Тарта́н нуа́р (англ. Tartan Noir), собирательное определение детективной прозы, написанной авторами-шотландцами, как правило, с шотландским сеттингом, разновидность регионального детектива. Термин был впервые употреблён применительно к собственному творчеству шотландским писателем, одним из самых известных и коммерчески успешных авторов детективов И. Рэнкиным. Изначально использовался для обозначения особого подвида детектива, восходящего к роману У. Макилванни «Лэйдлоу» («Laidlaw», 1977) из трилогии о детективе из Глазго Джеке Лэйдлоу. Макилванни первым перенёс поэтику американского крутого детектива (англ. hard-boiled crime fiction) 1920–1930-x гг. в специфически шотландский контекст конца 20 в., сохранив ориентацию на шотландский литературный канон (McGuire. 2014. P. 27). Со временем помимо Макилванни и ряда его последователей формулу тартан нуара начали применять к более широкому кругу текстов и даже к любому шотландскому детективу. Так, Кембриджский словарь определяет тартан нуар как любые детективные истории, то есть сюжеты о преступлениях, написанные шотландскими авторами (Tartan Noir // Cambridge Dictionary).

И. Рэнкина часто называют «королём тартан нуара». Цикл об инспекторе Джоне Ребусе, к 2022 г. насчитывавший 24 романа и сборник рассказов, начался в 1987 г. с романа «Крестики-нолики» («Knots and Crosses», 1987; русский перевод 2001). По словам Рэнкина, первая книга цикла задумывалась им не как детектив, а скорее как психологический роман о полицейском, современная вариация на тему готической новеллы Р. Л. Стивенсона о докторе Джекиле и мистере Хайде («Strange Case of Dr. Jekyll and Mr. Hyde», 1886). Роман был начат Рэнкином во время его учёбы на PhD-программе в Университете Эдинбурга, когда тот писал диссертацию о Мюриэль Спарк и, по собственному признанию, увлекался теорией литературы. По воспоминаниям Рэнкина, на тот момент его занимала идея игры с читателем, удачной формой для которой ему казалась форма whodunnit. По мнению А. Сенкевич-Чарлиш, романам Рэнкина свойственен «жанровый синкретизм», подразумевающий обращение к таким литературным традициям, как крутой детектив, полицейский роман (police procedural) и готическая проза (Sienkiewicz-Charlish. 2018. P. 65).

Уильям Макилванни на Эдинбургском международном книжном фестивале. 2011.Уильям Макилванни на Эдинбургском международном книжном фестивале. 2011.Излишняя размытость определения тартан нуара смущала некоторых авторов и критиков и провоцировала попытки концептуализировать шотландский детектив, выделив его отличительные черты. В рецензии на роман И. Рэнкина «Вопрос крови» («Question of Blood», 2003; русский перевод 2008) обозреватель The New York Times Ч. Тэйлор отмечал «неизбежную нотку снисходительности», сопутствующую формуле тартан нуара, и обращал внимание на её «туристические» коннотации, в частности – экзотизацию крутого детектива из «страны килтов и хаггиса» (Taylor. 2004). Автор детективов из шотландского Абердина С. Макбрайд трактует тартан нуар не как литературную концепцию, а как эффективную маркетинговую уловку, задача которой – продвигать местных авторов на глобальном рынке (MacBride. 2016; Wanner. 2011). Рассуждая об особенностях шотландской детективной прозы, Макбрайд признаёт вклад У. Макилванни в её развитие и отмечает влияние писателя на целое поколение авторов, противопоставляя его основополагающей роли А. Кристи для английской детективной традиции. Наряду с этим Макбрайд подчёркивает, что к тартан нуару часто относят слишком разных авторов – как сторонников натуралистичного изображения насилия (например, А. Гатри), так и последователей уютного детектива (например, А. МакКолл-Смита) (Wanner. 2011).

Писательница из Глазго В. Макдермид описывает «Лэйдлоу» У. Макилванни как первый прочитанный ею детектив, главными героями которого выступают представители рабочего класса, говорящие на местном диалекте, в отличие от английской традиции изображения образованного среднего класса. По мнению Макдермид, поздно сформировавшийся шотландский детектив отчасти выполняет просветительскую функцию, знакомя со страной как самих её жителей, так и остальной мир, полемизируя с различными национальными и локальными стереотипами и демонстрируя индивидуальные особенности разных регионов. В детективах, написанных авторами из Эдинбурга, Глазго, Данди, Абердина, Сент-Андруса и т. д., место действия предопределяет сюжетную специфику текста. Растиражированный масскультурный образ Шотландии писательница иронически определяет как «Скоттландию» (Scott-land) – «поддельную карикатуру в шотландскую клетку» (bogus Tartan caricature) (McDermid. 2018).

Истоки шотландской детективной прозы В. Макдермид возводит к двум классическим эдинбургским авторам – Р. Л. Стивенсону и А. Конан Дойлю, отмечая типичные для последующей традиции тартан нуара черты их произведений: обращение к «скрытому», внимание к психологии преступления, интерес к идее дуальности и двойничества, мрачный юмор. Однако, по мнению Макдермид, выбор Лондона, а не Шотландии в качестве сеттинга для произведений Стивенсона и Конан Дойля маскировал их «шотландскость» и мешал восприятию региональной специфики их текстов (McDermid. 2018).

