручного (вещи как средства) и наличного (вещи как предмета). В отличие от предмета, средство само по себе отсылает к другим средствам, т. е. внутренне определено горизонтом окружающего мира. Например, молоток – не предмет восприятия, характеризуемый цветом, весом, протяжённостью и т. п., а средство для забивания гвоздей, которые, в свою очередь, отсылают к другим инструментам, задействованным в строительстве, обустройстве дома. Холистичность подручного показывает, что вещи могут быть поняты только из мира, не наоборот. Однако речь при этом идёт не о субъективных условиях толкования вещей, но об их бытии, поскольку последнее и заключается в значимости вещей в мировом горизонте. Мир – это целостность отсылок, в которой, оставаясь незаметными (нетематичными), растворяются вещи. Поэтому вещь не есть объект. Растворение вещей в окружающем мире Dasein оборачивается растворением Dasein среди вещей в окружающем мире. С одной стороны, все отсылки мира восходят к Dasein (отсылка к осуществлению его возможностей – ради пристанища, обустройства и т. п., определяет применимость средств). С другой стороны, ближайшим образом Dasein есть то, что оно делает в мире (банкир, почтальон и т. д.), т. е. оно понимает и впервые обнаруживает себя не во внутреннем мире сознания, а исходя из вещей, с которыми оно имеет дело. Деобъективация вещи коррелятивна десубъективации Dasein – его растворению в отсылках мирового горизонта. Бытие-в-мире как радикализация идеи интенциональной корреляции (бытие вещей – их значимость для Dasein, бытие Dasein – значимость вещей для него) снимает саму интенциональность, т. к. в изначальном опыте мира нет ни предметов, ни сознания. «Субъект» не конституирует открытость мирового горизонта, но, как и вещи, конституирован ею. Однако поскольку открытость мира одновременно скрыта отсылками (сам мир не есть что-либо, что можно было бы обнаружить по путеводной нити отсылок), феноменология сталкивается также с необходимостью описать опыт различия мира и мирских вещей. Этот опыт должен сохранять черты нетематичности и полной вовлечённости «субъекта» в мир, характеризующие непосредственный контакт с миром в целом. Поэтому он не может состоять в теоретической экспликации мирового горизонта. Таким опытом у Хайдеггера выступает настроение. Настроение – нетематический опыт аффективной вовлечённости в мир как мир. Исходным настроением в работе «Бытие и время» и ранних лекционных курсах становится ужас – самообнаружение чистого мира на фоне дотеоретического разрушения отсылок (Хайдеггер М. Бытие и время. Москва, 1997. С. 184–191).