«Дубинушка» (трудовая песня)
«Дуби́нушка», традиционная русская трудовая припевка, сопровождавшая различные виды артельных бурлацких работ, с припевом «Эх, дубинушка, ухнем».
Возникновение и бытование
«Дубинушка», с 19 в. связываемая с бытом волжских бурлаков, по мнению учёных, сложилась значительно раньше и применительно к иному отхожему промыслу – валке деревьев. На это указывают слова припевов «Эх, дубинушка, ухнем! Эх, зелёная, сама пойдёт! Подёрнем, подёрнем!», восходящие к старинному способу выкорчёвывания деревьев. Со временем такие припевы от лесорубов перешли в песни бурлаков других профессий (в широком смысле «бурлак» – крестьянин, занимающийся отхожим промыслом): плотников, лямочников, тянущих суда по рекам против течения, гребцов, грузчиков и носильщиков-крючников, лесосплавщиков, рыбаков (при ловле неводом) и др. Утратив прямую связь с корчёвкой деревьев, артельные припевки стали исполняться при любых работах, требующих дружных усилий коллектива, а хоровой подхват «Эй, дубинушка, ухнем» приобрёл обобщённый смысл.
Обосновывая происхождение трудовых припевок, один из первых исследователей этого жанра, В. И. Харьков, отмечал: «Все виды бурлацкого труда требовали, помимо большой физической силы, ловкости и выносливости, также сильной воли, крепкой сплоченности и организованности в труде. Песня при этом играла не последнюю роль, без нее невозможно было работать. Она помогала объединению волевых усилий, сплочению и организации коллектива в процессе работы, подчиняя вместе с тем работу определенному и нужному трудовому ритму» (Мохирев И. А. Народные песни Кировской области. Москва, 1966. С. 14).
Согласно сведениям собирателей, зафиксированным с последней трети 19 до конца 20 вв., пением «Дубинушки» сопровождались следующие коллективные работы.
1. Плотницкий промысел, в том числе забивание свай в ходе строительства водяных мельниц, плотин, мостов, установки столбов и т. п. Исполнение «Дубинушки» при выполнении подобных работ было широко распространено в разных регионах России. Колоритный эпизод, связанный с обустройством Театральной площади в Москве, приведён в книге В. А. Гиляровского: «Начали перестраивать Неглинку, открыли ее своды. Пришлось на площади забить несколько свай. Поставили три высоких столба, привезли тридцатипудовую чугунную бабу, спустили вниз на блоке – и запели. Народ валил толпами послушать: "Эй, дубинушка, ухнем, эй, зеленая, подернем!.." Поднимается артелью рабочих бабища и бьет в голову сваи. Чем больше собирается народу, тем оживленнее рабочие – они, как и актеры, любят петь и играть при хорошем сборе» (Гиляровский В. А. Москва и москвичи. Москва, 1935. С. 18). Схожее (но значительно более подробное и развёрнутое) описание, сделанное на основе личных наблюдений в Болховском районе Орловской губернии в 1910-х гг., принадлежит М. И. Клягиной-Кондратьевой (Банин. 1971. С. 5).
2. Крючничество. Среди крючников (грузчиков) «Дубинушка» пользовалась большой любовью. Такой вывод делает А. А. Банин на основе собственного материала, собранного на реках Волга, Керженец и Ветлуга (Банин. 1971. С. 12). Это подтверждается вятско-камским материалом в записях В. И. Харькова (Мохирев И. А. Народные песни Кировской области. С. 332). Похожие наблюдения приводит И. А. Истомин: «В Великом Устюге... старожилы рассказывали о портовых работах. Упоминали они и о том, что при подтаскивании в порту тяжелых грузов артелью припевали "Дубинушку"» (Истомин. 1979. С. 24). Примечательно, что первая аудиозапись «Дубинушки» была сделана именно от артели крючников. В начале 1900-х гг. Е. Э. Линёва записала в Нижнем Новгороде припевки с зачином «Да вы, ребята, бери дружно!» от бурлаков из села Промзино Алатырского уезда Симбирской губернии (ныне посёлок Сурское Сурского района Ульяновской области) (Великорусские песни в народной гармонизации. Вып 1. Санкт-Петербург, 1904. С. XXXV).
