Гипо́теза подавле́ния, теоретическая концепция, разработанная М. Фуко в его поздних трудах, посвящённых истории сексуальности. Гипотеза подавления отсылает к распространённым представлениям о том, что в Новое время в европейских обществах сексуальность подвергается всё большему количеству запретов, регуляций и цензур, ограничивающих её свободное проявление.

Полагая это распространённое представление неверным, Фуко утверждает, что эти ограничения и запреты – не что иное, как выражение отношений власти, не подавляющих, а, напротив, продуктивных для сферы сексуальности. В результате запреты понимаются как инструменты производства, размножения, распространения и развития разных новых форм сексуальности.

Представления о подавлении, вытеснении и цензурировании сексуальности в Европейских обществах занимали важное место в психоаналитической теории – в частности, у таких авторов как З. Фрейд и В. Райх, а также в работах Г. Маркузе, представителя франкфуртской школы критических исследований, синтезировавшего марксизм и психоанализ. Однако в работах Фуко гипотеза угнетения не связана напрямую с какими-то конкретными теоретическими направлениями и авторами. Скорее, она предстаёт как абстрактный и анонимный набор убеждений, изображающих историю современных европейских буржуазных обществ как историю угнетения и подавления сексуальности, которую, следовательно, нужно освободить из-под гнёта наложенных на неё ограничений и цензур.

В противоположность этим убеждениям Фуко заявляет о том, что современная история, начиная с 17 в., представляет собой историю умножения, развития, детализации и уточнения дискурсов о сексуальности. Европейская культура этого времени разработала многочисленные способы говорения и словари описания секса и сексуальных практик. С эпохи модерна внимание к вопросам сексуальности начинает играть важнейшую роль в организации обществ и техниках управления населением и захватывает такие разные практики и области знания, как христианская исповедь, биологические и медицинские науки, организация семьи и отношения между детьми и взрослыми, психиатрия, архитектура и искусство. Одновременно сексуальность становится центральным измерением субъекта, его «истиной», раскрывающей его подлинную природу.

Таким образом, согласно Фуко, сексуальность не должна рассматриваться как противопоставленная внешней по отношению к ней инстанции подавляющей и ограничивающей власти. Она не является природной данностью, которую власть пытается ограничить и взять под контроль, а сфера знаний – категоризировать и описать. Напротив, сексуальность сама должна быть понята как эффект культурно и исторически специфической конфигурации отношений власти и знания, складывающейся в европейских обществах начиная с Нового времени. Другими словами, власть не подавляет сексуальность, а производит её.

Анализ фигуры гомосексуала стал одной из самых популярных иллюстраций подхода Фуко. Согласно репрессивной гипотезе, гомосексуальность, как нерепродуктивная и внесемейная форма сексуальности, подвергалась всё более интенсивным формам вытеснения и запретов в буржуазных европейских обществах с середины 18 в. Эта тенденция выражается в связке между медикализацией гомосексуальности, её общественным порицанием и законодательным преследованием (например, получивший международный резонанс суд над английским писателем-гомосексуалом О. Уайльдом в 1895 г.). Однако Фуко утверждает, что при анализе этого периода речь должна идти не о процессе подавления гомосексуальности, но, наоборот, о её конструировании и производстве, т. к. в предыдущий исторический период гомосексуальность не существовала в качестве какого-то определённого типа сексуальности и сексуального желания, а гомосексуал не существовал в качестве определённого субъекта, наделённого собственной идентичностью и специфическими характеристиками. Как объясняет Фуко, понятие «содомии» отсылало только к определённому типу сексуальных практик, в то время как понятие «гомосексуальность» начало обозначать особого субъекта «с соответствующими прошлым, историей и детством, характером, формой жизни, равно как и морфологией, включая нескромную анатомию» (Фуко. 1996. С. 142). Таким образом, юридические, медицинские, физиологические, психологические и моральные дискурсы о гомосексуальности стоит рассматривать не как описывающие определённого индивида с определённой сексуальностью, но как создающие его.

Утверждение Фуко о том, что власть не только подавляет, но и производит, оказало значительное влияние на последующую политическую теорию и философию, а также на общественные науки в целом. Но всё же одним из главных направлений развития идей французского мыслителя стали исследования гендера и сексуальности, в частности феминистские исследования. Утверждение о том, что сексуальность, как и гендер, не является чем-то естественным и натуральным, но формируются посредством социальных норм, запретов, дискурсов и отношений власти, стало одним из центральных положений квир-теории.

Теория Фуко подвергается разносторонней критике. Ч. Тейлор утверждает, что его подход не проводит различий между разными дискурсами и типами власти – например, между властью запрещающей и ограничивающей и властью побуждающей и производящей; между дискурсами, которые классифицируют и описывают, и дискурсами стигматизирующими (Taylor. 1984). Из этого также следует, что внутри теории Фуко невозможно сформулировать никакой нормативной или ценностной позиции, поскольку для них нет не только основания, но также релятивизируются и их различия. На этом основании утверждается, что подход Фуко не может служить основанием для построения теорий справедливого общественного устройства или прогрессивных общественных и политических изменений.

Другая фундаментальная претензия, предъявляемая к Фуко (например, феминистскими теоретиками Н. Фрейзер и Л. Алькофф), заключается в том, что в его теории субъект лишён агентности, т. е. он не является независимым актором, способным на самостоятельные решения и действия. Субъект у Фуко оказывается лишь эффектом тех дискурсов и отношений власти, которые его конструируют. Поскольку же субъект не является значимым актором, постольку теория Фуко неспособна адекватно описать и учесть сознательные политические действия, а также сопротивление субъектов власти и дискурсу.

Обе претензии играют важную роль в обсуждении роли и значения интеллектуального наследия М. Фуко.