Эпистема
Эписте́ма (от греч. ἐπιστήμη – знание), центральное понятие работы «Слова и вещи. Археология гуманитарных наук» философа М. Фуко, относится к т. н. археологическому этапу его творчества, куда входят также книги «Рождение клиники» (1963), «Археология знания» (1969), «Порядок дискурса» (1971). По определению Фуко, эпистема – исторически сложившаяся конфигурация познавательных установок, формальных закономерностей, модальностей высказывания, позиций субъекта, преобразований объектов познания, относительных по своему характеру, и механизмов дискурсивного производства, отмечающих любое исследовательское, художественное или просто мыслительное предприятие печатью необходимости выстраивать работу мышления в порядке существования определённого соотношения «слов» и «вещей».
Понятая таким образом эпистема представляет собой исторически контингентные условия возможности производства знания, различные теории, науки, опыты, соответствующие сложившимся отношениям между «словами» и «вещами» (Фуко. 1994. С. 34). При этом целью своего исследования Фуко ставит следующее: «...выявить эпистемологическое поле, эпистему, в которой познания, рассматриваемые вне всякого критерия их рациональной ценности или объективности их форм, утверждают свою позитивность и обнаруживают, таким образом, историю, являющуюся не историей их нарастающего совершенствования, а, скорее, историей условий их возможности; то, что должно выявиться в ходе изложения, это появляющиеся в пространстве знания конфигурации, обусловившие всевозможные формы эмпирического познания» (Фуко. 1994. С. 34–35). Фуко в качестве эквивалентных по значению и концептуальной роли понятий также использует «дискурсивную формацию», «архив», «историческое a priori», «монумент» (в противопоставлении документу как застывшему в своей немоте предмету истории идей, который следует «поднять» и обнаружить под ним глубинный, сокрытый от поверхностного взгляда субъекта смысл утраченной действительности).
В работе «Слова и вещи» Фуко выделяет три эпистемы внутри европейской культуры: ренессансную (16 в.); классическую (рационализм 17–18 вв.); современную (конец 18 – начало 19 вв. и до наших дней).
Эпистема Ренессанса
Фуко применительно к эпистеме эпохи Возрождения выявляет в её археологической текстуре черты, которые следует прочитывать никак не в качестве недостатка или нехватки знания, недотягивающего до рационализма будущей эпистемологической конфигурации с присущим ей идеалом рационализма и научного способа мысли. В руках исследователя не оказывается инструментов для реконструкции или дешифровки дискурса того времени, т. к. исследуемая эпоха подчинялась иным закономерностям, специфичным только для неё механизмам и располагалась в иной темпоральности, основываясь на которой, она репрезентировала себя перед собой и открывала посредством этой темпоральности пространство своих возможностей перед собственным взором. Указанный принцип рассмотрения повторяется при анализе других эпистем.
Фуко выделяет следующие характеристики эпистемы 16 в.:
мир является бесчисленным собранием сходных между собой вещей в пространстве восприятия. Он структурирован четырьмя типами Подобия: пригнанностью (convenientia) – вещи сходствуют посредством пространственного рядоположения своих граней, «сходство, связанное с пространством отношением "ближнего к ближнему", выражающее соединение и слаженность вещей» (Фуко. 1994. С. 55); соперничеством (aemulatio) – сближением вещей не по месту, а вследствие зеркального удвоения свойств в рамках формы, ограниченной материальностью своего существования; оно «...проявляется прежде всего в форме простого отражения, скрытого, отдаленного; оно преодолевает в безмолвии пространства мира» (Фуко. 1994. С. 58 ); аналогией – выделением микросходств в виде совмещения пригнанности и соперничества, т. к. она является точкой сосуществования форм и свойств вещей, находящихся в приближении по месту и располагающихся на расстоянии относительно свойств предметов; она «...способна установить неопределенное число черт родства, исходя из одного и того же момента» (Фуко. 1994. С. 58); симпатией – инстанцией Тождества, вызывающей как внешнее движение самых отдалённых друг от друга вещей и их свойств, так и внутреннее движение качеств внутри рассматриваемых вещей, обеспечивая тем самым их уподобление, чего окончательно не достигается, т. к. наравне с симпатией в ход пущена и антипатия, удерживающая вещи в их первоначальной изолированности (Фуко. 1994. С. 60–61);
система примет, руководствуясь которыми, можно увидеть и прочитать тот или иной знак в системе сложившихся типов подобия;
язык как таковой используется неотрывно от вещей: слова не удваивают состояние и качества предметов, но в то же время их применение не заканчивается на непосредственном изображении любого рода предметностей, иными словами, под знаками или словами не покоится девственная природа вещей. Язык в таком случае характеризуется и собственной, только ему присущей сложной организацией, и своим сущностным единством с вещами, т. к. оба элемента в рассматриваемой эпистеме подчиняются необходимости сходств, подобия пространственных качеств и связи образов, эквивалентных вещам.