3. Все виды лесосплавных работ. Их сопровождение пением «Дубинушки» на северных и сибирских реках подробно изучал И. А. Истомин, что отражено в ряде его публикаций. Исследователь резюмирует многолетние наблюдения:
а) На реках Севера европейской части России (Северной Двине, её притоках и Мезени) «Дубинушки» звучали при любых лесосплавных работах, например при зачистке – «скатывании бревен, оставшихся на берегах, песчаных отмелях и в лугах после спада большой весенней воды» (Истомин. 1979. С. 15). На реках Сухона и Северная Двина хоровым пением «Дубинушки» сопровождалась постройка запони – выгороженной заводи в устьях небольших рек для скопления брёвен, идущих по реке молевым сплавом, т. е. в несвязанном состоянии (Истомин. 1979. С. 17). Под «Дубинушку» вытаскивали лодки и баржи на зиму на берег реки Мезень (Истомин. 1979. С. 22), а также перетаскивали лодки «горой», т. е. по берегу (Бубновский М. Жизнь рабочих по сплаву бревен в Архангельской Карелии // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1911. № 19. С. 597). С пением «Дубинушки» артели бурлаков снимали застрявшие на отмелях плоты, что отразилось, например, в тексте северодвинской припевки: «Туровецка Божья Матерь, / Помоги паромы сняти / Эй, дубинушка, ухнем! / Эй, зеленая, сама пойдет!» (Истомин. 1979. С. 23).
б) На реке Вятка рабочие под «Дубинушку» вручную растаскивали заломы – нагромождения из брёвен, возникавшие при молевом сплаве (Истомин. 1977. С. 5).
в) На реке Ангара выводили (т. е. тянули канатами) «посудину» (Истомин. 1979. С. 22).
Музыкально-поэтические характеристики
«Дубинушку» называют «самой любимой в народе» (Банин. 1971. С. 44; Мохирев И. Народные песни Кировской области. С. 331) и «наиболее известной» (Истомин. 1979. С. 53), но также «наиболее древней» (Банин. 1971. С. 4). Однако архаичность её заключена лишь в припевных словах, а в целом музыкально-поэтические характеристики свидетельствуют о довольно позднем сложении – в конце 18 – 1-й половине 19 вв. (Банин. 1971. С. 9).
Структура «Дубинушки» подчинена логике выполняемых работ: «В песнях, связанных с трудовым процессом, требующим нескольких сряду ритмически последовательных усилий, после запева следует припев, сопровождающий последовательные усилия до момента перерыва в усилиях. Перерыв заполняется новым запевом, и припев сопровождает следующий ряд усилий» (Харьков. Л. 8). Таким образом, музыкальная форма «Дубинушки», наиболее развёрнутая в сравнении с другими трудовыми припевками, – куплетная. Двустишие запева сменяет двустишие припева – артельная припевка устойчивого типа, принимающая на себя роль рефрена, причём «потенциально сохраняется возможность повторить лежащую в основе рефрена простейшую трудовую попевку бесконечное число раз» (Банин. 1971. С. 64).
Тексты принципиально импровизационны, но не обязательно оригинальны. Нередки заимствования из других жанров и объединение нескольких сюжетов. Отсутствие закреплённого поэтического текста – одна из характерных особенностей «Дубинушки». Если начальные двустишия обычно устойчивы в текстовом отношении, то последующие свободно импровизируются, не составляя единого сюжета, что сближает трудовые припевки с частушками (Гиппиус. 1953. С. 56; Истомин. 1979. С. 86):
Мы бьём первую залогу,
Просим Бога на помогу.Припев:
Эх, дубинушка, ухнем,
Эх, зелёная, сама пойдёт!Что ж ты, сваюшка, стала?
Ай на камушек попала?Припев.
Как мы сваюшку затурим,
Сядем, трубочку закурим!Припев.
Эй, ребята, плохо дело!
На каменья свая села.Припев.
Содержание импровизируемых текстов охватывает широкий круг тем. Они отражают характер выполняемого труда, окружающую обстановку [в этой группе выделяют «припевки-характеристики, возникающие в процессе так называемого "опевания" прохожих» (Истомин. 1979. С. 84)], переживания работающих, их отношение к старшим и к начальству (лоцману, приказчику, старосте, хозяину, подрядчику). Е. В. Гиппиус подчёркивает в содержании припевок «жалобу на свою горькую долю, на непосильный труд, протест против рабства и гнёта, насмешку над хозяином» (Гиппиус. 1953. С. 56).