Многие шотландские авторы признавали значительное влияние У. Макилванни на их творчество. По словам журналиста и писателя А. Мэсси, если «вся американская литература вышла из Гекльберри Финна, [то] весь шотландский детектив – 'tartan noir' – происходит от Лейдлоу» (Massie. 2013). Эдинбургский автор Д. Джонстон указывает, что некоторые элементы трилогии о Джеке Лэйдлоу могут восприниматься более поздними читателями как клише, но объясняет это пионерской ролью Макилванни, применившего классические детективные приёмы американской литературы к художественному осмыслению реалий Глазго и его жителей. По мнению Джонстона, Макилванни переворачивает ожидания читателей и переносит фокус с детективной интриги на внутренний мир персонажей, представляющих различные грани Шотландии в целом и Глазго в частности. Джонстон отмечает, что, несмотря на значительное влияние Макилванни, он долгое время оставался в тени авторов, начавших карьеру позже, в частности И. Рэнкина, и комментирует его «триумфальное возвращение» в 2013 г. после переиздания его трилогии эдинбургским издательством Canongate. В том же году Эдинбургский международный книжный фестиваль организовал встречу с Маккилвенни, на которой писатель поделился планами на новую книгу о глазгианском сыщике (Currie. 2022). Успешный маркетинг, как считает Джонстон, помог открыть творчество Макилванни тому поколению читателей, которые могли не осознавать, что тартан нуар начался не с инспектора Ребуса – героя популярных книг Рэнкина, последователя Макилванни (Johnstone. 2013). В 2021 г. Рэнкин, основываясь на черновиках Макилванни, опубликовал его недописанный четвёртый роман из цикла о Лэйдлоу – «Тёмные останки» («The Dark Remains»), который был высоко оценён как читателями, так и вдовой писателя Ш. Линч.

Исследователи шотландской литературы, в частности детектива, регулярно обращаются к концепции «каледонского антисизигия» (Caledonian Antisyzygy) (Каледония – устаревшее название Шотландии, антисизигий – несовпадение, противостояние), впервые сформулированной шотландским критиком Дж. Грегори Смитом в 1919 г. Под каледонским антисизигием подразумевается столкновение противоположных начал внутри одной традиции как способ осмысления шотландского политического, исторического и литературного наследия. Одним из ранних шотландских текстов, заложивших основу осмыслению темы дуальности и двойничества, считается готический роман Дж. Хогга «Исповедь оправданного грешника» («The Private Memoirs and Confessions of a Justified Sinner», 1824), повлиявший на многих крупнейших национальных писателей. В частности, многочисленные дихотомии культовой повести Р. Л. Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» – добро и зло, публичное и частное, показное и подлинное, явное и скрытое и др. – стали не только лейтмотивами творчества многих шотландских авторов, но и моделями для осмысления национального самосознания и идентичности.

В политическом смысле идея каледонского антисизигия отсылает к многовековому соперничеству Англии с Шотландией, в особенности – к подчинённому положению последней. Однако концепция выходит за границы политического, покрывая такие религиозные, географические и лингвистические дуальности, как протестантизм и католицизм, Хайленд и Лоуленд, Глазго и Эдинбург, скотс и английский язык, английский и шотландский гэльский язык. Обозреватель Financial Times Б. Грум, комментируя результаты шотландского референдума о независимости 2014 г., вспоминал своё общение с И. Рэнкином, романы которого во многом сосредоточены на противопоставлении респектабельного фасада шотландской столицы и её тёмной изнанки. Грум цитирует слова писателя: «Ты начинаешь с расколотой личности, расширяя масштаб до расколотого города, а затем – расколотой страны, и после, возможно, расколотого мира» (Groom. 2014). В документальном фильме о феномене тартан нуара «Тёмные путешественники: подъём шотландской криминальной литературы» («Dark Travellers: The Rise of Scottish Crime Writing», 2021), Рэнкин признаётся, что начал писать первый роман об инспектор Ребусе в попытке «понять Эдинбург» (Dark Travellers ... 2021). Рэнкин уподобляет город двойному образу Джекила-Xайда, говоря не только о дихотомии тайного и явного (респектабельного и порочного, туристического и преступного), но и о структурном устройстве шотландской столицы – «рациональном и геометричном» Новом городе и «хаотичном» Старом, сравнивая эту дуальность с «двумя сторонами человеческой природы» (Sloma. 2012. P. 54).

Использование И. Рэнкином Эдинбурга как города-персонажа, воплощающего идею шотландской дуальности, иллюстрирует ключевые особенности не только цикла об инспекторе Ребусе, но и шотландской детективной прозы как таковой, в частности, в контексте более глобальной традиции регионального детектива. В общем корпусе шотландских детективных текстов можно выделить отдельные региональные ответвления, представленные как Эдинбургом (Рэнкин, К. Аткинсон, К. Брукмайер, Дж. Гэлбрейт и др.), Глазго (У. Макилванни, В. Макдермид, Д. Майна, Л. Уэлш и др.), Абердином (С. Макбрайд и др.), так и высокогорной (М. Кирк и др.) и островной (Э. Кливз, П. Мэй и др.) Шотландией. Многие из шотландских авторов детективов также намеренно варьируют географию своих произведений, используя в качестве основного приёма взгляд чужака (шотландец в другом регионе страны, шотландец в Англии, шотландец за рубежом и др.). Среди отдельных подвидов шотландского детектива можно отметить такие нишевые поджанры, как уютный детектив (А. Макколл Смит и др.) или исторический детектив [А. Перри (коллективный псевдоним К. Брукмайера и М. Xецмен) и др.].