Таким образом, язык эпистемы 16 в. отличается от остальных отсутствием разницы между тем, что можно пронаблюдать, увидеть, и тем, что можно прочитать (Фуко. 1994. С. 54–78).
Классическая эпистема
Согласно Фуко, классическая эпистема, которая приходится на 17–18 вв., порывает с предыдущей, опираясь на новые способы, средства и предметные области познания. Она создаёт иное пространство знания, качественно отличное от предыдущей эпистемы: археологическим принципом теперь является не Подобие, а Порядок. Отсюда и общее название тех новых наук и дисциплин, с ними связанных, – науки о Порядке.
Фуко выделяет следующие характеристики археологической почвы классической эпистемы:
формирование любого позитивного знания подчиняется разнице тождества и различия, которые, в свою очередь, обусловливают возможность мыслительных операций;
вещи в соотношении со словами представляют собой независимый от последних мир или основу – не совокупную и равнообъёмную значениям слов, но особую действительность в противопоставлении знакам, никогда не достигающим самого основания, однако способным зафиксировать в этих отношениях тождества и различия посредством измерений, сравнений и установлений общих порядков (Фуко. 1994. С. 87–90);
поиск возможности упорядочивания знаков в последовательности или таблицы согласуется с переводом проблем измерений и несоответствий в проблемы порядка, расширяющим вследствие этого область эмпирических объектов (Фуко. 1994. С. 91–92);
язык не находится в непосредственной связи с миром эмпирических предметов, но в условиях данной эпистемы организуется согласно непреодолимой дистанции от вещей. «Задачей речи становится высказывание того, что есть, но она уже не является ничем сверх того, что она говорит» (Фуко. 1994. С. 79);
в способе обращения со знаками и общей системой значений и смыслов на первый план выходят три переменные: происхождение связи, тип связи и надёжность связи (Фуко. 1994. С. 93). Этими тремя переменными определяется порядок соотношения знаков с вещами, и цель знака в таком случае заключается не в раскрытии описываемого мира с увеличением количества смысловых совокупностей, а в универсальной, всеобщей по характеру охвата предметных областей процедуре поиска компонентов, позволяющих изучать эмпирические данные в зависимости от таких аналитических инструментов, как исчисление вероятности и комбинаторика. Тогда какое-либо изменение переменной в рассматриваемой совокупности объектов будет корректироваться в терминах влияния, правила, исключительности и нормы (Фуко. 1994. С. 97);
наконец, в качестве основополагающих дисциплин в рамках классической эпистемы Фуко приводит естественную историю (наука о признаках, выражающих непрерывность и сложность природы), анализ богатств и теорию денег и стоимости (наука о знаках, опосредствующих обмен и позволяющих установить эквивалентности между потребностями) и всеобщую грамматику (наука о знаках, посредством которых люди перегруппировывают своеобразие своих восприятий и расчленяют непрерывное движение своих мыслей) (Фуко. 1994. С. 107–108), обретающих свою возможность в конфигурации между двумя полюсами, между «...матезис как наука о вычислимом порядке и генезис как анализ образования порядков, исходя из эмпирических последовательностей» (Фуко. 1994. С. 107).
Современная эпистема
В современной эпистеме (конец 18 в. – наше время) Фуко выделяет ряд преобразований как самого образа мысли, так и особых закономерностей в предметной области.