Эй, верёвочки витые,
А хозяева скупые.Припев.
На работу посылают,
А обедать не давают.Припев.
Что ж, ребята, припотели?
Али выпить захотели?Припев.
Эй, ребята, дери глотку, –
Нам хозяин даст на водку!Припев.
Вместе с тем тексты «Дубинушки» отличает присутствие иронии, шуток и каламбуров, нередко непристойных. Подобные «озорные» припевки создавали приподнятое настроение, мотивировавшее артель на совместные физические усилия.
Как у нашего Федота
Подломилися ворота.Припев:
Эх, дубинушку мы ухнем,
Эх, зелёную подёрнем!
Подёрнем, подёрнем, да ух!Как приказчица Хохлова
Родила сына слепого.Припев.
Утонула крыса в кринке,
Приходил кот на поминки.Припев.
<…>
У барыни платье длинно,
Из-под платья… видно.Припев.
На дворе собака брешет,
А хозяин пузо чешет.Припев.
<…>
Вы, ребята-кавалеры,
На вас нетути холеры.Раз, дубинушка, ухни,
Раз, зелёная, сама пойдёт.Как у нашей у кухарки
Расклевали жопу галки.Припев.
Непосредственный участник лесосплавных работ в Красноярских исправительно-трудовых лагерях в 1940-х гг., В. И. Харьков отмечал: «Положительное возбуждение за работой несомненно дает больший производственный эффект, чем отрицательное возбуждение. Поэтому в трудовом коллективе обычно пользуются большим авторитетом в роли старшо́го весельчаки, умеющие отпустить шутку или остроту, и обладатели звонких, громких голосов, чем люди большей физической силы и действительно старшие возрастом» (Харьков. Л. 12).
Содержание отдельных припевок указывает на существование женских бурлацких артелей (что подтверждают фотодокументы конца 19 – начала 20 вв.), позже – женских трудовых бригад. Одна из первых публикаций такого текста относится к 1911 г. В песеннике И. Д. Сытина «Дубинушка» был «помещен стих, свидетельствующий о том, что наряду с мужчинами бурлачили (сплавляли лес и "ходили в лямке") и женщины» (Истомин. 1979. С. 12):
Вы, девушки, собирайтесь,
За верёвочки хватайтесь.
Ой, дубинушка, ухни.Вы, девушки, не ленитесь,
Хозяина постыдитесь.
Ой, дубинушка, ухни.
Женские трудовые припевки встречаются и в полевых материалах 1960–1990-х гг. Так, в экспедициях Государственного музыкально-педагогического института имени Гнесиных в Кировскую область в 1961–1962 гг. В. И. Харьков зафиксировал комментарий о лесосплавных работах больших, человек по 40, групп женщин. А. А. Махнёва (73 года) сообщила: «Вот мы ро́били на речке на Чу́довой, чистили речку Чу́дову; лес плавить надо в реку с бурла́ками. Зацепим веревкой и волоко́м дерево из речки. Начинаем ухать: "Раз, дубинушка, ухнём"» (Мохирев И. Народные песни Кировской области. С. 331).
Припевка «Ой, да мы ударная бригада», записанная экспедицией Московской консерватории в 1960 г. (руководитель К. Г. Свитова) в селе Березняки Скопинского района Рязанской области, исполнялась женщинами на торфоразработках:
Ой, да мы ударная бригада,
Э-ой, да нам машину тащить надо.Припев:
Э-ой, да раз, дубина, ты моя дубина, дубина,
Э-ой, да раз, зелёная, сама пойдёт!Э-ой, да, давай, девки, собёремся,
Э-ой, да по-ударному возьмёмся!Припев.
<…>
Э-ой, да, давай, девки, в кружок сядем,
Э-ой, да, отдохнём, потом потянем!Припев.
Трудовая припевка «Ой, да мы ударная бригада». Записано К. Г. Свитовой и И. Я. Каплун в селе Березняки Скопинского района Рязанской области (1960).
В 1998 г. в селе Кутуково Спасского района Рязанской области экспедицией Московской консерватории (руководитель Н. Н. Гилярова) была сделана запись фрагмента «Дубинушки» и репортажа о работе женской бригады, тащившей лодки по Оке (сообщила Т. И. Володькина, род. 1910; Фонд Научного центра народной музыки Московской консерватории. V-077).
