Сня́тие (нем. die Aufhebung, das Aufheben), одно из главных методологических понятий в философии Г. В. Ф. Гегеля, «которое встречается решительно всюду» (Гегель. 1970. С. 168), обозначающее такое преодоление наличного противоречия, посредством которого упраздняется актуальность противоречащих друг другу определений, но сами эти определения в неактуальном виде включаются в более развитое единство в качестве его моментов, конкретизируя его за счёт этого.

Философское понимание снятия отсылает к обыденному употреблению глагола aufheben в немецком языке, включающему в себя противоположные значения: (1) устранять, прекращать нечто и, (2) сохраняя и удерживая, возвышать нечто, поднимать его. Уже в этой способности совмещать противоположные значения у одного и того же слова Гегель видел спекулятивный дух немецкого языка. В философском словоупотреблении это понятие более определённо заключает в себе три момента: (1) упразднение актуальных определений и состояний, (2) сохранение их в неактуальном виде за счёт (3) интеграции их в более конкретное понятие или более высокую ступень развития.

Такое понимание снятия базируется на особой трактовке негативности у Гегеля, который вводит её в качестве изначального момента в структуру абсолютного. Специфика проявления негативности в сфере являющегося знания достаточно ясно обозначена уже в феноменологии духа как науке об опыте сознания на пути к абсолютному знанию. В контексте проблемы снятия здесь оказывается важным, что для опыта сознания отрицание предстаёт как определённое отрицание, т. е. такое, результатом которого становится не ничто вообще, а ничто как ничто того, что именно было подвергнуто негации. Поэтому «к какому бы результату ни привело неподлинное знание, он не должен быть сведён к пустому ничто, а его необходимо понимать как ничто того, чего он – результат, в коем содержится то, что истинно в предшествующем знании» (Гегель. 2000. С. 53). Показательный пример укоренённого в негативности снятия в случае являющегося знания можно найти в «Феноменологии духа» («Phänomenologie des Geistes», 1806/1807) в связи с проблемой перехода от чувственной достоверности знания сущего как «этого» к восприятию вещи. Диалектика чувственной достоверности приводит к тому, что «это» как предмет её знания устанавливается как «не-это», т. е. как снятое «это», которое вместе с тем является не ничто вообще, а определённым ничто, ничто некоторого содержания (ничто именно «этого»). Тем самым чувственное ещё сохраняется, но открывается уже не в своей единичности, как это было в случае чувственной достоверности, а в качестве всеобщего (свойство). Поэтому здесь «снятие проявляет свое подлинное двойное значение, которое мы видели в негативном: оно есть процесс негации и в то же время сохранение; ничто, как ничто “этого”, сохраняет непосредственность, оно даже чувственно, но есть непосредственность всеобщая» (Гегель. 2000. С. 63).

В «Науке логики» («Wissenschaft der Logik», 1812–1816) Гегель указывает на то, что снятие следует отличать от ничто. Он пишет: «Оттого, что нечто снимает себя, оно не превращается в ничто. Ничто есть непосредственное; снятое же есть нечто опосредствованное: оно не-сущее, но как результат, имевший своим исходным пунктом некоторое бытие, поэтому оно еще имеет в себе определенность, от которой оно происходит» (Гегель. 1970. С. 168). Нечто может быть снято исключительно постольку, поскольку оно вступило в единство со своей противоположностью. Как нечто снятое оно является рефлектированным и может быть обозначено в качестве момента. Снятое Гегель характеризует также и в качестве идеального (ideelle) (см.: Гегель. 1970. С. 168).

Роль снятия в гегелевской логике может быть проиллюстрирована на примере диалектики чистого бытия и чистого ничто. Чистое бытие, согласно Гегелю, – это неопределённое непосредственное, оно исключает всякую рефлектированность. Оно равно самому себе и не неравно в отношении иного, в нём нет никакого различия ни внутри него самого, ни по отношению к внешнему. Это означает, что в чистом бытии ничего невозможно помыслить – в нём нет никаких определённостей, которые образовывали бы его содержание. Оно представляет собой чистую неопределённость и пустоту. Из этого Гегель делает вывод: «Бытие, неопределенное непосредственное, есть на деле ничто и не более и не менее, как ничто» (Гегель. 1970. С. 140). Чистое бытие и чистое ничто, таким образом, тождественны. Но вместе с тем они и различны, ведь и на уровне созерцания можно различить «быть» и «не быть». Складывается противоречивая ситуация: чистое бытие и чистое ничто и тождественны, и различны, даже отрицают друг друга. Этот логический конфликт и разрешается путем снятия: оба они логически переходят в более конкретное понятие становления, которое есть не что иное, как переход чистого бытия в чистое ничто и чистого ничто в чистое бытие. Чистое бытие и чистое ничто тем самым не устраняются полностью, но входят в становление в качестве его моментов. Становление, которое также заключает в себе внутреннее противоречие, снимается в понятии наличного бытия, где также сохраняются в снятом виде чистое бытие и чистое ничто, но уже будучи определёнными по-иному.

В истории философии, которая по сути является последовательным открытием содержания логики для сознания, также можно говорить о снятии, а именно о снятии более ранних, а стало быть, более простых и абстрактных систем в системах более сложных и конкретных, часть содержания которых первые составляют в снятом виде. В конечном счёте система Гегеля трактуется им как завершающая весь историко-философский процесс и включающая в себя в снятом виде все исторически явленные подлинно философские системы.

Понимание всемирно-исторического процесса у Гегеля также нередко интерпретируется посредством понятия снятия, хотя тут ситуация не столь однозначная. Во всяком случае понятие снятия способно отчасти показать основания прогресса в мировой истории как прогресса сознания свободы. Это тем более важно, что исторический прогресс у Гегеля также укоренён в изначальной негативности, проявляющей себя здесь, прежде всего в войнах.  Снятие также можно связать со сменой всемирно-исторических эпох от восточных деспотий (свободен один) через греческие полисы (свободны некоторые) к германскому миру (свободны все). Каждая из них «заканчивается снятием осуществлённой свободы и переходом к новому служению, новой зависимости от господина» (Jovanov. 2018. S. 561).

Очень важное значение в последующей философии понятие снятия приобрело в марксизме. Здесь оно интерпретируется через введённый Ф. Энгельсом «закон отрицания отрицания» и схему «тезис – антитезис – синтез», которая в своём контексте сформировалась уже в философии И. Г. Фихте (а отчасти её можно найти и у И. Канта – в таблице категорий и противоречиях космологической антиномии). У Гегеля данной схеме соответствовала методологическая схема «абстрактная всеобщность – различие/суждение – конкретная всеобщность». В марксизме, с одной стороны, снятие признаётся уже в природе, когда, например, речь идёт о том, что механическая форма движения в снятом виде входит в биологическую его форму, а с другой стороны, здесь делается акцент на снятии отчуждения и роли в этом снятии человеческого труда. Некоторое влияние данное понятие оказало и на современный психоанализ, например на философию Ж. Лакана.