Эквивока́ция (от позднелат. aequivocatio – двусмысленность), употребление слова в разных значениях в качестве ненамеренной логической ошибки или в результате стремления сознательно запутать оппонента. Эквивокация происходит, когда в ходе размышления меняются значения одного слова или осуществляется сдвиг значения некоторого термина.

Феномен эквивокации основан на том, что слова естественного языка многозначны, причём значения могут быть существенно различны или даже противоположны. Это придаёт языку гибкость и позволяет выражать при помощи имеющихся слов необычные смыслы, однако при появлении научного мышления обнаруживается, что такая многозначность препятствует строгому размышлению и приводит к паралогизмам (логическим ошибкам). Такой ошибкой является «учетверение терминов» (quaternio terminorum) – силлогизм должен содержать три термина, но если средний термин употребляется в двух разных значениях, то фактически используется четыре термина и вывод оказывается неправомерным («Все металлы – простые вещества, бронза – металл: бронза – простое вещество»).

Художественный приём

Однако эквивокация также используется как художественный прием для создания метафоры, остроты, каламбура, загадки либо комического, абсурдного или неожиданного эффекта («Ноздрев был в некотором отношении исторический человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории». Н.В. Гоголь, «Мёртвые души»).

В сознательном использовании эквивокаций в целях эристики часто обвиняли софистов, хотя на самом деле большая часть известных софизмов принадлежит мегарикам. Например, Стильпон из Мегары заявил, что Афина (в смысле – богиня) не является божеством, поскольку Афина (в смысле – скульптура) – творение Фидия.

Нарушение закона тождества

Аристотель, дискутируя с софистами в работе «Софистические опровержения» (также «О софистических опровержениях»), осуждает омонимию (одноимённость) и амфиболию (многозначность) как «способы создать на основании оборотов речи видимость опровержения». Первый случай поясняется на примере высказывания «Зло есть благо, ибо ta deonta (в смысле долженствующее) – благо, а зло – ta deonta (в смысле неизбежное)», а второй «[Некто] видит стол, следовательно, стол видит». Однако Аристотель не даёт строгого определения этих понятий и употребляет их часто совместно, а также вместе с понятием «иносказание». Все они могут привести к ошибке эквивокации.

В противовес эквивокации Аристотель формулирует фундаментальный принцип логики – закон тождества (А есть А), требующий употреблять слова в ходе рассуждения соименно, в едином, унивокативном значении. В работе «Метафизика» этот закон формулируется следующим образом: если «…слово имеет бесчисленное множество значений, то совершенно очевидно, что речь была бы невозможна; в самом деле, не означать что-то одно – значит ничего не означать; если же слова ничего (определенного) не обозначают, то конец всякому рассуждению за и против, а в действительности – и в свою защиту, ибо невозможно что-либо мыслить, если не мыслят что-то одно; а если мыслить что-то одно возможно, то для него можно будет подобрать одно имя» («Метафизика» 1006b 8).

Помимо соименного и одноимённого Аристотель описывает сложное пограничное явление, паронимы – отыменные слова, произведённые от других слов. С одной стороны, паронимы не тождественны по смыслу, как и омонимы, и их неаккуратное употребление может привести к эквивокации, но с другой – их объединяет сходный смысл, проявляющийся с разной степенью интенсивности или обозначающий существенное или же привходящее свойство.

Сам Аристотель многие свои рассуждения начинает с тщательного анализа естественного языка, выделяя различные смыслы, в которых употребляется то или иное слово, и указывая тот смысл, который он будет использовать в рассуждении.

Комментаторы Аристотеля стремились уточнить и дополнить теорию эквивокации. Так, Боэций в работе «Комментарий к "Категориям" Аристотеля» выделяет еще один вид эквивокации, которым Аристотель, с точки зрения Боэция, пренебрёг, – основанный на иносказании (translatio): например, мы говорим о ноге человека, подножье горы, ножке стола. Боэций также отмечает, что эквивокальными могут быть не только существительные и глаголы, но и союзы и предлоги. Он также добавляет к трем аристотелевским понятиям диверсивокальное – то, что не связано ни именем, ни природой (камень, огонь), и мультивокальное – то, что схоже по природе, но имеет различные имена (меч, клинок).

Подробный анализ понятия «эквивокация» осуществляет Ибн Сина, комментируя работы Аристотеля в трактате «Книга исцеления». Он выделяет различные типы эквивокальности, которая понимается им как неравнозначное применение имени к предметам:

1. Имя может обладать разными смыслами, между которыми нет никакого существенного сходства; так, по-арабски одно слово обозначает источник и глаз (пример на русском: коса как заплетённые волосы, сельскохозяйственный инструмент и часть суши, вдающаяся в море). Это омонимия в собственном смысле этого слова.

2. Между разными смыслами есть определённое сходство, например ножка стола и ножка ребёнка. Именно такие случаи Аристотель приводит в качестве примеров омонимии, например dzoon – животное и изображение, живопись.

3. Смыслы различаются в различных модусах (модулирующие имена):

3а. Смысл прилагается первичным и вторичным образом, в порядке причины и следствия. Например, субстанции являются сущими в первичном смысле, а акциденции получают существование только благодаря субстанциям, причём степень обладания существованием у разных акциденций различна: быть белым – более устойчивое свойство, чем быть сидящим.

3б. Предмет может обладать неким свойством благодаря самому себе или благодаря чему-то иному, например быть причиной своего бытия или получать бытие от чего-то другого. 

3в. Свойство может менять степень интенсивности, например белая краска, белый снег или белые клавиши из слоновой кости. 