«Основной смысл песен артельного жанра заложен не в тексте, а в мелодии и её ритме, в характерных музыкальных интонациях» (Банин. 1971. С. 66). Среди наиболее показательных черт напевов «Дубинушки» исследователи отмечают ритмическую упругость в сочетании с мелодической активностью, что проявляется, в числе прочего, в виде «скачка в мелодии на широкий интервал в пунктирном ритме, соответствующего рывку при передвижении тяжестей» (Банин. 1971. С. 66). В качестве устойчивого мелодического элемента можно выделить лишь завершающий каждую из строк терцовый (иногда большесекундовый) нисходящий мотив.
При всей мелодической рельефности и узнаваемости «Дубинушка» существовала во множестве разных вариантов. Среди её разновидностей выделяют мажорные и минорные, быстрые и медленные.
Относительно ладового наклонения существуют следующие наблюдения. При широкой известности минорной версии напева он, однако, не повсеместен. В одной из ранних публикаций мелодий «Дубинушки» – в сборнике «Русские народные лирические песни Н. М. Лопатина и В. П. Прокунина» (1889) – приведены в качестве равнозначных два варианта припевок, бытовавшие в Моршанском уезде Тамбовской губернии (ныне Моршанский район Тамбовской области): один в мажорном, другой – в минорном ладу.
Доминирование того или иного ладового наклонения в «Дубинушке» иногда выступает в качестве характерной черты припевочной культуры отдельных узколокальных традиций. Например, по наблюдениям В. И. Харькова, в 1940-х гг. в Александрове Владимирской области преобладала мажорная версия «Дубинушки», звучавшей «на таких работах, как ремонт моста, установки телеграфных столбов» (Харьков. Л. 15). По данным И. А. Истомина, все мезенские «Дубинушки» – минорные, северодвинские, важские, вятские и камские – преимущественно мажорные (Истомин. 1971. С. 143; Истомин. 1979. С. 83).
Музыкальный темп трудовых припевок определялся ритмом выполняемых работ, требовавшим в одних случаях оживлённого пения, в других – медленного, протяжного.
«Скорая» «Дубинушка» пелась, когда артель непрерывно передвигала груз продолжительное время, например при перекатывании бочек. В таком варианте по характеру исполнения припевки приближались к плясовой песне, что нередко сопровождалось включением в интонации припева мотивов, напоминающих «Барыню». Один из таких образцов – «Отчаго же лодка стала» – записан в 1992 г. экспедицией Н. Н. Гиляровой в селе Пустынь Касимовского района от Пелагеи Андреевны Байковой (род. 1913).
Трудовая припевка «Отчаго же лодка стала». Записано Н. Н. Гиляровой в селе Пустынь Касимовского района (1992).Пение могло сопровождаться приплясыванием: «Во время исполнения веселой "Дубинушки", когда одна половина артели перекатывала бочку, другая половина, возвращаясь за очередной бочкой, на ходу пританцовывала» (Банин. 1971. С. 45). И. А. Истомин приводит свидетельства камских старожилов о пении «веселого, почти плясового варианта "Дубинушки" с характерным припевом "Горна! Лугова!"» во время выгрузки из трюмов баржи огромных порожних бочек (Истомин. 1979. С. 24). Разгрузка речного судна в романе М. Горького «Жизнь Клима Самгина» также воспринимается со стороны скорее как игра, нежели как тяжёлая работа.
А. А. Банин подробно описывает, в каких условиях исполнялась медленная «Дубинушка»: «Когда тяжесть была непомерно велика и артель могла передвигать ее только короткими рывками, "Дубинушка" пелась в очень медленном темпе. При этом существенно менялся не только характер песни, но и структура припева. Как и в предыдущем случае [с мажорным вариантом напева], артель подхватывала песню на словах "эй, дубинушка, ухнем", причем на слове "ухнем" все делали сильный рывок. Если груз подавался в нужном направлении, продолжали петь "эй, дубинушка, подернем, подернем", делая рывки на слове "подернем". Заключительное "да ухнем" появлялось не всегда. Оно обозначало последний рывок» (Банин. 1971. С. 44–45).
«Дубинушка» в обрядово-игровом контексте
Трудовые припевки могут использоваться в рамках других жанров. В собирательской практике 20 в. известны несколько примеров включения «Дубинушки» в обрядовые и игровые комплексы.