Среди них Фуко выделяет:
аналогию и последовательность в качестве принципов, имманентно полагающих границы знания, но вместе с тем и открывающих историчность и временну́ю прерывистость объектов познания, мира вещей, порождая, таким образом, различия внутри самих единичных предметов. В такой конфигурации появляется История, которая «... дает место аналогичным организациям, тогда как Порядок открывает путь последовательным тождествам и различиям» (Фуко. 1994. С. 245);
в поле знания появляется ряд основных проблем (жизнь, труд, язык), который оформил и положил границы фигуре человека как объекта интересов гуманитарных и естественных наук. Жизнь является главным предметом биологии, и в её оптике человек предстаёт существом, определяемым функциями приспособления и строго очерченными условиями существования, анализируя которые становится возможным выявить норму. В оптике экономики человеческое существо исследуется как «...нечто, имеющее потребности и желания, ищущее их удовлетворения, а следовательно, имеющее интересы, добивающееся выгоды, противопоставляющее себя другим людям, короче – он проявляется в предельной ситуации конфликта» (Фуко. 1994. С. 376), предполагающей совокупность правил для предупреждения или преодоления конфликта. В царстве языка «...человеческое поведение проявляется в своей нацеленности на высказывание чего-то, и все, даже самые незначительные человеческие жесты, вплоть до неосознанных механизмов и ошибок, получают смысл; все то, что окружает человека – объекты, ритуалы, привычки, речь, – вся эта сетка следов, которую он оставляет за собою, складывается в связный ансамбль, в систему знаков» (Фуко. 1994. С. 376);
язык современной эпистемы, в отличие от классической, обрёл автономное бытие. Начиная с появления современной эпистемы, язык отныне не выполняет роль инстанции различия и отождествления слов и вещей, но сам попадает в область изучения различных дисциплин и поисков достоверной реконструкции его истории. Так, наделённый собственным бытием, язык перестаёт репрезентировать вещи и начинает циркулировать в собственных границах;
появление гуманитарных наук (психология и антропология). В силу того что основными проблемами современного знания являются жизнь (биология), труд (политэкономия) и язык (филология), не нуждающиеся ни в чём ином, кроме взаимоотношений в результирующей их фигуре человека, происходит то, что Фуко назвал «эмпирико-трансцендентальным» удвоением, понимая под этим структурную необходимость наличия амбивалентной связи между тем, кто изучает, и тем, кто или что является объектом этого же изучения. Таким образом, фигура человека появляется в эпистемологическом пространстве в форме живущего, трудящегося и говорящего существа, детерминированного этими вещами (Фуко. 1994. С. 339–343).
Развитие понятия эпистемы у Фуко
Фуко переосмысляет термин «эпистема» в следующих за «Словами и вещами» работах. Само переосмысление имеет своей причиной смещение исследовательских интересов и новую постановку вопросов, но в силу эффективности этого термина также имеет место и потребность в его сохранении для дальнейшего использования, – этим объясняется манера философствования Фуко в форме «переписывания» (уточняющие комментарии, послесловия в форме бесед и интервью) прошлых книг в соответствии с набросками готовящихся.
В работе «Археология знания» Фуко даёт несколько определений эпистемы, это:
«....совокупность связей, которые в каждую конкретную эпоху можно найти между науками, анализируя их на уровне дискурсивных закономерностей» (Фуко. 2004. С. 351);
«...бесконечно подвижная совокупность устанавливающихся и распадающихся членений, смещений и совпадений» (Фуко. 2004. С. 351);
«...то, что делает возможным существование эпистемологических фигур и наук в позитивности дискурсивных практик» (Фуко. 2004. С. 351).
Объём термина «эпистема» дополнялся Фуко на протяжении почти 10 лет после публикации работы. В беседе с итальянским исследователем эмпиризма и логики Дж. Прети, проходившей в 1972 г., Фуко высказался о своём понимании эпистемы, чтобы отмежеваться от напрашивающейся ассоциации с кантовскими категориями чистого разума: «То, что я в "Словах и вещах" назвал "эпистемой", не имеет ничего общего с историческими категориями; я имею в виду, короче говоря, те категории, которые были созданы в определённый исторический момент. Когда я говорю об эпистеме, я имею в виду все отношения, которые существовали в определённое время между различными областями науки... все эти явления взаимоотношений между науками или между различными дискурсами в различных научных секторах составляют то, что я называю эпистемой эпохи» (Foucault. Vol. 2. 