Также различные смыслы могут восходить к одному началу (медицинский трактат и медицинский скальпель – к медицине), к одной цели (оздоравливающее лекарство и оздоравливающие упражнения имеют целью здоровье) и к единому началу и цели одновременно (разные вещи называются «божественными», поскольку Бог является и причиной, и целью).

Эквивокация в теологии

В философии Средних веков проблема эквивокации приобрела особое значение в рамках теологии. Любые слова, при помощи которых человек описывает Бога («лев», «мудрый» и т. д.), являются результатом специфического человеческого опыта и недостаточны для описания мира божественного. Таким образом, какое-либо слово, например «мудрый» по отношению к Богу, имеет существенно иное значение, чем употребляемое по отношению к человеку. Такое словоупотребление может породить неверное представление о Божестве. Поэтому многие теологи (прежде всего Псевдо-Дионисий Ареопагит) считают утвердительные, катафатические положения о Боге несовершенными в силу того, что в них появляется такая двусмысленность. Они предлагают принцип «апофатической (отрицательной) теологии»: о Боге в строгом смысле можно делать лишь негативные высказывания, поясняющие, чем Бог не является (немножественный, нерождённый и т. д.). Однако такой подход может привести к полному онтологическому разрыву между Богом и миром и полной непознаваемости Бога. Поэтому теологи зрелого Средневековья разрабатывают другие подходы: принцип унивокальности, согласно которому слово «бытие» сказывается о Боге, человеке и других вещах однозначно (Иоанн Дунс Скот), или принцип «аналогии сущего», средний путь между эквивокальностью и унивокальностью, согласно которому бытие (мудрость и т. д.) Бога и человека различны, однако не всецело эквивокальны, поскольку отношение Бога и Его предикатов «аналогично» отношению человека и его предикатов (Фома Аквинский).

Эквивокация в лингвистике

Анализ проблем, связанных с эквивокальностью, стимулировали развитие лингвистики. Например, как разновидность эквивокации понимались различные модусы использования слова. Стоику Хрисиппу (3 в. до н. э.) принадлежит такой софизм: «То, что ты говоришь, проходит через твой рот. Ты говоришь: телега (в смысле – слово "телега"). Стало быть, телега проходит через твой рот». Чтобы преодолеть такие паралогизмы, средневековые логики разработали теорию суппозиций. Так, У. Оккам говорит о трёх основных видах суппозиций – материальной, персональной и простой, и преодолеть эквивокацию можно, осознав, в каком именно модусе мы используем слово. 

Также велись споры, можно ли считать эквивокацией изменение слова в зависимости от его контекста (по этому поводу дискутировали парижские и оксфордские логики) или интонации (на важность интонации обратил внимание Ж. Буридан).

Кантабригенский Аноним (12 в.) предлагает понимать эквивокацию в широком смысле, охватывающим многозначность анафоры. Так, софизм «Сократ – разумное или неразумное живое существо, каковым является осёл, следовательно, Сократ – осёл» основан на двусмысленности антицедента дейктического слова «каковой» – неясно, относится ли оно ко всей альтернативе или только к его последней части.

В современной лингвистике принято различать: 

• слова, случайно получившие одинаковую форму при написании [омоформы, например три (число) и три (глагол)] или звучании (омофоны, слова «кот» и «код»); 

• слова, имеющие общий семантический элемент (многозначное слово «коса» обозначает нечто длинное); 

• слова, употребляемые в собственном и иносказательном смысле (волк – морской волк).

Также ведутся споры об отношении понятий «эквивокация», «амфиболия» и полисемия – являются ли близкими по значению, или же эквивокация – разновидность амфиболии и полисемии (некоторые, напротив, считают полисемию частным случаем эквивокации), или же это существенно различные явления. 

Неустранимость эквивокации

Вместе с тем многие мыслители считают, что неоднозначность, метафоричность принципиально присуща естественному языку и неустранима. Поэтому необходимо либо создавать искусственный язык, изначально лишенный двусмысленности [Раймонд Луллий, Г. В. Лейбниц «Об искусстве комбинаторики» (De arte kombinatoria, 1666)], либо считать, что эта двусмысленность является выражением принципиальной парадоксальности мира и человеческого мышления и таким образом подлежит философской рефлексии и использованию. Например, слово «снятие» (нем.: die Aufhebung) имеет два разных, противоположных значения – «сохранение» и «устранение», отрицание и утверждение одновременно. Однако, согласно Г. В. Ф. Гегелю («Феноменология духа», 1807), это слово в его эквивокальности удачно характеризует процесс развития Абсолютной идеи, в котором каждый этап преодолевается и вместе с тем сохраняется. В противовес аристотелевской логике, основанной на устранении эквивокаций, Гегель разрабатывает «диалектическую логику», отвергающую «принцип тождества». Таким же образом из анализа двусмысленности понятия «сакрального», одновременно устрашающего и восхищающего, рождается теория «нуминозного» (Р. Отто «Священное. Об иррациональном в идее божественного и его соотношении с рациональным» 1917, М. Элиаде «Священное и мирское» 1956). Употребление немецкого слова der Beruf в значении и профессии, и призвания подтолкнуло М. Вебера к идее воздействия протестантской этики на дух капитализма («Протестантская этика и дух капитализма», 1905). Часты обращения к эквивокальному в постмодернистской философии, например, Ж. Деррида анализирует слово «фармакон» (зелье), обозначающее одновременно и лекарство, и яд, а «фармакос» – и колдуна, и козла отпущения.