Одно из первых сообщений о включении «Дубинушки» в свадебный ритуал было записано в 1959 г. Б. М. Добровольским в деревнях Пихтино (ныне не существует) и Терентьево Чухломского района Костромской области (Банин. 1971. С. 71). Более поздние записи подтверждают, что «Дубинушка» звучала на свадьбе, а именно – во время перевоза приданого из дома невесты в дом жениха. Ссылаясь на собственные полевые материалы 1960-х гг. из Весьегонского района Калининской (ныне Тверской) области, А. А. Банин приводит описание подобного эпизода: «После трех-четырех часов гуляния в доме родителей невесты, поезжане, вместе с женихом и невестой, едут в родительский дом жениха. Родственники невесты выезжают часом позже. На одну из повозок укладывают приданое невесты – сундуки, короба, два постельника, набитые соломой, две подушки, два одеяла, летнюю и зимнюю обувь и одежду. Когда подъедут к дому жениха, родня невесты носит добро в клеть. Неся короба и сундуки, охают, кряхтят, поют "Дубинушку"» (Банин. 1971. С. 70–71). Эти этнографические сведения совпадают с данными экспедиции Московской консерватории под руководством О. В. Гордиенко (1985), согласно которым в Лотошинском районе (ныне упразднён) Московской области «Дубинушку» «пели на свадьбе, когда сваха подъезжала с мешком приданого» (Научный центр народной музыки Московской консерватории. Рукописный фонд. Ед. хр. 1368).
«Дубинушка» входит в обрядово-праздничный комплекс братчины в Вологодской области. Согласно записям Г. П. Парадовской в селе Верхняя Ентала Кичменгско-Городецкого района, она дважды включается в обрядовое застолье: «в момент чествования пивовара "на кругу" (его качают и "вздымают на ура!"), а также в процессе ритуальных шествий по улице, когда тянут телегу с ряжеными» (Парадовская Г. П. Народная традиционная культура Вологодского края. Вологда, 2008. С. 46). Примечательно, что в сходной ситуации припевка используется в этом регионе и в свадебном обряде, где исполняется во второй день «в момент качания пивовара, аналогично упомянутым действиям в братчине» (Парадовская Г. П. Народная традиционная культура Вологодского края ... С. 46).
Припевки «Дубинушка» звучали и в рамках пародийного похоронного обряда – осеннего ритуала «похорон мушек-блошек / таракана», приуроченного к Семёнову дню [день святого Симеона Столпника 1(14) сентября] и известного во всех регионах России. Такой случай зафиксирован Ю. А. Багрием в экспедиции Фольклорной комиссии Союза композиторов РФСФР в 1978 г. в деревне Титово Ферзиковского района Калужской области (Фонограммархив Института русской литературы, фонд Ю. А. Багрия) в исполнении женского дуэта с комментарием: «Это мы поём, когда мух хоронили. Поють, бывало, и пожилые женщины. Много народа! Кругом деревни обойдут. В коробочках там ребятишки наловють мух и бросають их».
Блоха-муха околела,
Всему миру надоелаРаз, дубинушка, ухни,
Раз, зелёная, сама пойдёть.
Идёть!Как у нашего Егорки
Неповитые оборки,Раз, дубинушка, ухни,
Раз, зелёная, сама пойдёть.
Идёть!Как у нашего Трофима
Разыгралася скотина.Раз, дубинушка, ухни,
Раз, зелёная, сама пойдёть.
Идёть!Сидить бабушка у ями,
Разукрашена цветами.Раз, дубинушка, ухни,
Раз, зелёная, сама пойдёть.
Идёть!
«Дубинушка» могла включаться и в игровой контекст. В 1985 г. в селе Хотьково Думиничского района Калужской области экспедицией Московской консерватории под руководством С. Н. Старостина была записана игровая песня «Ой, хрен, ты мой хрен»:
Ой, хрен, ты мой хрен,
Господин ты мой хрен.
Ой, хто тебе садил,
Ой, хто поливал
Садил Иван,
Поливал Селиван.
<…>
Текст игровой песни повторяется несколько раз («играют Хрен»), пока ведущий («бабушка») не скажет: «Поспел хрен, можно тащить!» По этому сигналу участники игры начинают «тащить хрен» под протяжное пение медленной минорной «Дубинушки» (Научный центр народной музыки Московской консерватории. Ф3878-12 И2454-12):
Как на первую залогу
Мы помолимся Богу.