1994. P. 371). Можно сказать, что эпистема для Фуко больше не является результатом соотношений слов и вещей, как это было определено в работе «Слова и вещи»; теперь подчёркиваются взаимозависимости различных наук и основания их сосуществования в общем пространстве знания, а это свидетельствует об ориентации на эпистему в версии, относящейся к труду «Археология знания». В последней работе незамеченной также осталась тема «недискурсивных» практик, которые не совсем ясным способом связаны с дискурсивными, эпистемологическими. В 1977 г. в беседе с представителями парижской школы психоанализа Фуко сделал важное замечание, касающееся общего концептуального плана его исследований и накопившихся понятий, по поводу которых у публики возникало множество вопросов: эпистема, диспозитив, дискурсивное, недискурсивное. В вышеуказанной беседе Фуко даёт следующие пояснения: если под диспозитивом понимать «...стратегии силовых отношений, которые и поддерживают различные типы знаний и поддерживаются ими», то эпистема – «это специфически дискурсивный диспозитив, тогда как, вообще говоря, диспозитив может быть как дискурсивным, так и не-дискурсивным, поскольку его элементы куда более гетерогенны» (Фуко. 1996. С. 369). Относительно различия между дискурсивным как областью археологии эпистем и недискурсивными практиками Фуко предлагает понимать последние как инстанцию, полагающую процессы присвоения дискурса в качестве собственности на право высказывания и возможности претворения знания в институциональные и политические формы, но «...анализ этой инстанции должен показать, что его (дискурса) роль среди недискурсивных практик не являются внешними для его единства... и законов его формирования» (Фуко. 2004. С. 143). Недискурсивное как таковое внесло важные коррективы в мысль Фуко, и после указания на эту область эпистема начинает уходить с места основного термина, выдвигая тем самым иной, гораздо более целостный концепт диспозитива. Ф. Гваттари в докладе, прочитанном в 1985 г. в Милане, отмечает некоторый прогресс в отрыве Фуко от субъекта знания в связи с проявлением недискурсивных полей: «...Фуко берет на себя обязательство описать реальных агентов, которые порождают дискурсивность социальных групп и институтов – что приводит его к открытию обширной области форм коллективного производства и технических модальностей конструирования субъективности, практически не признанных до тех пор. Это следует понимать не в смысле причинной детерминации, а скорее как разрежение и/или разрастание семиотических компонентов на пересечении их возникновения» (Guattari. 2004. P. 76). Ж. Делёз в книге, посвящённой Фуко, также указал на такую перемену мест в инструментарии мыслителя, применяя к корпусу работ Фуко свой концептуальный аппарат и главным образом подразделяя соотношения слов и вещей согласно планам говоримого и видимого: «"Археология знания" сделала методологические выводы и разработала обобщённую теорию двух элементов стратификации: высказываемого и зримого, дискурсивных и недискурсивных формаций... Фуко говорит, что между дискурсивными и недискурсивными высказываниями существуют дискурсивные взаимоотношения. Но он никогда не говорит, что недискурсивное можно свести к высказыванию... Высказыванию принадлежит первенство постольку, поскольку у видимого есть свои собственные законы, своя автономия» (Делёз. 1998. С. 74–75). Ввиду выявления такой автономии Фуко совершает движение от археологии к генеалогии, отмечающей переход к следующему этапу его философской работы.
Критика
Общим местом критики работы «Слова и вещи» была постановка вопроса об эпистеме в двух плоскостях: либо эпистема понималась как закрытая система, ставящая границы познания и имеющая некоторый запас строго определённых теоретических ходов внутри формации, либо же возникали вопросы по поводу законов смены формаций и исторической относительности, подразумевающих проблематизацию специфических механизмов становления эпистем (Revel. 2002. P. 26). В ответ на первый из указанных пунктов Фуко выдвинул следующее: эпистема – это не «...сумма её знаний или общий стиль её исследований, а разрыв, расстояния, противоположности, различия, отношения её многочисленных научных дискурсов. Эпистема – это не некая великая основополагающая теория, это пространство рассеяния, это открытое поле» (Foucault. Vol. 1. 1994. P. 676). Относительно второго пункта стоит отметить, что связанный с ним круг вопросов выдвигался целиком со стороны представителей исторических наук и, будучи вопросом об изменении как исторической категории, изначально сам подпадал под сомнение Фуко, т. к. об изменении в исторических масштабах начали говорить только в современной эпистеме с появлением Истории, и, следовательно, данная категория принадлежит соответствующей рациональности, в силу чего сама она становится объектом подозрения. Анализ преемственности формаций не берётся в расчёт, т. к. археологический подход фактически оставляет в покое понятие прогресса, поскольку Фуко представляет эпистемы без ссылки на какую-либо норму, которая позволила бы вынести ценностное суждение об их преемственности (Roth. 2013. P. 138). В отношении проблемы прогресса и изменения Фуко предлагает заменить «...тему становления (общая форма, абстрактный элемент, первая причина и универсальное следствие, запутанная смесь идентичного и нового) анализом трансформаций в их специфике» (Foucault. Vol. 1. 1994. P. 677).
Азаров Артемий Алексеевич