Раз, дубинушка, ухни,
Раз, зелёная, сама пойдёть.
Подёрним!Вы, ребята, берём дружно,
У Калугу товар нужно.
Раз, дубинушка, ухни,
Раз, зелёная, сама пойдёть.
<…>
История изучения
История изучения и издания «Дубинушки» восходит к последней трети 19 в. Первая музыкальная публикация появилась в 1876 г. в сборнике обработок «Школьные песни. 115 народных, литературных, исторических и военных песен, положенных для школ на 1, 2 и 3 голоса. Собрали Е. К. Альбрехт и Н. Х. Вессель» (№ 93 «Ну, ребята, принимайся»).
Сразу два варианта припевок (в мажорном и минорном ладовом наклонении), записанных В. П. Прокуниным в Тамбовской губернии, появились в 1889 г. в «Сборнике русских народных лирических песен Н. М. Лопатина и В. П. Прокунина». Помещённая составителями в раздел «Общелирические мужские песни», «Дубинушка», «знаменитая при вбивании свай», впервые наделяется краткой характеристикой музыкально-поэтического содержания и особенностей исполнения. Составители сборника отмечают в напевах не только «тоскливую ноту» и «тяготы работы», но и «необъятную силу и неистомную бодрость, граничащие с весельем» (Лопатин Н. М. Сборник русских народных лирических песен Н. М. Лопатина и В. П. Прокунина. Ч. 1. Москва, 1889. С. 154).
В 1890-х гг. «Дубинушка» была опубликована в работе Ю. Н. Мельгунова (Мельгунов Ю. Н. К вопросу о русской народной музыке // Этнографическое обозрение. Москва, 1890. Кн. 6. № 2 «Эх, ребятушки, сбирайтесь»), в «Сборнике песен для солдат, положенных для мужского хора Е. Швидченко» (1892; № 67 «Ну, ребята, принимайся»), а также в «Сборнике песен, исполняемых в народных концертах Дмитрия Александровича Агренева-Славянского, собранных в России и в славянских землях Ольгою Христофоровною Агреневою-Славянскою» (1896; «Эй, робятушки, собирайтесь» из Костромской губернии).
В начале 20 в. нотные записи, сделанные по слуху, постепенно сменились аудиозаписями. В 1904 г. была опубликована нотная расшифровка первой фонографической записи «Дубинушки», выполненной Е. Э. Линёвой в Нижнем Новгороде. Вслед за Н. М. Лопатиным и В. П. Прокуниным Линёва фиксирует непосредственные впечатления от записи: «Исполнение было страшно энергичное, как будто действительно тащили огромную тяжесть» (Великорусские песни в народной гармонизации... С. XXXV). Однако на рубеже 19–20 вв. и позже записи «Дубинушки» и других трудовых артельных песен оставались делом случая.
Заметный интерес к жанру в 1940–1950-х гг. проявили В. И. Харьков (слуховые записи начала 1940-х гг. и рукопись 1947) и Е. В. Гиппиус (статья в журнале «Советская музыка»), а его целенаправленное изучение началось в 1960-х гг. в Кабинете народной музыки Государственного музыкально-педагогического института имени Гнесиных по инициативе Харькова, поддержанной председателем Фольклорной комиссии Союза композиторов РСФСР Л. Н. Лебединским. С 1962 г. А. А. Банин, В. И. Харьков, И. А. Истомин и другие фольклористы осуществили «более 20 экспедиционных выездов специально для записи и изучения этих необычных песен» (Банин. 1971. С. 20).
В ходе экспедиций стало ясно, что трудовые артельные песни неплохо сохранились и распространены на огромных территориях в бассейнах сплавных рек, причём припевки «Дубинушка» фиксировались собирателями в гораздо большем количестве вариантов, чем любые другие. Результатами этой масштабной серии полевых исследований стали публикации статей, нотных сборников, научных монографий и грампластинок с включением различных вариантов «Дубинушек», собранных в Вятско-Камском бассейне («Народные песни Кировской области» И. А. Мохирева, В. И. Харькова и С. А. Браза), на северных и сибирских реках (17 записей в «Трудовых припевках плотогонов» А. А. Истомина), в бассейне реки Волги (16 вариантов в «Трудовых артельных песнях и припевках» А. А. Банина) и т. д.
Экспедициями и изданиями 1960–1970-х гг. интерес к бурлацкой «Дубинушке» и трудовым артельным песням в отечественном этномузыковедении был исчерпан, и впоследствии никто из учёных этой темой не занимался. Объективной причиной стало разрушение материальных основ коллективного трудового пения. И. А. Истомин приводит слова бурлаков-старожилов, размышлявших о судьбе артельных припевок: «"Дубинушка" – вместо машины. А когда машина появилась – "Дубинушки" не стало» (Истомин. 1977. С. 5). Учёный справедливо называет записи специализированных экспедиций этого периода «последними "прощальными песнями" самобытной и яркой культуры бурлацкой припевки» (Истомин. 1979. С. 24).
Значительное число полевых материалов 20 в., оставшихся неопубликованными, находятся в крупнейших российских архивных хранилищах в виде рукописных и звуковых документов. В Научном центре народной музыки имени К. В. Квитки в Московской консерватории хранятся несколько десятков единичных записей, сделанных собирателями в разных регионах в 1950–2000-х гг. В Рязанской области «Дубинушки» фиксировались экспедициями под руководством К. Г. Свитовой, Н. Н. Гиляровой, в Калужской – С. Н. Старостиным, во Владимирской – Б. И. Рабиновичем и О. В. Гордиенко, в Московской и Нижегородской – О. В. Гордиенко. При этом в документах рубежа 20–21 вв. преобладают рассказы-воспоминания о трудовых припевках, а напевы и тексты «Дубинушки» представлены преимущественно в сольном исполнении, нередко фрагментарном. В 1980-х гг. фольклорными экспедициями Ленинградской консерватории под руководством А. М. Мехнецова тексты и напевы трудовой «Дубинушки» фиксировались в Вологодской и Архангельской областях, эти записи хранятся в Фольклорно-этнографическом центре имени А. М. Мехнецова в Санкт-Петербургской консерватории. Некоторое количество записей припевок, сделанных разными собирателями в разные годы, имеется в фондах Фольклорной комиссии Союза композиторов РСФСР и Фонограммархива Института русской литературы.
«Дубинушка» в искусстве
Бурлацкая «Дубинушка» нашла широкое отражение в русском музыкальном искусстве и литературе 2-й половины 19 – начала 20 вв. Для одних авторов бурлаки и их песни стали символом непосильного труда, угнетения и бесправия. Воспринимая в первую очередь трагический оттенок «Дубинушки», они ассоциировали её звучание со стоном, хрипом, плачем и похоронным криком: Н. А. Некрасов в стихотворении «Размышления у парадного подъезда» (1860), поэме «Кому на Руси жить хорошо» (1866–1881); Г. П. Данилевский в романе «Воля» (1864); М. Горький в рассказе «Коновалов» (1897); П. Г. Чесноков в «Дубинушке» для смешанного хора а капелла на слова Л. Н. Трефолева (ор. 31 № 1, 1910).
В других произведениях «Дубинушка» становится выражением здоровой народной силы, неудержимой мощи и удали: под смеющийся голос запевалы весело и дружно выкатывают из трюма огромные бочки крючники в романах М. Горького «Фома Гордеев» (1900) и «Жизнь Клима Самгина» (1927–1937). Оживление и задор сопровождают лесосплавные работы в очерке Д. Н. Мамина-Сибиряка «На реке Чусовой» (1883). Н. А. Римский-Корсаков, используя возможности симфонического оркестра, превращает мажорный вариант бурлацкой припевки в торжественное многолюдное шествие (русская песня для оркестра и хора ad libitum «Дубинушка» ор. 62, 1905). Такая трактовка не противоречит содержанию аутентичных фольклорных образцов, воплощающих образ «народа-богатыря» (Истомин. 1979. С. 93), в которых собиратели 19 и 20 вв. отмечали «безграничный могучий разгул» («Сборник русских народных лирических песен Н. М. Лопатина и В. П. Прокунина»), «молодеческий» разудалый характер (Истомин. 1979. С. 88).
Традиционный припев вошёл в стихотворение В. И. Богданова «Много песен слыхал я в родной стороне…» (1865), которое легло в основу революционной песни «Дубинушка».